Спас неприятную для мента ситуацию вдруг вернувшийся из небытия Анастас:

– Время скока? Может, пора по палатам, в смысле по камерам? Чё-то спать охота, – вытрубил он, захватив ладонями свой затылок и смачно потягиваясь.

Всё “собрание” тут же воззрело на бывшую мумию, а ДНДшники гавкнули коротким смешком. Мент тут же их окоротил поднятием кулака и снова впал в ступор, заперебирая в папке какие-то никчёмные бумажонки.

– Язык твой – враг твой. Доведёт он тебя… и твоим поведением… в данный момент, – отец Тоя надавил на слово “данный” и поглядел на Анастаса недобрым взглядом. – Нам с товарищами, наверное, всё же придётся задать тебе ремня… в воспитательных целях! – завершил он угрозой и обвёл взглядом правоохранителей, как бы ища одобрения.

Мент ответил за всех отказом – отрицательно мотнул головой и прицокнул по-блатному.

«Тот ещё перец! Наблатовался на работе. А, может, и сам такой» – заключил для себя отец Тоя.

– Штаны-то у самих на жопе удержатся? – начал было задираться Анастас, но узрев необыкновенно ласковый взгляд Тоя, тут же вновь окуклился.

«Вот падла! Так и зырит на меня. Носом так и внюхивается, тварь зэковская!» – размышлял мент, делая вид, что он изучает бумажку в папке, которую выправил так, чтобы никому более не было видно, а есть ли на этой бумажке вообще хоть что-нибудь. «Нахер я только его вызвал? Законник ё… И этот мудак тоже хорош – нажрался “вдупель”. Сними с него побои. Его было впору в вытрезвитель доставлять. А, может, правильно они ему вломили? Может сам и залупился?.. А, может, не они? – мелькнула у мента спасительная мысль, которая быстро бы всё решила. – Да как же не они?.. Этот-то точно участвовал, – утвердился в дознании опер, оторвав взгляд от “Дела” и взглянув на Тоя, который заинтересованно наблюдал за театром одного актёра. – Этот точно был… Пожалуй, он и главарь у них… А как тут что докажешь? Очную ставку не проведёшь… Этого козла – потерпевшего, пожалуй, уже и не разбудишь. А даже если разбудить и привести, то не ясно – чем всё это закончится… И кого в этом раскладе вообще придётся доставлять… и куда. Нет, этот зэк такого говна может наворотить! Себя только на разбор поставишь… А что собственно есть?.. Заявления “терпилы” нет. Он и говорить-то спьяну не мог, нето что писать… К утру очухается, так может и совсем ничего не вспомнит. А если и вспомнит… то, как он всё объяснит?.. На меня настучит? А резоны? Эти балбесы ДНДшники подтвердят: в каком виде он сюда подгрёб… Да, кстати, надо будет с них письменное подтверждение отобрать, – мент зыркнул на заскучавших дружинников, которые сразу почуяли в этом взгляде начальника что-то недоброе. – Получается, что лучшее – это просто взять и выпнуть их всех отсюда. Отобрать с них какие-то объяснения… любые – всё равно будут врать. А вот потом, если что – прищучить их за это же… А эта, блядь, пыль лагерная – так и вынюхивает, паскуда. Зря я тебя сюда приволок!.. Но тебя, падла, я и опрашивать не буду. И хер ты дополнишь протокол своим грёбаным мнением. Вон, вижу: уже формулировочки гоняешь. Да ни чё у тебя не выгорит, вражина!» – опер окончательно утвердился в плане своих действий, захлопнул папку, вяло поднялся со стула и со словами «посидите пока», протопал в сортир. Там продолжительно пополивало а, учитывая переменчивое звучание, то частично наверняка пополивало мимо унитаза. Потом в сортире захлёбно отурчал сливной бачок и вступил в обязанности водопроводный кран, поначалу начавший плеваться. Слышно было как мент, слегка обдав руки водой, несколько раз бурливо прополоскал свою пропиту́ю глотку.

«Запах этим не убьёшь и мне понятно, что они точно тут “накатывали”» – удовлетворённо подумал отец Тоя.

Дверь сортира отскрипела и вместе с запахом мочи выпустила участкового, отиравшего на ходу руки о свою задницу, обтянутую форменными галифе. Опер вернулся к месту, дававшему ему право на дознание и даже право на допрос и это право подтверждалось, пусть и плохонькой, но всё же настольной лампой, стоявшей на краю стола. Продолжая елозить ладонями по жопе, мент “запетуши́л” правым глазом поочерёдно на каждого из преступников. Однако эта попытка гипноза не имела никакого смысла, потому как каждый из “пациентов” был занят исключительно собой.

Анастас цинично дремал, приоткрыв в нирване рот, и чуть пускал слюну со стрелки губ. Толстый, склонив голову, казалось, рассматривал свои ботинки и периодически поднимал то один, то другой носок. Но если приглядеться повнимательней, то становилось очевидным, что он вытопывает какую-то музыку. Той очень тщательно следил за всем, что делает опер и скорее сам пытался его приручить.

– Итак, приступим, – настроился мент, уселся за стол и достал из верхнего ящика почти чистый лист бумаги.

– Почему нарушаете тишину и мешаете спокойному отдыху граждан? – вдруг переиначил тему встречи участковый. – Почему орёте прямо под окнами трудящихся, мешая их отдыху после трудового дня? – усилил он степень ответственности.

“Михаил Иванович” недоумённо посмотрел сначала на «трища начальника», а затем на Тоя.

– В этом дело-то что ли? А что ж вы про… драку какую-то? – спросил отец Тоя, удовлетворённо закинул ногу на ногу и уплотнился в спинку стула. – Да и ясно ведь, ну как эти хилые парни могли… да и зачем?.. напасть, а тем более справиться! с этим верту… – отец Тоя не договорил и умышленно подавился кашлем. – Да там явно орудовала шайка взрослых преступников с ясным смыслом и умыслом, – отец Тоя, окончательно поняв, что беда миновала, решил взять инициативу и завершить присутствие в этом затхло-смурном заведении. – Вам нужно прямо сейчас, – убедительно продолжил он, рассматривая мента и теребя свою шляпу, – организовать опрос всех возможных свидетелей. Провести облаву и “шмон” на “малинах” для изъятия вещьдоков… Он был ограблен? Время дорого и давайте, не будем его терять!

– Прекратите уже! – взорвался негодованием опер. – Это всё и даже бо́льшее давно уже делается, – он исподлобья глянул на офанаревших от его слов дружинников и вдарил ладошкой по столу.

– Мы не это здесь рассматриваем! Вопросы здесь ставлю я!.. согласно общей так сказать обстановке на районе… всех происшествий… случившихся. И независимо! – рявкнул опер и снова зыркнул на начавших что-то соображать ДНДшников. – Ваше дело… всех! – он ткнул указательным пальцем в каждого из присутствующих в узилище. – Каждого! Сообщать и признаваться во всём, что было и стало вам известно. Дать показания обо всём, что вы увидели, пусть и случайно, а лучше когда увидели неслучайно, а из бдительности, – сурово назидал мент. – Вы не имеете права ничего скрывать! – почти уже орал дознаватель, подобострастно воззрев в потолок и теперь уже явно желая быть услышанным в известной квартире. – Мы калёным железом выжгем… вообще всех, которые имели или будут иметь…

– Давайте по делу, гражданин начальник, – достаточно грубо пресёк отец Тоя монолог мечтателя о гбшных погонах.

Опер от неожиданности захлопнул пасть и, вылупив свои зырки, сделал попытку включить мозг. «Тварь антисоветская, – попытался размышлять мент, правда, его не вполне “серое вещество” имело весьма ограниченные способности. – Пыль лагерная! Доходяга, блядь!.. Всех вас там надо было кончать!.. Тогда и этих выродков не было бы. Ничего, вернётся наше время. Ещё встретимся… но тогда кровью харкать будете. Жалко, сука, что они не вмазали этим придуркам – дружинникам. Хоть случайно лупсанули бы… тогда щас бы захерачил им нападение на представителей власти. На “малолетку” запёр бы этих говнюков… ну уж под надзор – точно. Каждый вечер, суки, отмечались бы у меня. А этого на работе бы… товарищеским судом. Да хер бы тебе, а не профсоюзные путёвки!.. И матерям ихним – то же самое!» – на том мыслительный процесс офицера завершился, и пришло осознание бессилия в дознании чего-либо, которое совокупилось с дьявольской злостью вообще ко всему вокруг, и родилась ненависть. Желая нагадить по максимуму он ткнул ручку в чернильницу, собираясь что-то записать, но от чрезмерного усердия сломал перо.