о благословенных полосках она не заикалась.
Отодвигая вопрос, словно если не думать о нём, тот может исчезнуть сам по себе, Лорен больше всего пугали возможные подозрения Кларка с сопутствующими допросами
(узнай он о задержке), а не реальная возможность забеременеть. Своим признанием она
разочаровала его надежды, и брат стал более отстранённым, замкнутым. Часто хмурился при
любой попытке завязать разговор и в итоге стал разговаривать с ней очень мало.
Лорен могла ощутить, что Кларк видит её другими глазами, возможно, на фоне
презрения и критики. Рассуждать здраво ей мешала и нечистая совесть. Конечно, она давно
поняла, брат считает её второй матерью, видит чистой и непорочной, несмотря на то что она
старше. Но разве она не имела права иметь личную жизнь? А если он ещё узнает и о сути их
отношений с Даниэлем, сложившихся как наёмный контракт. Лорен всем сердцем надеялась, что злоба Аиды не дойдет до такой степени, чтобы сообщить Кларку и эти подробности.
Точка невозврата была достигнута вечером несколько дней спустя, когда Лорен
пришлось поспешно встать из-за стола, чтобы вернуть две порции начос с расплавленным
сыром, которые она только что заглотила с жадностью бородавочника.
Когда она вышла из ванной, то была в жалком состоянии: потрескавшиеся и красные
губы, впалое лицо, глаза с мрачным выражением, обрамляли тёмные круги. Квартира была
слишком маленькой, стены и двери слишком тонкими, чтобы звуки рвоты не
распространились до кухни, где, вернувшись, Лорен обнаружила невозмутимого Кларка.
Парень продолжал окунать тортильяс в пикантный чили. Не говоря ни слова, она села
напротив и налила себе стакан прохладной воды.
— На твоём месте я бы побежал делать тест на беременность. Лучше вместе с тестом
на ВИЧ-инфекции.
Тон брата был жёстким, пренебрежительным, наполненным презрением. В памяти
Лорен приоткрылась брешь. Тот же тон, что и у отца, когда мать едва держалась на ногах
после бессонных ночей и побоев. Лорен мгновенно озарило: Кларк впитал в себя всё
женоненавистничество отца. Она вскочила, отшвырнув стул, и изо всех сил дала ему
пощёчину.
— Никогда больше не смей так со мной разговаривать. Я не позволю никому
относиться ко мне как к нашей матери, не говоря уже о таком сосунке, как ты.
— Однако актёру ты позволила обращаться с собой ещё хуже, я, полагаю. Скажи, сколько раз в день вы это делали? И уверен, тебе нравилось. Ничего не поделаешь, вы все
шлюхи, от первой до последней.
До последнего капилляра в теле Лорен почувствовала, как бешено течёт кровь, и
подумала, что вот-вот умрёт от инсульта. Её взгляд затуманился, она больше ничего не
видела, кроме тёмного занавеса, усеянного разноцветными фейерверками.
— Ты исчез из моей жизни, Кларк. Навсегда. Найди себе работу, потому что тебе
нужно переехать, или уйду я. А пока не говори мне ни слова. Для меня ты больше не
существуешь.
«Возможно, — размышляла Лорен сидя на унитазе с розовой палочкой в руке, —
сильнее всего в словах брата её разозлила их правдивость». Она была с Даниэлем за плату.
По причине уважительной, этичной, сострадательной, достойной похвалы, но всё же
платной. И, несмотря на это, ей нравилось. Значило ли это быть шлюхой? А скучать по
мужчине в постели — тоже означало быть шлюхой? Лорен не знала, но она определенно не
могла согласиться, чтобы её так называл восемнадцатилетний подросток, шкуру которого
спасла, продав тело.
И потом… стоял вопрос о розовой палочке. Две полоски. Так что, согласно
подробным инструкциям фармацевтической компании, она была беременна. В инструкции
указывалось, что в тесте может произойти ошибка, поэтому советовали через неделю сделать
анализ крови и, если диагноз подтвердится, обратиться к врачу. Да, она так и сделает, с ней
точно произошёл гормональный шок. Во всяком случае, она доверяла информации, что
многие беременности заканчивались в самые первые недели по физиологическим причинам.
Волноваться не о чем, нет. Представьте, если с той работой, которую она всегда
выполняла стоя, убивая себя нагрузками, что-то могло укорениться внутри неё на постоянной
основе. Через неделю не останется и следа. А что, если всё сложиться не так? И если, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, это что-то превратится в кого-то?
Причин для страха не было. Не было причин обманываться. Два противоположных
голоса грохотали у неё в голове. Лорен встала с унитаза и посмотрела на себя в зеркало, изучая живот, спереди и сбоку. Он всегда был впалым, а бедренные кости выпирали. Лорен
инстинктивно поднесла к нему руки, лаская молодую и мягкую кожу.
Это были первые десять минут, после многих недель, когда она не думала о Даниэле.
Осознав это, Лорен почему-то почувствовала себя по-другому. Постоянная навязчивая мысль, которая безжалостно ею владела, поблёкла и отошла на второй план. Из этого Лорен поняла: она исцеляется от него. Ну, и без тени сомнения, в ней росла новая жизнь.
Анализ крови Лорен не сделала. По прошествии нескольких дней убедила себя, это не
нужно. Она была уверена, что ждёт ребёнка. Об этом ей говорило тело многими способами
(более или менее тонкими) и некоторыми небольшими изменениями, которые могла оценить
только она. Лорен поняла и по своим мыслям, потому, с каким трудом концентрировалась на
повседневных вещах, а затем внезапно, как только дело доходило до защиты своего здоровья
и безопасности, становилась бдительной и отзывчивой.
Не имея никого, кому можно довериться, она начала мысленно обращаться к своей
матери, как если бы та была рядом, готовая дать совет. С Кларком она больше не общалась.
Пересекаясь в квартире, они вообще не разговаривали и старались свести к минимуму
пребывание в общих помещениях. Когда оба были в квартире и стояли напротив, они
демонстративно игнорировали друг друга.
Лорен продолжала работать, накапливая сверхурочные, пытаясь воспользоваться
физической формой, которая на данный момент позволяла ей приличную эффективность, но
она также начала искать другую работу для возможного «потом». Лорен оставляла все дороги
открытыми, зная, что не может рассчитывать ни на кого, кроме себя самой.
Об одном она даже не думала: избавиться от ребёнка. Она задавалась вопросом, было
ли это из-за сохранившихся нежных и ностальгических воспоминаний о матери, или о том, когда заботилась о Кларке, или из-за любви к Даниэлю. Возможно, ничего из
перечисленного, а лишь чистый и простой эгоизм. Ребёнок был бы только её. Любовь, которая никогда не предаст. Существо, которое нужно любить без ограничений и условий, способное дать ей бесконечный комфорт и смысл существования.
Однажды вечером после работы Лорен сильно испугалась, когда увидела, как большой
лимузин преградил ей дорогу возле мексиканской таверны, откуда она только что вышла.
Она уже давно не думала о маловероятном возвращении Даниэля. И всё же такая машина
возвращала к нему и его окружению. Лорен охватил ужас. Зачем её искали? Что от неё
хотели? Они причинят вред ребёнку или заберут его у неё? Кто пронюхал о беременности, может быть, Кларк передал Аиде?
Автомобиль с затемнёнными стёклами припарковался у тротуара плавным и
профессиональным манёвром. Из него вышла блондинка в спортивных брюках и туфлях на
плоской подошве. На тонком загорелом мизинце сверкало кольцо, стоимостью в миллионы, редкой формы и изящества. Лорен сразу узнала «старую подругу» Даниэля, и опасения
усилились.
В дружеском степенном жесте Бетт протянула ей руку.
— Добрый вечер, мисс Лорен, вы меня помните?
Низкий надменный тон только усилил опасения Лорен.
— Конечно, адвокат, вы ждали меня?
— По правде говоря — да. Не хотите сесть в машину? Я должна поговорить с вами по
