-Палыч у нас один! - задорно парировал Данила. - Антон Павлович Чехов. Мне просто вспомнилось, что примерно сто лет назад он когда переезжал в Крым, то сперва поехал в Феодосию, а уж после переселился в Ялту... Сто лет тому назад... А это значит, что именно в Джанкое он повернул налево. Мы же с тобой идём напрямки!
- Значит Чехов к Ялте огородами добирался! - ухмыльнулся Иван.
До Симферополя доехали без приключений.
8. Симферополь - Ялта.
На это раз вокзал был полон двигающихся, стоящих и сидящих людей. Проходя через итальянский дворик, Данила ощутил, что он на Юге. Изящность и великолепие внутреннего убранства галерей в этом ярком примере триумфальной советской архитектуры, вступало в визуальное противоречие и разбивалась вдребезги о внешний вид большинства пассажиров сидящих тут и там на лавках, подоконниках и чемоданах.
По задумке архитектора здесь должны были чинно, вальяжно и радостно прогуливаться в красивых лёгких одеждах в ожидании поезда советские отдыхающие. Но сейчас, в феврале, здесь были совсем другие люди. Усталые и измождённые. В серо-чёрных одеждах. С нехитрым скарбом сидели они на скамейках и вселенской радости строителей коммунизма не излучали.
Данила поднял голову и увидел подвешенный к потолку в галерее информационный указатель. БУФЕТ.
-Нам налево. Пошли! - Иван молча последовал за другом.
В буфете, на витрине стоял портвейн Массандра. - Ну, теперь мы точно в Крыму! Вот портвейн, а вот и чебуреки! Всё как я тебе вчера и обещал!
- Про чебуреки речи не было, - уточнил Иван. Но догнаться определённо надо. Как то я протухаю.
-Сейчас мы всё поправим, дружище! Барышня, - окликнул буфетчицу Данила. - Нам бутылку красной Массандры и два чебурека.
Портвейн! Какое вкусное и сладкое слово! Если конечно речь идёт о настоящем, выдержанном вине. В ранней юности Данилы одним из национальных напитков советских людей был портвешок. Так ласково называли обычный крепкий шмурдяк. Три топора, Агдам, Солнцедар это низкопробное сладкое пойло имело и свои плюсы - низкую цену и гарантированное сильное опьянение. Оперативно распив бутылку, уже изрядно пошатывающиеся Иван и Данила вышли на привокзальную площадь.
-А сколько времени сейчас? - поинтересовался Иван
- Двадцать пять рыб близнецов, - ответил Данила взглянув на часы вокзальной башни.
- Что? - Иван выпучив глаза посмотрел на друга. - Опять загадками говоришь.
-Подними глаза! Фома неверующий!
Циферблат часов на сорокадвухметровой башни украшали символы знаков зодиака.
- Ух ты! Вот прикол. 25 минут первого!... Надо запомнить этот расклад. Уж полдень встал над головой, а я по прежнему бухой! - срифмовал Левин.
Рядом с площадью на остановке стоял старый чешский троллейбус Skoda. На лобовом стекле заветная надпись ЯЛТА заманила ребят зайти внутрь салона и усесться на передние сидения справа от водителя. Когда троллейбус доехал до горного серпантина оба начали клевать носом. Головы их свободно болтались совпадая в тактах движения с ухабами и повортами на дороге.
Данила открыл глаза и почувствовал, что на его небритом подбородке высыхает подлый слюнявый след. Украдкой утёршись рукавом джинсовой куртки он толкнул в бок своего кореша.
-Ваня, проснись!.. Историческое место проезжаем! Здесь Кутузову глаз пулей выбило! - Троллейбус проехал мимо перечеркнутого по диагонали указателя ВЕРХНЯЯ КУТУЗОВКА.
- Чтобы знал говно кому кланяться - сонно пробурчал Иван.
-До Алушты восемь километров! Кто первый увидит море, тому мороженое! - Данила вспомнил, как много лет назад он с родителями, братом Колей и собачкой Тёпой сидя в перегруженной курортными чемоданами и сумками "пятёрке", напряжённо всматривался вдаль. Не за призовое мороженое, а за возможность именно первым, на долю секунды раньше брата или мамы увидеть далёкий морской горизонт и громко крикнуть - Море! Я вижу море! Вот оно! Эх! - вид на море скрылся за горой. - Сейчас за поворотом вы увидите! - И действительно, как тогда двадцать лет назад, так и сейчас, за сопкой открылся вид на зеленеющую внизу алуштинскую долину. А там внизу и немного дальше лежало оно. Море.... "Оно - страдания предел" - Данила вспомнил строчку из запавшего в душу стихотворения Бориса Рыжего.
А море сине-голубое,
оно само к нему пришло,
и, утреннее и родное,
заулыбалося светло... - чувственно, до нечаянной слезинки в глазу, продекламировал стихотворение уральского поэта из Вторчермета. Увидев, что глаза у друга мокрые, а нижняя губа слегка подрагивает Иван поинтересовался, что это Данилу так растрогало?
- Ты знаешь, прямо ком к горлу подкатил. Сейчас, когда увидел море, то отчётливо ощутил себя счастливым ребёнком в папиной машине здесь же, но много лет тому назад. Я ясно увидел и молодую маму и ещё не седого отца и нашу первую собаку елозящую на моих коленях. На какое то мгновенье даже запах жигулёвского дерматина уловил. Дежавю блин! Но в этот раз основанное на реальных событиях.
-Что есть реальность? - по пилатовски задал вопрос Левин, повернув ладонь к верху.
- Реальность - существующее в действительности. А вот что такое Действительность я после вчерашнего дня сурка уже с трудом понимаю.
Троллейбус въехал в Алушту. На электронном табло автостанции термометр показывал +15№С. Зелёные пирамидальные кипарисы вдоль дорог перемежались с платановыми аллеями. Невысокие крымские пальмы укутали на зиму войлоком или подобным материалом. Вероятно здесь в Крыму, самый северный форпост теплолюбивого дерева. Свежий крымский воздух влетел в салон троллейбуса, когда он остановился и открыл двери. Какой же вкусный в Крыму воздух! Летом, если подняться в горы, нос будет улавливать в слегка разряженной атмосфере всё богатое разнотравье лугов и долин Бабуган Яйлы. Запах каждого куста чабреца или душицы будет слышен и по отдельности, и вместе с букетом ароматов других трав. Когда проезжали мимо Фрунзенского Данила показал Ивану на заснеженный хребет и едва заметную выше и над ним небольшую вершину.
