- Да, - согласилась бабуля. - Не сомневаюсь, что спрашивал. Любишь ее?

  - И она меня.

  - Она тут никоим боком. За нее не беспокойся, за себя говори - любишь ли ее. Не просто так, на месяц или год, а на всю жизнь.

  Я задумался.

  Разумеется, проще всего ответить гордо "да". А каково оно на самом деле, что если заглянуть внутрь себя, приотворить с трудом поддающуюся скрипучую дверь в подземелье собственной души, где рождается сиюминутное, где сгорают или вспыхивают предпочтения, невольные влечения и где угасают или превращаются во что-то иное чувства. Что увижу я там? И как вообще открыть будущее внутри себя?

  - Задумался? - спросила Аглая. - Нет ответа, или не хочешь говорить?

  Я виновато произнес:

  - Хочется сказать утвердительно, но мне для этого нужно время. Пусть небольшое.

  - То есть, ты сюда приехал, даже не зная ответа на вопрос, любишь ли ее?

  - Все я знаю! Я не могу ответить, буду ли я через много-много лет любить ее так же сильно, как сейчас. Вот что для меня важно, а не Ваши: любишь-не любишь!

  - Она с отцом и матерью привезла знакомить? - спросила Аглая.

  Я кивнул.

  - Ну что ж, знакомься, - усмехнулась Аглая. - Пробуй.

  Я подумал, что пробовать придется им, а не мне, но вслух сказал:

  - Спасибо.

  - За что? - удивилась бабка.

  - Ну как, за то, что согласились мне помочь. За вашу отзывчивость. За то, что вы есть, милые бабушки, живущие в избушках на краю леса... ну и за мое обаяние заодно...

  - Стоп, - сказал Аглая. - За речью-то следи. Я вовсе не согласилась тебе помогать. Просто я столько пожила на этом свете, что к чужим желаниям и хотелкам отношусь более чем спокойно. И то, что я не буду тебе мешать, не значит, что я согласилась потакать твоим намерениях. Советом помогу, не отказываюсь. Если не будешь мешаться под ногами.

  Я кивнул.

  - И еще. Я профессор философии, у меня с десяток монографий и научных статей - и если я еще раз от тебя услышу про метафорические пространства смыслов - засуну в печь. Понял?

  - Понял, понял! - поспешил согласиться я.

  После завтрака я поднялся в комнату, где ночевал, распотрошил сумку и задумался над вещами. Смартфон пока не нужен - я отложил его в сторону. Зато взял полотенце. И с полотенцем отправился искать ванную или душевую.

  Начал я с зала на первом этаже, того, со множеством дверей. Прежде всего, я открыл дверь, через которую ушла Залина с ее мамулей - и увидел обычный коридор, заканчивающийся еще одной лестницей на второй этаж. Осторожно, стараясь не скрипеть, я поднялся наверх, постоял немного, прислушиваясь к звукам, затем прошелся по коридору, пока не уткнулся в очередную дверь. Дверь была запертой.

  Я вернулся на первый этаж и обследовал его. Дом получался сложносочиненным, с беспорядочной планировкой, явно рассчитанной для того, чтобы его обитатели не путались друг у друга под ногами, и, живя под одной крышей, чувствовали себя словно в отдельных личных апартаментах.

  Я попробовал пробраться на третий этаж, но тот упорно избегал моего общества. И по всему получалось, что последнего этажа нет, а его жители добираются к себе извне.

  Зато я нашел вторую кухню с русской печью. Печь, скорее всего, топили зимой, сейчас она стояла холодная и пустая. Рядом находились помело, ухват и лопата. Широкая деревянная лопата, какой удобно пихать что-нибудь объемное и тяжелое в огонь. Я даже отодвинул полукруглую заслонку и заглянул в черное горнило. Под был чисто вычищен. Если туда и совали что-либо, к примеру, толстеньких испуганных детей, то следов не осталось никаких.

  В кухне имелась еще одна дверь, низенькая и массивная. Я с трудом отворил ее и, пригнувшись, вошел в сарайчик с широкими воротами на улицу. Два маленьких оконца под низким потолком освещали содержимое - четыре огромных колоды, стоящие на соломе у стены, напротив дверей. Колоды, высотой мне по грудь, пустые внутри.

  Если забраться внутрь, подумал я, то можно вполне устроиться с комфортом. И не бояться упасть, если такая ступа, к примеру, взлетит. А потом пролетит на над лесом, едва не задевая верхушки осин и берез.

  Я провел рукой по шероховатой, покрытой свежей черной гарью поверхности ближайшей.

  - Та-ак, - произнес знакомый скрипучий голос.

  Я вздрогнул и обернулся.

  - Шныряет, - констатировала баба Аглая, стоя в дверях.

  - Шныряю, - согласился я.

  - И полотенце с собой прихватил. Для легенды. Помыться, небось, ищешь.

  - Ищу, - согласился я. - Вас не хотел беспокоить, решил сам поискать.

  - Ну разумеется.

  Мы помолчали, глядя друг на друга.

  - Хорошие ступы. - произнес я. - Вместительные. На сколько пробега хватает?

  - Не понимаю. Если ты о колодах, то мы в них уголь для печи держим.

  - Ну разумеется, - теперь уж эти слова произнес я.

  Мы снова помолчали.

  - Я оттого так тихо шныряю, - заговорил я, - чтобы остальных не будить. Пусть выспятся. В том числе и детки. Такие маленькие, лет семи-восьми. В белых балахонах до земли.