Положение Риты было к тому времени отчаянное -- дипломированный искусствовед, она каждый год искала новую работу, потому что из-за своего дурного характера не умела найти общего языка с начальниками. Если бы Дима с Надей предложили ей помощь, она бы обложила их матом -- ее гордыня была сопоставима только с ее же дурным характером. Но Надежда придумала воистину дипломатический ход -- попросить помощи у нее, у Риты. Собственность за рубежом требует присмотра, ухода, рационального хозяйствования. А писать об искусстве можно и там, благо есть интернет и мобильная связь. Русские там отдыхают, православные храмы есть. Когда семья в Москве, можно комнаты сдавать отдыхающим.

   - Выручай, подруга! Я знаю, у тебя хватка железная, ты справишься. Самое главное, что ты сама себе будешь начальница, а мы с детьми будем летом к тебе в гости приезжать.

   И Рита согласилась. Как она сама шутила, продала Родину за пресные лепешки, что пекут на островах архипелага. Теперь она уже третий год существовала под греческим солнцем, сдавала флигель постояльцам, пила метаксу и, как достоверно знал Пучков, крутила роман с молодым и перспективным русским дизайнером. Платоническая любовь Рите была не свойственна -- это факт. Другой брат, может быть, порадовался бы, но Дмитрий Борисович считал, что его сестра достойна лучшей доли. Деньги, взимаемые с постояльцев, полностью уходили на кормежку и уборку, на крыше сверкали солнечные батареи, обеспечивающие виллу электроэнергией, а маленьким садом Маргарита Борисовна занималась сама. Охрану из Москвы оплачивал Пучков и потому считал себя вправе вмешиваться во всё -- без него же "никто ничего не может нормально сделать!"

   На самом деле с квазихудожником все было не так однозначно. Семья отправила его на Киклады примерно по тем же мотивам, что Пучков Риту -- чтобы меньше пил, гулял, чтобы поправил здоровье и взялся, наконец, за работу. Работа Виталия состояла в создании интерьеров, в компьютерной графике, разумеется, в 3D. Но ноутбук его покрылся таким слоем пыли, что на ней можно было рисовать. Говорил Виталий грамотно и умно, вкусов придерживался элегантных и постепенно стал главным и неизменным блюдом Ритиной трапезы: потрындеть она любила даже больше, чем закрутить роман.

   И вдруг как-то само собой обнаруживается, что у художника красивые руки, на которые Рита особенно западает, золотые кудри по плечам, еще более золотые кудри на груди, умное, одухотворенное лицо и ясный взгляд... и он ей снится. Как-то игриво. И на другой день хозяйка уже строит ему глазки. Как взрослая разумная женщина, способная анализировать свои поступки, Рита понимала, что точно так же когда-то начинались и другие ее романы -- фантазия ввергала ее в сложные и мучительные отношения. Но тормозить она никогда не умела, а учиться не хотела и, пожалуй, если б кто-то попробовал ее осадить, ответила бы что-нибудь грубое. Несмотря на искренние намерения вести самую благопристойную жизнь. Как поется в песне,

   И чему нас жизнь учит?

   Да ничему она не учит!

   Художник на острове тоже скучал, а кататься на материк ему было лень. Он написал портреты соседок по флигелю, потом переключился на пейзажи, но натура была однообразна: море и небо. Так что интерес был взаимен, Рита произвела впечатление на художника еще тогда, когда Пучков нашел его в московском баре, спас от рекетиров и даже заказал ему парадный портрет своей ослепительно прекрасной жены. Но теперь Виталий оказался не готов к такому крутому повороту событий, к тому же опасался Пучкова, ибо знал его нрав: тот мог спасти, а мог и прихлопнуть, как комара. Да и не очень-то верилось в искренность Риты -- ему, повидавшему всякое, казалось, что такая умница-красавица, хозяйка виллы не могла полюбить бедного художника. Разве что так, поиграться. Собственно, это заманчиво, но... Страшно.

   Однако жизнь здесь была такая однообразная!.. Это в соцсетях хорошо выглядит: синее море, белые домики, цветы повсюду, птички поют! А на самом-то деле повеситься можно! И повесился бы, если б хозяйка глазки не строила. Они ведь изо дня в день вместе завтракали, обедали и ужинали. Муза! Ну как не поддаться! Платье, конечно, мешком, ибо слишком жарко, но ножки стройные мелькают, ручки словно бабочки порхают -- невесомые! С такой бы наяду писать, жаль, она на пляж не ходит, плавать не умеет (вот ведь ирония судьбы: дом у моря редко когда достается тому, кому он нужнее!). Но художник способен многое домыслить, хорошему художнику натура не нужна. Как Дон Жуан по щиколотке домысливал всю женщину, так Виталий рисовал иллюстрации к своим фантазиям и снам, полагаясь на силу воображения. Правда, она немного жестковата для музы. Лучше всего она ему удалась в образе Беллоны -- в шлеме и с копьем. Такая воинственная, практичная, рациональная. Пучков знал, кому доверить собственность -- уж что-что, а командовать она умеет! Как-то раз Виталий сказал ей, что это неженственно.

   Она рассмеялась. Это стереотипы, эстетство, сказала она, и люди практичные могут быть тонко чувствующими. Он-то, конечно, считал, что так тонко, как он, никто не способен чувствовать. Но, с другой стороны, она об искусстве пишет, значит, не совсем глуха к тонким материям. И поскольку Пучков приехать не торопился, скучающий эстет подумал: "Ну чем я рискую? Ну, выгонят меня -- в первый раз что ли? Жизнь одна, и она дает мне шанс!"

   Ужин начался весело, художник острил, постоянно подливал своей сотрапезнице вино, но и сам налегал со всей дури -- волновался. Как ни был он легкомыслен, а все-таки понимал, что Рита (если всё сложится) не просто удача всей жизни, а жар-птица, которую упустить -- позор. Вдруг вспомнились былые неудачи, безответные любови, измены, полезли в голову совсем неуместные мысли о собственной никчемности, и через час, когда закат разлился над морем, гений уже был в самом мрачном расположении духа.

   "Волчица! -- думал он о той, что совсем недавно казалась жар-птицей. -- Хищница! Душу мою хочет! Талант мой себе подчинить, чтобы командовать мною, как наемником! Как Борджиа -- художниками Возрождения!"

   За десертом ему припомнился случай, когда после похожего ужина с дамой он оказался несостоятелен как мужчина, и теперь уже в полном унынии он откупорил третью бутылку вина -- для придания сил.

   - Возжечь огонь страсти! -- заявил он. Рита поморщилась, но простила эту пошлость -- сама была достаточно пьяна. Однако эффект оказался обратным, гения развезло, и Маргарита Борисовна попросила охранника отнести бесчувственное тело в его апартаменты. "Ведь доложит Димону! -- с досадой подумала она, глядя в спину с логотипом охранного агентства. -- Если, конечно, нужно докладывать. А то, может, у него и так все видно -- камеры, камеры... Ладно, черт с ним, я совершеннолетняя".

   Утром, которое выдалось мрачным, завтракали в молчании. На лице хозяйки было лишь презрение. Дизайнер понял, что второго шанса не будет. Будет солнце, море, метакса и новые заказы, а шанса не будет. Сам дурак -- никто не мешал. Сам дурак. Голова от этой мысли раскалывалась. Или это вовсе не от мысли?..