В кухне Шевин положил Киру на пол. Она пришла в сознание, как только Дана начала обрабатывать раны на лбу.

   - Что это с ними? Они реально напали на меня стаей!

   - Ты украла у них птенца, - сказал Шевин.

   - Я не украла. Он свалился с крыши на стену, оттуда на перекрытие. Я боялась, что Коша поймает.

   - Ну, чайки так много не понимают. У них инстинкт. Птенец у тебя - значит, ты украла. Как, знаешь, некоторые делают? Сопрут что-нибудь, съедят, а огрызки или упаковку соседу подбросят. Бывают у нас такие.

   - А симпатичный птенец, в пятнышко.

   - Надо же, ее до обморока довели, а ей "симпатичный", - рассмеялась Дана, обрабатывая Кире руку.

   Кира, поднялась, покачиваясь, подошла к зеркалу. На лбу зияло несколько глубоких ран.

   - Реально - рубленые, - прошептала она себе под нос, разглядывая, - интересно, шрамы не останутся?

   - Нет, я сейчас травку заварю. Прекрасно заживет, обещаю, - Дана возилась около печки, насыпая какую-то пахучую смесь трав в миску с водой и ставя на огонь, - остынет, будем смачивать каждые пятнадцать минут. Уже к вечеру затянется.

   Кира перевела взгляд на руку. На предплечье и ногах раны оказались серьезней. Даже кусочки кожи вырваны.

   - Не птицы, а звери хищные, - сказала она.

   - Родители, просто родители, матери, отцы. Чайки стаями защищают детей, - уточнила Дана, размешивая варево.

   Шевин скрылся за печью и вышел через несколько минут со словами:

   - Улетели. Можете возвращаться, - он помог Кире спуститься вниз по лестнице, - и сока попей, гранатового, помогает.

   ***

   Таир шел по набережной, посматривая по сторонам. В этом месте, где до катастрофы была основная часть города, сейчас жили бедняки. В подвалах разрушенных домов ютились беспризорники. Но Таир заметил, что часть развалин разобрана. И на их месте что-то строят. Он долго наблюдал, как мускулистые парни засыпали мелкими камнями, наносимыми горными реками, ямы, вырытые под фундамент. Наконец один из рабочих оторвался от дела и подошел к нему.

   - Давно ты здесь? - спросил он.

   Таир почувствовал, что парень его знает, но сам узнать собеседника не смог.

   - Вчера приехал. За сестрой, да на могилу к родителям сходить хотел.

   Парень кивнул понимающе и отошел.

   - Погоди, - окликнул его Таир, - а что вы строите здесь?

   - Новый дом для Аглаи.

   Таир пошел дальше, прохожих было мало. Знакомых не встретил. Город за десять лет его отсутствия почти не изменился. Только деревья стали выше. Таир свернул на Тонкий мыс, дошел до городского кафе. Там под парусиновым тентом, колышимым свежим бризом, на круглых, плетеных из ивы столиках в керамических вазочках стояли цветы. Плетеные кресла манили отдохнуть. Таир прошел к дальнему столику, сел в ожидании официанта. Подбежал мальчонка лет восьми, дважды обмотанный огромным для него белым фартуком, с книжицей заказов.

   - Чай, - коротко бросил Таир.

   - Может, пирожное?

   - Нет, только чай.

   Мальчишка убежал. Таир лихорадочно вспоминал старых друзей, думал, с кем можно поговорить, но память подсовывала имена тех, кто или остался в монастыре, или работает в горах, на выработке металла или бумаги. Через десять минут появился мальчишка с керамическими чайником и чашкой в руках. Следом шла высокая брюнетка, слегка покачивая бедрами. Хозяйка кафе, Таир ее узнал. Они вместе учились в монастыре. Она улетела раньше потому, что болела мать. Надо было готовить и подавать в кафе.

   Она тоже его узнала. Села рядом.

   - Привет, Тереза. Твой? - Таир посмотрел на мальчика.

   - Да, старший. Еще трое мал мала. А муж вот слег. Лучший лекарь Рамон, ходит раз в неделю, да толку...

   - А родители?

   - Знаешь, у нас тут старшее поколение до сорока редко доживает. Умерли и мои, и его родители. Вот и твои тоже. Поговаривают - радиация все.

   - Ну да, раньше радиации было больше, а жили дольше. Нет, тут что-то не так.

   Они замолчали надолго. Таир спросил о нескольких общих знакомых, но Тереза не могла помочь: в кафе ходят одни и те же люди. И среди них названных Таиром не было.

   - А ты к нам надолго?

   - Сестру заберу и уеду, - Таир посмотрел в глаза собеседнице.

   Она перевела взгляд на Лиловый остров.

   - Не знаю, найдешь ли, - сказала, поднимаясь, - пойду. Сегодня у нас гости. Большой заказ.

   Оглядываясь вокруг, Таир отметил странное запустение, какую-то обреченность во всем. Не было того веселья, которое он помнил с детства, которым жил, в надежде, что вернется в радостный и привычный мир. Редкие прохожие безразлично поглядывали на него и уходили, опустив вниз головы. Только дети еще смеялись. Так же беззаботно, как и он когда-то. Может, радость - это особый дар, дающийся только малышам? Хотя нет, сын Терезы тоже ходил, опустив вниз голову, напряженно смотря под ноги.

   Таир посидел еще немного, в груди стало тесно, тревожное волнение сдавило сердце. Надо возвращаться, решил он. Назад он не пошел пешком, взлетел и через двадцать минут опустился в виноградник перед маяком.