Обычно предметом пари служили неподвижные велосипедные гонки молодежи. Иногда садились в кабинете около круглого стола и посередине ставили ящик с сигарами. Для сохранения чистоты воздуха курить следовало как можно меньше и пари шло на то, кто раньше не выдержит. Обыкновенно не выдерживал банкир, отчаянный курильщик: при общем хохоте, подписывал чек в миллион долларов и брал сигару. Инженеры были заняты весь день и всю ночь, дежуря по очереди. Они следили за притоком кислорода и поглощением углекислоты, за изготовлением кушаний из консервов, причем нагревание получалось от соединения негашеной извести с водою, и за обезвреживанием нечистот химическими препаратами.
Врач ежедневно осматривал всех обитателей и одобрительно кивал головой, потому что все отличались цветущим здоровьем.
Но при видимой беспечности тревога жила и здесь.
И в минуту одиночества люди думали о грядущей гибели земли и боялись, что дом этот не защитит от смерти и ядовитый газ проберется через незаметные щели и убьет их, жаждущих жизни.
Инженер Ловель позволил себе пошутить за ужином, когда все особенно развеселились. Сверкал хрусталь бокалов и огнистой кровью алело в них дорогое вино. Сверкали бриллианты на обнаженных бюстах женщин. Каждый спешил выделиться остротой и заставить остальных смеяться.
— Не чувствуете ли вы запах горького миндаля? — деланно-тревожным голосом сказал Ловель, намекая на циан, пахнущий горьким миндалем.
И тотчас все смолкли и побледнели, оглядываясь кругом, будто опасность можно было видеть.
— Ваша шутка неуместна, — отрезал железнодорожный король, — это запах ликера.
Общество встало из-за стола в дурном настроении и Ловель проклинал свой язык, стараясь загладить вину. Ухаживал за дамами, даже спел итальянскую песенку. Но повсюду встречал холодные, презрительные взгляды. Он обеспокоил этих людей и они ему показали, какая бездна лежит между господином и наемным слугой.
IV
Странный шум, проникавший даже через толстые блиндированные стены, первым заметил Фергюссон, обладавший, как охотник, тонким внимательным слухом.
— Там творится что-то необычайное, — сказал он.
Прислушались. Это походило на отдаленный прибой моря, глухой, ритмический, но внезапно звуки начинали беспорядочно усиливаться, росли, вздымались гремящим валом и обрушивались на стены хитро задуманного убежища.
— Позовите инженеров!
Кабинет заперли и стали совещаться, что предпринять.
— Надо открыть боковое окно, — решил Ловель. — Мы с товарищем развинтим болты и поднимем металлические ставни.
Пока инженеры работали, короли ходили в нервной тревоге, прислушиваясь к усиливающимся звукам извне.
С лязгом поднялся ставень, открылось окошко величиною с корабельный иллюминатор и Ловель приникнул к нему.
Смотрел долго, мучительно долго, будто нарочно испытывал терпение других. Наконец обернулся. И лицо было бледное, растерянное.
— Они пришли!
И все поняли, о чем говорил Ловель, потому что еще более кометы боялись людей, ненавидящих и мстящих за то, что могуществом золота хотели они спастись от общей гибели.
— Они пришли!
Каждый подходил к окну и видел то, что было страшнее пылающего неба. Вся долина кругом залита морем человеческих тел и, пока хватало зрение, видны были головы и головы, поднимающиеся руки и далее все сливалось в волнующуюся темную массу.
Впереди стояли коренастые, в блузах и шляпах, с дикими озлобленными лицами и открытыми ртами.
Отдельных криков не было слышно и рты казались беззвучными, но в стены ударял грозный гул слиянных возгласов гнева и мести.
И среди людей виднелись пушки и их черные жерла смотрели, как глаза слепого, отыскивающего свою жертву.
— Мы погибли! — тихо и внушительно сказал железнодорожный король.
— А комета? — напомнил Фергюссон.
— Да, только она, убив всю эту сволочь, может спасти нас. Когда мы будем в хвосте?
— Мы уже в нем, — отозвался Ловель, — огненный полог сомкнулся и земля как будто под шатром…
— Значит, ученые ошиблись и ничего не будет?
— Негодяи! Шарлатаны!
— Ничто не может спасти нас!
Из окна было видно, что люди готовятся стрелять. Прошло несколько томительных мгновений. Из черного жерла ближайшей пушки показался дымок, стальные стены дома дрогнули от удара, зазвенели бокалы с вином, которое пили здесь после сытного ужина, и упал на пол золотой, обсыпанный бриллиантами портсигар, лежавший на краю стола.
— Задвиньте окно стальной плитой! — крикнул в ужасе толстый банкир, бледный, с трясущимися руками и выкаченными глазами, как у удавленника.
Инженеры завертели какую-то ручку.
Выстрел следовал за выстрелом. И неуязвимые стены тряслись и гулом наполнилось убежище владык золота.
Все обитатели узнали истину. Женщины рыдали, молились, бегали из угла в угол, ища, где спрятаться. Огромный пес поднял свою умную морду и завыл жалобно, надрывисто, вещая близкую гибель…
И вдруг все смолкло. Воцарилась жуткая тишина. В изнеможении короли опустились в кресла и тупо смотрели друг на друга, прислушиваясь к биению своих сердец, еще не успокоившихся от пережитого ужаса.
— Инцидент исчерпан! — весело крикнул инженер Ловель. — Комета с ними покончила!
Но никто не отозвался и в гробовом молчании тянулись долгие часы.
Так прошло много времени и никто не знал, сколько.
Сидели, опустив головы, прислушивались и ждали.
Только инженеры вышли тихо, на цыпочках и принялись за свою обычную работу. Ловель отправился на вышку наблюдать небо.
Огромный полог сомкнулся на западе, но зато на противоположной восточной стороне появилась темная полоса, распространяющаяся к горизонту, и на ней сверкали звезды. Ловель понял, что роковой момент кончился и комета постепенно удаляется.
Отравлен ли воздух? Погибли или нет люди и животные?
Он позвал другого инженера и оба отправились в вещевой склад, где также находился иллюминатор. Подняли стальную плиту и ставни.
Изумительное зрелище представляла долина. Пушки по-прежнему смотрели черными жерлами. Но людей около них не было. Толпа собралась в кружки, посредине которых возвышались трибуны и с них, по-видимому, говорили ораторы, отчаянно жестикулируя, то указывая на небо, то на дом королей.
«Они совещаются, — понял Ловель. — Воздух не отравлен».
Инженеры, не отрываясь, смотрели в окно.
Толпа зашевелилась, разбрелась по группам, вновь слилась и, наконец, выдвинула десять человек с огромным белым знаменем. Ясно видны были саженные буквы надписи:
«Примите депутацию или мы взорвем вас на воздух».
Депутация поставила крутые условия. Короли должны были уплатить 10 миллиардов на различные общественные нужды.
Сверх того, требовалось, чтобы они немедленно удалились из дома и прошли пешком до ближайшей станции железной дороги.
— Жизни вашей не грозит опасность, — насмешливо успокаивали депутаты.
С пожелтевшими, обрюзгшими лицами, с мутными глазами, в которых был написан один животный страх, миллиардеры подходили к столу и подписывали чудовищные чеки.
Раздался выстрел и железнодорожный король тяжело рухнул на ковер. Из виска бежала тонкая струйка крови и в судорожно сжатой руке дымился револьвер…
Между двух стен плотно стоящих людей шли короли, их семейства, инженеры, врач и слуги. Дамы так и остались в вечерних декольтированных платьях и бриллианты сверкали радужными огнями на их обнаженных бюстах.
Мерно, смотря в землю, шагали все, прогоняемые сквозь строй победившей толпою, и слуги несли труп самоубийцы, а сзади, опустив голову к земле и поджимая хвост между ног, уныло брел огромный ньюфаундленд.
