Надо все взвесить и не кричать сгоряча!»
Девушки решили ночевать у Маши.
Обзвонили родителей. Инга предупредила мужа.
– «Страшно девчонки. Наверно не ляжем»,
Пробубнила Маша, добавив – «Кто хочет ужин?»
Уснули под утро, отойдя от ужаса.
За окнами город удручал своим видом,
Кто-то смс кому-то написал,
От звука мобильника проснулась Лида.
Встала сонная. Одна в комнате.
Надела халат, прошла на кухню неспешно,
Конфеты на столе, чайник на плите,
На люстре, в петле, Инга повешена!
Холодным потом обдало девушку,
Будто вылили ледяной воды чашу.
Прикусила губу до крови. Увидела вторую подружку,
С вырезанными глазами – Машу.
Она лежала на полу в прихожей.
Лида заскулила, вцепившись в нагрудный крест.
– «Боже мой! Что творится, боже!?»
И выбежала, босиком, в халате, в подъезд…
Лидия бежала по узкому коридору,
Задыхаясь, рыдая, с кровью на губах.
Вчера утром, ей бы показалось это вздором,
Кошмаром, приходящим лишь во снах…
…Тела двух подруг – нашли соседи.
Новость облетела ближайшие города,
Каждый, самыми разными сплетнями бредил.
А Лиду, больше никто не видел. Никогда.
Корабль идет ко дну
На борту паника, люди кричат в ужасе,
Капитан хладнокровен. Стоит у руля.
Спасательный круг сейчас нужен всем,
Пока крысы бегут с корабля.
Команда матросов ищет пробоину.
А может поломку? Никак не поймут.
И беспощадно сирена воет там,
Все неминуемой гибели ждут.
Слышен голос по громкоговорителю:
– Скоро утянет нас на глубину!
Это ужасно и отвратительно,
Но корабль идет ко дну!
Толстый банкир плачет и молится,
Его не спасут грязные миллионы,
Что дальше делать – он волен сам,
Прыгает за борт в объятие волн и…
Его порубили стальные лопасти,
Пошел банкир акулам на корм.
С последними словами – Бог прости!
Его сбор к праотцам был скор.
Молодая красавица не стыдясь,
За последнее место в шлюпке
Старому боцману отдалась,
Как последняя грязная шлюха.
И пока на красавице боцман пыхтел
И она с ним нежна была,
Пока шло трение мокрых тел
Последняя шлюпка уже уплыла.
А один офицер, как любой злодей,
Впадая в безумие уже сам,
Расстреливал в упор бегущих людей
С глазами полными ужаса.
На палубе кровь течет рекой,
Тела валяются тут и там,
А офицер не обретает покой,
Ходит за жертвами попятам.
В каюте закрылся врач пожилой,
И долго, слезно богу каялся
О том, что бесцельно он век прожил свой,
Не жил как герой, а просто маялся.
Не спас никого, не излечил,
Не был семье опорой.
Нет, у него попасть в рай причин,
А смерть то уже скоро.
Хотел этот врач покончить с собой,
Но от страха затрясло его тело.
По жизни он не был герой
И сдохнет в ожидании несмело.
На борту, как и прежде паника,
Остатки живых кричат в истерике,
В их сердца ужас проникал,
В ожидании смерти вдали от берега.
По громкоговорителю тот же голос:
– Наш корабль еще не потонул!
Это довольно приятная новость,
Но он скоро уйдет ко дну!
Молодой учитель иностранных языков,
Зажал кухарку в туалете.
Она под властью его нежных оков
Ощутила лучшее блаженство на свете.
А после любовники вместе решили
Уйти в мир иной совместно,
На тот свет они поспешили,
Приняв цианид в каюте одноместной.
На корабле, скрываясь от полиции,
С усами плохо наклеенными,
Тайно плыл маньяк – убийца
С мыслями дурными, потаенными.
Увидев происходящее тут же
Он пошел по каютам.
Тихо шепча: – Мне ножик нужен.
Берегитесь, людишки! Каюк вам!
Зарезал матроса, боцмана с красавицей,
Потом офицера и старого врача.
А после сказал: – Как же мне это нравится!
Обожаю работу палача!
На борту паника, люди кричат в ужасе,
Капитан с улыбкой стоит у руля.
Тихо хихикает он над всем,
Пока крысы бегут с корабля.
Матросы никак не найдут пробоину.
Нет поломок, все в порядке.
Но сирена по-прежнему воет там,
Тонет корабль? Это вряд ли.
Слышен голос по громкоговорителю:
– Спокойно ребята! Новости – «утка»!
Ваш капитан юморист отвратительный,
Корабль не тонет! Это была шутка!
Пёс
Его мать – сука, отец – кобель бродяга,
Беспородистый шкет, дворняга…
Прогулки под дождем, а ночь в сыром подвале,
Еда с помойки, так дни протекали.
Отбитый бок, рваное ухо,
Сила и стойкость не сломленного духа,
Маленький щенок, многого достоин,
Шел по жизни, словно воин.
Выживание всегда на первом месте,
Забыв о любви, добре и чести,
Многого не понимая, наслаждался тем что есть,
Задумываясь – зачем он здесь?
Его братьев и сестер засунули в мешок,
Отнесли в ночь, на речной бережок,
Они часто скулили, каждый раз по сто,
Но не помогло, их утопили просто.
И слезы щенка оплакивали братьев,
И никогда больше живыми не стать им,
Ошейник, цепь, без выбора – окраина,
Железная миска, удары хозяина.
Озлобленность, на несправедливость,
Жизнь – грязь, сплошная немилость,
Вырваться отсюда, послать все на…
Но судьба щенка, предопределена.
Грустные глаза наблюдали за округой,
Ошейник давил шею каждый раз туго,
Свобода приходила к нему лишь во сне,
Душа высвобождалась в вое при луне.
И годы проходили дождем и снегом,
То медленно, то бешеным бегом…
А кто-то легко и сладко кутил,
А пес как прежде лишь истошно выл.
Его лучший друг – отражение в луже,
Выслушает, даже в осеннюю стужу,
Не придаст, никогда не подставит,
Если что за упокой отлает…
Ей пес, ты мечтаешь о чем?
Хочешь уткнуться в братское плече?
От потерянных лет жизни в неволе,
Соли в слезах или душевной боли?
Двенадцать лет, минута за минутой,
Уже не вспомнишь – кто ты и откуда…
Высох как колос, охрипший голос,
И уже давно посидел твой волос…
Просто пес, старая дворняга,
Устал быть в неволе, на цепи, бедняга.
Последние дни жизни, смерти предчувствие,
Отражение в луже, друга напутствие.
И лишь в ночи, холодная луна,
Была как в юности пса – молода,
Строга, чиста и невинна,
