Цой не нравился Эрике. Перемены, о которых пел русский певец, были ей чужды как потому, что ее блестящие перспективы на советской службе ей вполне себе импонировали, и менять их на призрачные посулы капиталистической демократии выросшая все же в социалистической стране Эрика не торопилась, так и потому, что она была латышка. Латыши, конечно, жаждали освобождения, но никак не за счет национальной самоидентификации русских, которые после развала Союза претендовали на первенство на территории постсоветского пространства. Партия научила русский народ щедро бросаться лживыми утверждениями про суверенитет, которым на 1/6 части суши и не пахло. И потому могло получиться, что освободившаяся и резко демократическая Россия запросто стала бы центром притяжения на территории бывшего СССР, а стремление Латвии к сближению с Европой опять было бы омрачено близостью и влиянием московского гегемона. Цой ведь пел по-русски. И обращался на этом языке к представителям всех 15 соединенных государств, как бы тонко намекая: мы здесь хозяева, а вы гости. И намек этот никому из представителей национальных меньшинств не нравился!.. Ну, и конечно, потому, что ей нравился Фибикс – а он по делу о смертельном ДТП рисковал стать главным обвиняемым.

–Значит, говоришь, он там рассказывал правду о том, как Цоя убили комитетчики, а он стал игрушкой в их руках? Что ж, старая сказка, – махнула рукой Ашмане.

–Старая, но актуальная, – воздела палец к небу Нора. – Читала про очередную волну самоубийств в России на фоне годовщины его смерти?

–Да уж, просветили. Завидую я им.

–Кому?

–Русским. Не скучно им жить. Хоть что-то каждый день из ряда вон выходящее, да происходит. А у нас – скучища…

–В этом ты права, подруга, – протянула Нора, заказывая очередной коктейль.

Через час они разошлись. С возрастом Эрика все чаще замечала, что ей становится не о чем говорить со вчерашними приятелями и приятельницами, что они взаимно становятся не интересны друг другу. Признаться, она сегодня и не хотела встречаться с Норой, сказавшись больной или еще по какой причине. Просто после душного дня предложение посидеть под небольшим дождиком в приморском кафе сыграло свою роль, хотя никакой надежды на более или менее интересный вечер не было и в помине. Первый хмель пьяных пляжных коктейлей еще как-то скрасил ненадолго вечер двух «заклятых» подруг, но очень скоро только усилил взаимную скуку. Нора, видя, что приятельница начинает зевать, быстро подцепила какого-то скучающего ловеласа за соседним столиком – это было ее любимое времяпрепровождение – и оставила Эрику. А та, выпив еще немного, собралась домой…

Дождь усиливался и как будто не хотел ее отпускать. Море, уставшее от дневного штиля и духоты, разбушевалось. Благо, до дома ей было недалеко – от моря квартала два. Она в считанные минуты преодолела километровое расстояние, успев промокнуть и протрезветь.

«Теперь точно спать будет легко и приятно, – подумала она, остановившись у подъезда и судорожно ища ключи на дне сумки, как вдруг увидела чуть поодаль приближающийся к ней знакомый до боли силуэт из прошлого с сигаретой в зубах. – Нет, этот проклятый день не мог кончиться просто так. Как тогда, 15 лет назад, в этот день море так же бушует и, как это обычно бывает, шторм несет на берег всякую гадость. И какого только черта он сюда приперся?».

–Ты зачем..? – только и успела произнести она, когда знакомый незнакомец шагнул из тени ей навстречу и горячо поцеловал в губы. А уже несколько минут спустя ее квартира напоминала неспокойный берег внезапно разволновавшегося моря. Все летало, страсть кипела, было не до слов и не до разума. Людей, которых не связывало ничего, но которые много лет назад обманывали себя обратным, вдруг опять соединила похоть, так часто обманывающая даже самых разумных из нас ложным чувством любви…

Благо (или нет), длится обман недолго. Когда первый порыв страсти утих, и любовники в крайне неудобной позе расположились на ковре в спальне, затянувшись принесенными Фибиксом с собой дешевыми сигаретами, Эрика спросила:

–И зачем ты снова явился?

–Странный вопрос. Люб… – пробормотал было Янис, но она его оборвала:

–Даже не говори мне ничего на эту тему. Еще 15 лет я бы тебе, может, и поверила, но сейчас фразы подобного рода звучат просто как оскорбление.

–Интересно, – глупо хмыкнул он. – А почему тогда ты отдалась мне? И ведь не в первый раз за минувшие 15 лет…

–А по привычке. Инстинкт. Который, как доказано учеными, к любви не имеет никакого отношения.

–А зачем тогда я, по-твоему, здесь?

–Не знаю, – пожала плечами Эрика. – Тоже, наверное, инстинкт. Только другой – самосохранения.

–А что такое со мной должно случиться и – самое главное – как ты мне можешь помочь?

–С тобой уже случилось, – жестоко отрезала Эрика. – 15 лет назад. Сенека говорил, что преступник иногда может избежать наказания, но никогда – страха перед ним. То же сейчас и с тобой происходит. Пока ажиотаж вокруг Цоя был, ты сидел тише воды, ниже травы. А сейчас что? Решил подзаработать? Вдруг открылись тайны твоего сотрудничества с КГБ по этому вопросу? Слушай, на кого эти твои сказки рассчитаны, а?

–Сказки – не сказки, а смотри, какая волна самоубийств в России.

–Тогда я тебя не пойму. Если ты считаешь, что своими откровениями изменишь ситуацию в лучшую сторону, то зачем ко мне прибежал?

–Дура ты, говорю же я тебе, что…

–Не ври! – повысила голос женщина, демонстрируя полученные за время службы умения. – Ты прибежал, потому что ты трус. И дурачок. Как всегда, до тебя поздно дошел смысл сказанного в интервью и те последствия, которые оно может для тебя повлечь. Если тебе все с первого дня было ясно, то почему ты молчал? Союз рухнул через год после смерти Цоя – что мешало тебе сразу явиться к Москву и во всем признаться? Уж не то ли, что ты был секретным сотрудником КГБ? Могут они, скажи пожалуйста, под впечатлением твоих сказок сейчас так подумать? Могут. И ты пришел просить меня о дополнительных доказательствах твоей невиновности из дела.

Янис выпучил глаза, поражаясь ее догадливости. Он искренне не понимал, как женщина, пусть даже и с высшим образованием, и по должности не ему чета, может быть умнее мужчины. Выходец с небольшого хуторка под Плиеньциемсом, он был такой же темный, как тамошние непроходимые леса – в этом Нора Райкуте была поразительно права. Но и в другом не ошиблась тоже – в сексе ему, несмотря на возраст, равных не было. Как не было смысла дальше с ним говорить. Мгновение – и Эрика набросилась на него, спеша удовлетворить страсть, чтобы еще полгода (или сколько он там в очередной раз не появится?) не вспоминать о своей женской сущности, что пробуждал в ней только этот полуграмотный шофер с Тукумской автобазы, в одночасье и ее стараниями ставший притчей во языцех. И чтобы, как у них это обычно бывало после второго раза, снова возненавидеть друг друга лютой ненавистью.

Символично, что их первый раз тоже был 15 августа. В такой же душный и сумрачный день, только 15 лет назад. В кабине «Икаруса», стоявшего у полуразрушенного мостика через речку Тейтупе в нескольких километрах от Тукумса. Того самого «Икаруса», который стал в тот злосчастный день одной из причин гибели Виктора Цоя.

Досье (гибель Цоя). Звонок от местного жителя поступил в дежурную часть Тукумса в 11.30. На место происшествия – к 35-му километру дороги Слока-Талси – выехали следователь Эрика Казимировна Ашмане и старший инспектор ДПС Тукумского РОВД старший лейтенант милиции Янис Элмарович Петерсон.

Прибывшие сотрудники милиции увидели такую картину: на мосту с правой стороны поперек дороги стоял «Москвич-2141» (госномер Я 68–32 ММ) с развороченным передком. Рядом с машиной, с трудом извлеченный из салона врачами приехавшей чуть раньше «скорой помощи», лежал молодой черноволосый парень. Без сомнения, умер мгновенно. Справа, съехав передними колесами в мелкую речушку Тейтупе, стоял белый «Икарус».