— Собираешься потягаться со мной в махании железом? — осведомился он столь холодно, что Бархат побледнел. Но не отступил.

— В свое время у меня неплохо получалось, — с трудом вымолвил атаман.

— Нынче другие времена и другие люди. И через кузню твой товарищ никуда не убегал. Если не ошибаюсь, это он норовит затаиться за печью? Вылезайте на свет, сударь! Вы же не трусливая мышь, чтобы прятаться по щелям, ведите себя достойно. Например, как ваш пособник.

После секундного замешательства мокрый дорожный плащ в запечье колыхнулся, откинулся. Отряхиваясь, на середину комнаты выбрался невысокий плотный человек, темноволосый, средних лет. Одет он был в потертый купеческий кафтан, а в руке сжимал короткий меч.

— Здесь как-то все друг друга знают, — ухмыльнулся Шагалан. — Не соизволите ли представиться?

— Много чести для такого отребья! — выкрикнул человек. Судя по лоснящемуся лицу, нервничал он куда сильнее Бархата.

— Спасибо, сударь! — Разведчик, кивнув, обернулся к Опринье: — Акцент, вероятнее всего, из Овелид-Куна. Старина Гонсет, сдается, не очень доверяет местным шакалам.

Глухо рыкнув, чужеземец ринулся в бой. Юноша не замедлил шагнуть навстречу, ножнами с оставшейся в них саблей увел в сторону размашистый удар, а головкой эфеса ткнул в лицо. Противник, охнув, отлетел вспять, на руки Бархата. Несколько секунд атаман поддерживал заливаемое кровавой чернотой тело, затем брезгливо уронил его на пол. Медленно выпрямился, стирая следы растерянности и страха, перехватил свое оружие, встал удобнее. Похоже, он ясно сознавал, что поединок окажется для него роковым, тем не менее отказываться от драки не собирался. Новый топот сзади, на пороге комнаты возник запыхавшийся Ретси с мечом.

— Что у вас вдруг? — гаркнул он, обводя горницу глазами.

— Ничего особенного, — успокоил разведчик, последним из присутствующих обнажая клинок. — Как Мигун?

— Вязать сразу начали, глядь, а он уже не дышит. Крепко приложился.

— Не беда. Еще одного я тоже усмирил, хотя в живых он пока останется. И господин Бархат вот-вот к ним присоединится, если, конечно, не проявит здравомыслие.

Атаман, озиравшийся загнанным зверем, пристально всмотрелся в холодное лицо Шагалана, распаленное — Ретси, хмурое — Оприньи. Сплюнул под ноги и со звоном, гневно швырнул туда же меч. Выругался.

— Разумное решение, — хмыкнул Шагалан. — Если не возражаете, Ретси вас свяжет… ради общего спокойствия. И вашего товарища заодно.

— Чего вы от меня хотите? — надменно произнес Бархат, когда ему стягивали руки веревкой.

Юноша убрал оружие, присел на краешек стола.

— Собственно, мне от вас, господин атаман, почти ничего не надо. Я и так знаю, что вы вступили в сговор с мелонгами, что подрядились выманивать для них других, настоящих повстанцев. Единственное, чем вы могли бы помочь, — уточнить круг лиц, осведомленных о данной забаве. Чтобы не особо мучила совесть, скажу — свой вариант списка я уже составил… Вместе с тем, хотя мои запросы этим исчерпываются, придется рассказывать и о самом заговоре, причем с подробностями. Позволим господину Опринье внимательно выслушать вашу откровенную исповедь?

— Тогда давайте условимся, — процедил Бархат сквозь зубы. — Я выкладываю все без утайки, вы — сохраняете мне жизнь и свободу.

— Боюсь, вряд ли получится. Сегеш определенно захочет вывесить всех изменников рядком. Впрочем, если хорошо постараетесь, я, пожалуй, замолвлю словечко.

— Какой же мне смысл, поясните, откровенничать? Если впереди и так и так петля?

Тем временем Ретси закончил связывать чужеземца, усадил у стены и принялся вытирать ему обильно кровоточащий нос. Шагалан задумчиво посмотрел на Бархата.

— Существуют разные способы заставить человека поделиться правдой. Вам знаком, например, вот этот? — Юноша извлек из рукава изогнутую костяную иглу. — Кусок обыкновенной женской шпильки, но я найду дюжину точек, куда вводить эту штучку дьявольски больно. Без особой крови и усилий, однако вы предпочтете виселицу продолжению подобной жизни. Надеетесь вытерпеть? Возможен иной вариант: пройдем в кузню, разожжем горн, железа там в достатке…

— Хватит! — непроизвольно дернулся Бархат. — Не ожидал от вас такой… жестокости.

— У меня масса скрытых достоинств.

— Я… — Бархат понурился. — Я буду говорить.

— Прекрасно. Ретси, усади господина атамана удобней, это он уже заслужил. Начинайте с самого начала, с момента, когда на вас вышли мелонги.

— Нет, все происходило не совсем так. Года три назад Ааль верховодил в крошечной шайке, обитавшей в предгорьях Хамарани. Его выловили при каком-то мелком грабеже, чудом не забили на месте и отдали властям.

— Я слышал историю про счастливый побег.

— Никакого побега. Люди Гонсета выбрали Ааля для важного задания и, столковавшись, отпустили на волю. Там он взялся сколачивать новую ватагу. Кого-то находил сам, кому-то позволяли сбежать мелонги.

— Ватажники знают об особом статусе их отряда?

— Нет, естественно. В помощь Аалю направили меня, позднее мы вдвоем ввели в курс Ряжа.

— Чем купили вас?

— Чем обычно покупают? — буркнул Бархат исподлобья. — С одной стороны кладут золото, с другой — петлю. Большинство соглашается.

— То есть о связях с врагом в ватаге осведомлены только трое? Настаиваете?

— Совершенно верно.

— А Царапа?

Разбойник бросил быстрый злой взгляд и нырнул лицом обратно в тень:

— Даже вы клюнули… Нет никакого Царапы, его придумали мы с Аалем. Когда требовалось провернуть чрезмерно грязное дело, списывали на Царапу, «тайного» атамана.

— Гармас?

— Что вы! — Бархат не удержался от нервного смешка. — Глуповатый парень, служил в качестве посыльного, не более.

— Но ведь вы же не письма с ним передавали? Сообщения он должен был запоминать.

— Все просто — открытые послания он впрямь запоминал. А вести для хозяев… На такой случай имелась короткая система кодов.

— Чего? — не понял Опринья.

— Объясните доступней, — кивнул Шагалан. — К примеру, как вызвали сегодня на свидание этого господина?

«Господин», едва перестав захлебываться в собственной крови, зарычал с пола в бессильной ярости.

— Гармас ехал к Мигуну и покупал, скажем, свиную колбасу, — понуро продолжил Бархат. — Это означало, что все готово к очередной встрече спустя сутки. Если заказывался цыпленок, то встреча необходима немедленно.

— Кто такой Мигун… был?

— Человек Гонсета. Гердонезец, прибился в Хамарани. Подробностей про него не знаю, у нас излишнее любопытство… не приветствовалось.

— Верю. Кто еще извне осведомлен о ваших делишках?

— Только люди из тайной службы. Да и там… Гонсет предпочитает предельно ограничивать круг посвященных.

— Доводилось лицезреть наместника?

— Да… однажды. Беседовал перед отправкой к Аалю.

— И каково впечатление?

— Большой человек… Незаурядный ум. Подозреваю, комбинации, подобные нашей, он придумывает на досуге, просто для развлечения.

— Так сколь сильно он сократил этот ваш… круг посвященных?

— Точно сказать не возьмусь. Кроме самого наместника, об Аале известно по меньшей мере его секретарю да двум связным. В том числе и вот…

Беспомощный чужеземец взорвался каким-то неразборчивым проклятием и попытался дотянуться до Бархата ногой. Тот лишь отодвинулся.

— Что делал Мигун с вашим сигналом? — бесстрастно продолжил Шагалан.

— Он посылал сына верхами в Сошки. Там постоянно живут под видом купцов связные Гонсета. Принцип сообщения тот же: кодовая покупка. Какая именно… ха, спросите у Мигуна… или его сынка…

Юноша переглянулся с Оприньей, кивком указал Ретси на кособокую лесенку, ведущую на чердак. Разбойник проворно, без разговоров метнулся по ней наверх. Вслушиваясь в неясные шорохи, все настороженно ждали результатов. Наконец рыжая голова свесилась в комнату:

— Никого. Однако здесь лаз на крышу, кажись, улизнул пострел.

— Оплошали, — нахмурился Шагалан. — Неизвестно, куда мальчишка направится, потому заканчиваем беседу побыстрее. В чем конкретно заключалось задание Ааля?