- Федя, пост ведь, -- робко взывала Таисья Андреевна.

   - Ты вот, дорогая теща, в церковь ходишь, а поди и не знаешь, что Иисус из Назарета проповедовал иудаизм.

   - Федя, побойся Бога!

   - Да! -- ехидно продолжал Федя. -- По Евангелиям получается, что ни одной заповеди Торы он не опровергает, просто хочет очистить старую веру от наносного, от излишнего обрядоверия и, самое главное, утвердить, что богоизбранность не по крови, а по совести, т.е. возможна и у язычников. Этого, конечно, евреи допустить не могли и заслали Савла. Но как он ни боролся, ничего не получалось. И тогда первосвященники сказали: "Мы тебя внедрим, будешь работать под прикрытием!" И внедрили, и стал он апостолом Павлом, и извратил учение так, что обрядоверия стало еще больше, а богоизбранности нашей -- ни шиша! Смотрите сами: то, что Павел утверждает в Посланиях, никоим образом не следует из Четвероевангелия...

   - Да ну тебя к лешему, Федя! -- говорила теща, но червь сомнений уже грыз ее душу. -- Лучше кушай, поправляйся.

   После непривычно роскошной трапезы, когда желудок начинает давить на глаза, включили телек. Там какой-то крутой московский холостяк, омерзительно нарядный мужчина, высказывался о предполагаемой невесте: "Ну, хотелось бы, чтобы она была из какого-нибудь старинного рода, ну, типа Долгоруких. И чтобы была мастером спорта, ну, типа Алины Кабаевой. И конечно, чтобы ее родители были богатые. Нет, я не жадный, я и сам богатый, но бедные, дорвавшись до денег, становятся слишком алчными. А если девушка богатая, но не от родителей, а своим трудом всего добилась, то это автоматически означает, что психика у нее травмированная. С такими жить невыносимо..."

   - Правильно, -- заметил Федор, разрезая белопенный торт. -- Богатые тетки стремятся занять в семье доминирующее положение, и тогда вместо мирного домашнего очага получается поле боя.

   - Семья в любом случае -- столкновение двух воль. Либо ты свою навязываешь, либо тебе. Тут все зависит от того, у кого характер тверже.

   - Конечно! Так если она в бизнесе, естественно, что у нее характер затвердел! -- он продолжал разглагольствовать, держа на лопатке аппетитный кусок торта, а его изголодавшиеся за восемь лет дамы не столько слушали, сколько следили за движением руки, но Федор не торопился -- надо было закончить мысль, а мысли его, как известно, скакуны. -- Нормальному мужику нужна и баба нормальная, т.е. ее должны занимать только кухня и дети.

   - Наши мужчины как отечественный автопром, -- не удержалась Татьяна, хотя и знала, что в этом вопросе спорить с Федором означает испортить вечер и нажить бессонницу. -- Поскольку они не могут соответствовать высоким стандартам, они хотят, чтобы была снижена планка, устранены конкуренты. Пусть женщина стоит пониже, тогда они не будут выглядеть такими ущербными. Но это порочный круг. Женщина, которой интересна только семья, никому не интересна, даже собственному мужу. Вы превращаете жен в наседок, а сами идете к любовницам.

   - Я не иду! -- гордо заключил идеальный муж и положил, наконец, Татьяне торт. -- Я всё в дом несу. И если б средства позволяли, ты бы дома сидела, пироги пекла. Вот вы думаете, почему общество в упадке? Потому что суфражистки отстояли право женщин работать.

   - Паазвольте! -- включилась теща, все еще следя за лопаткой в неторопливых руках зятя. -- Суфражистки не с другой планеты прилетели. Это мужчины довели ситуацию до того, что спровоцировали возникновение суфражисток. Если в доме жрать нечего, как же не работать?

   - Да?! А работодатели в связи с этим снизили ставку, потому что желающих работать стало в два раза больше! И институт семьи пришел в упадок. Я всегда говорю: экономика -- базис, а все остальное надстройка. Маркс правильно учил. Битиё определяет сознание.

   - Могу оспорить, -- не унималась Татьяна, прекрасно понимая, что иногда мужу надо уступать в спорах, но, увы, истина дороже. -- Институт семьи пришел в упадок, когда философы-энциклопедисты отменили бога, и весь просвещенный свет ударился в загул. А уж потом появились суфражистки. Так что еще неизвестно, где у нас базис.

   - Ну, это весьма спорный вопрос... Неоднозначный, как эвтаназия. И давайте переключим на "Культуру", не могу видеть эту мерзкую рожу.

   - Т.е. ты признаешь, что эта рожа мерзкая? -- ехидно уточнила теща. -- Эх! Не говори, я крут, потому что у меня молодая и красивая любовница. Может, это просто любовница жалостливая, а вовсе не ты крут, -- продолжала Таисья Андреевна полемизировать с телевизором, хотя шла уже другая передача -- о Николае II.

   Но и тут для Федора нашелся раздражающий фактор.

   - Я вот чего не понимаю. Например, водитель автобуса не справился с управлением, погубил и себя, и кучу пассажиров -- его же за это не причисляют к лику святых! А этого за что?!

   - Он принял мученическую смерть, -- благоговейным тоном пояснила теща.

   - В ту пору многие приняли мученическую смерть, вместе с женами и детьми, причем по его вине.

   - В чем же его вина?! Ну, слабый человек... Разве ж это вина?

   - Для монарха -- да. Мы триста лет кормили Романовых именно ради того, чтобы в трудное время они нас защитили. Смысл монархии именно в этом и заключается. А этот в трудное время отрекся от престола: я, видите ли, слаб! Получается, мы зря их кормили.

   - Мы! -- передразнила Танька. -- Можно подумать, ты их кормил!

   - Ну, не я, мои предки.

   - Твои предки в ту пору жили за чертой оседлости!

   При таком повороте сюжета Федор всегда краснел начиная с ушей, бесился и начинал кричать. Усмирить его можно было, только подсунув еще более провокационную тему, чем женщины и пользовались.

   - О! Смотри! Гей-парад показывают!

<p>

***</p>