Резкая остановка. Уткнулся во что-то твердое, не успев даже понять, что это, и как оно там оказалось, ведь еще одну секунду назад там ничего не было. Упал от неожиданности. Больно, ударился затылком о землю; щурясь от боли увидел, как в небе над ним выросли две огромные ручищи, будто два ковша экскаватора, и подняли его в жесткой хватке. Тряхнули. Он повис в воздухе. Сражаясь с темнотой, как отлученный от матери слепой котенок, он понял, что его снова несут туда, откуда он убегал. Все зря, его поймали…  Он не смог. Осознание беспомощности поднималось вверх по пищеводу и готово было вот-вот пролиться. Но для пустых слез сейчас было неподходящее время. Нужно было понять, что его ждет, и можно ли предпринять новую попытку побега. Подождать…

Огромными размашистыми шагами, как в сказках про людоеда с его быстроходными сапогами, они приблизились к освещенным воротам, где их ожидал Перевалов и еще несколько человек в форме с оружием. Все смотрели на Владьку и обладателя огромных ручищ, которого самому Владьке разглядеть не удавалось. Подойдя вплотную, ручища бросили его на твердый асфальт, прямо под ноги Перевалову. Последний стоял, насупившись. В эту минуту он казался еще злее, чем там, у себя за столом.

Владька подтянул к себе одно колено, продолжая лежать. Оно сильно заныло, он ударился им при падении. Владька стиснул зубы, зная, что стоит ему сейчас дать слабину и разреветься, как может стать еще больнее, как бывало с разъяренной теть Верой. Та не любила осознавать, что она причиняла ребенку боль, и чтобы заглушить его крики и свои муки совести, могла ударить его еще сильнее. Обычно она его колотила, чтоб он стал добрее, старательнее, терпеливее, то есть не таким, каким он на самом деле был. Сама она добротой и терпеливостью тоже не отличалась. Наверное, ее мало колотили в детстве. Метод никогда не работал. Только она этого не понимала. Владька, наоборот, еще больше ожесточился. И сейчас, лежа на холодном асфальте, не зная никого из людей, стоящих вокруг него и не причиняющих ему пока никакого вреда, он ненавидел их всех в целом и каждого в отдельности. И будь у него возможность причинить им физическую боль, любую, даже самую малую, он причинил бы. Чтобы заглушить свою. Но он не мог. И поэтому просто лежал и ждал, что будет дальше.

Перевалов шагнул к нему навстречу и наклонился. Владька съежился, зажмурился, ожидая удара. Но ничего не произошло. Он приоткрыл глаза. Перевалов смотрел ему в лицо и молчал. Это длилось вечность, наверное целую минуту, или даже больше. Остальные молчали. Потом Перевалов взял его за шкварник, и поднял на ноги.

– Идти можешь?

Владька молчал. Потом осторожно кивнул.

– Тогда пошёл. Вперёд. – команда была строгой. Нельзя не подчиниться.

Владька пошел вдоль по  темной дороге, теперь уже он шел впереди. Прямо в спину ему периодически упиралось колено идущего сзади Перевалова, и он знал, что это колено не позволит ему сделать лишнее движение. Он просто шел. Колено подсказывало путь. Выход и толстенные окутанные проволокой стены остались далеко позади, также как и все системы защиты, которые ему никогда не преодолеть самостоятельно. С подгоняющим его сзади коленом ему были открыты все дороги. Но дороги вели в другую сторону, совсем не туда, куда он так давно хотел попасть. Они уводили его от отца. Его черты лица стирались с течением времени, оставляя лишь отдельные яркие пятна во внешности: колючие усы цвета черного металла с примесью ржавчины, челка вихром, свесившаяся на бок, глубокая оспина между бровями, который тогда казался ему третьим глазом; но Владька был уверен в том, что узнает отца при встрече. Невозможно не узнать единственного человека на свете, который тебя любит всем сердцем, он это чувствовал – и тогда, и сейчас. Пусть они все говорят, что хотят, он многого наслушался за свою жизнь о себе и своих родителях. Они ничего не знают, каждый только собой занят, а до других им дела нет. У всех есть кто-нибудь, и поэтому им легко осуждать. Он все равно очень любит своего отца и они обязательно встретятся. Пусть он пока не знает как…  А сейчас…

Будь что будет.

Как-то внезапно комок, стоящий в горле, ослабился и перестал распирать изнутри. В глазах стало мокро. Так сильно мокро, что он совсем перестал различать и без того плохо просматриваемую в темноте дорогу впереди себя. Пару раз сворачивал с тропинки, натыкался на корни деревьев, и получая направляющие пинки сзади, возвращался куда следовало. Шел, молча глотая слезы.

Он что-нибудь придумает.

Эта мысль придавала ему сил не реветь вслух.

Стоянка. Сели в машину буро-серого цвета. Внутри салона все было таким же буро-серым. Владька сел туда, куда ему было указано – на переднее сиденье. Раньше он никогда не ездил на переднем сиденье. Он вообще за всю свою недолгую жизнь всего пару раз сидел в автомобиле, в настоящем, не сломанном, и сейчас даже ненависть к сидящему рядом взрослому не мешала ему с любопытством разглядывать детали машины. Руль, вкруговую обтянутый черной изолентой, пепельница без пепла, магнитола с тремя поворотными выключателями – все это очень хотелось потрогать и погладить, но было страшновато. Владька умещался на половине протертого замшевого кресла, и незаметно для Перевалова поглаживал ворс, представляя, как когда-нибудь, когда он вырастет, у него будет такой же автомобиль с таким же шелковистым креслом.

Ехали долго и молча. Дорога до Ширяевска занимала примерно минут сорок-пятьдесят, и не была популярным направлением – на пути им не встретилось ни единой машины. По этой же причине никто не занимался ее ремонтом и благоустройством. Здесь легко потеряться и трудно что-либо найти. На одном из самых ухабистых участков дороги, когда Перевалов сбросил скорость до минимума и прижался к обочине, Владьке показалось, что он хочет остановить машину и высадить его прямо тут, посреди болот. Хотел было обрадоваться, но тут же скорость стала наращиваться.

Только сейчас впервые за всю ночь Владька задумался, куда же они все-таки едут. Этот дядька не знал адреса теть Веры. Хотя он мог спросить у кого-нибудь, ведь эти, в погонах, вечно что-нибудь вынюхивают. Бить его или бросать в лесу он вроде бы не собирался, потому что мог это сделать еще там, в тюрьме, и к тому же они проехали уже все самые заброшенные места, где можно было бы легко избавиться от него. Особенно сейчас, посреди ночи. Впереди простирался город. Доверия Перевалов не вызывал. В отличие от другого, помоложе, который остался там. Который кормил его печеньем. Может, в приютский дом? Но Владька знал, что его туда не направят, пока теть Вера от него окончательно не откажется. Она ему сотню раз об этом говорила. Напугать, наверное,  пыталась, но Владька приютского дома совсем не боялся. Возможно, в особенной ярости она и хотела бы это сделать, но все же не решалась. Может, после его побега и решится, кстати. Она всегда повторяла что-то про  “последнюю каплю терпения”, но не упоминала, что конкретно ее исчерпает. Может, дед Пете сдадут? С ним точно было бы веселее. Но он ведь через дом от теть Веры живет, и та все равно Владьку обратно ради льготы выцарапает. А больше и некуда было. Куда вот? Кому он нужен? Куда бы его не привезли, он все равно снова убежит.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.