— В какой машине хочешь поехать, детка? — Соболев приобнимает меня за плечи, слегка прижав к себе, ведь за нами же наблюдает четыре пары глаз, в каждом из которых отображаются разные эмоции.

Артем готов уничтожить сводного брата за то, что он находится рядом со мной. Будь у него какая-то сверхъестественная сила, то нас бы поразила молния, превратились бы в мокрое место. В отличие же от него, Стефа с завистью смотрела на руку Дениса, что покоится на моем плече. Готова поспорить, она слюной изойдет, если мы начнем играть в безумно влюбленных перед моими родителями. И как же хочется ей средний палец показать со словами: «Выкуси, стерва!». Еле-еле себя сдерживаю.

Одни лишь Вида с Артуром усмехаются и чуть ли откровенно ни смеются над нашим спектаклем. Подруга сама догадалась об истинных отношениях между нами, и зачем мы все затеяли. Парфенову же, наверняка, Соболев все рассказал, вряд ли он утаил такую «важную информацию». Хорошо хоть не выдали нас окружающему миру, а тихонько держат в секрете наш договор. И уж лучше мы поедем с ними, терпеть их усмешки, чем ехать в одной машине с угрюмым Темой и ненавистной для меня Стефанией.

— Поехали, — киваю головой в сторону самого первого автомобиля, около которого стоят Вида и Артур. — Только я сяду спереди, чтобы дорогу рассказать до родительского дома.

— А в этом нет необходимости, — Зотова открывает дверцу, намереваясь сесть посередине. Отличная позиция — между двух парней. — Тетя Дина сняла для всех нас квартиру в восьмом округе Парижа, трехкомнатную, с прекрасным видом из окон.

Ну, просто замечательно! Все самая последняя узнаю. Сначала про водителей, что повезут нас из аэропорта, потом про снятую квартиру на Елисейских, мать его, Полях. Это конечно очень клевое место в Париже, многие хотели бы там жить, но мне казалось, что родители захотят видеть свою дочь рядом с собой. Мама ведь сама предложила взять с собой друзей. Неужели, заранее приготовила нам другое жилье? Да еще и только одно. И вот как я выдержу несколько дней в компании всех этих людей? Если на турбазе не получилось, то тут вряд ли чудо произойдет.

Тяжело вздыхаю, смирившись со своей судьбой, раз так получилось со всеми нами. Мы оказались в одном городе, так еще и в одном помещении будем находиться. Лучше уж молча согласиться, принять все это как должное. Просто взять и молча покориться, не сбегать же, поджав хвост, обратно в Россию. Так и не увидев родителей спустя длительное время. Хотя…если отец далеко отсюда…мама вряд ли побудет со мной весь день. Наверняка, уедет на очередной благотворительный вечер, или вечеринку знакомой знаменитости. Ведь в их округе полно домов знаменитостей: актеры, певцы, модели, даже бизнесмены — все они живут в одном из дорогих районов Парижа. Тут находятся старинные здания, привлекающие внимание все туристов. Здесь один из красивейших кварталов столицы: музеи, парки, сады, потрясающие кафе, театр.

— Рапунцель, отвлекись от своих мыслей, — Соболев подталкивает меня в спину к машине. — Нам пора ехать, — наклоняется к моему уху, — не заигрывай с водителем! Он женат.

Спустя некоторое, как мне показалось мучительное время, водитель нас высаживает около высокого здания серого цвета с несколькими этажами, где и находится наша квартира. По словам Пьера, милого голубоглазого француза, у нас двухуровневый лофт (верхняя часть задания, промышленного назначения — фабрики, завода, склада переоборудованная под жилье, мастерскую, офисное помещение или площадку для мероприятий) с тремя спальнями. Каждой паре, мать его, по комнате. Вот мне особенно это «понравилось». И пока он всю дорогу распинался про наше жилье, я полностью погрузилась в свои мысли, так что даже не заметила, что кто-то треплет меня по плечу, стараясь привлечь внимание. Этим кем-то оказалась Вида, что спрашивала про планы на вечер. Пойдем ли мы куда-нибудь развлечься? Или посидим дома и полюбуемся ночным Парижем? Хотя ей больше всего нравился первый вариант. Ведь район Елисейских Полей славился активным отдыхом и шумом со всех концов. То, что нужно для молодежи.

Кафешки здесь работали допоздна, можно было перекусить в любое время, даже в четыре утра, если вдруг нападет голод. Никто не прогонит тебя со словами: «Мы закрываемся». А, наоборот, будут рады новым клиентам. Тут также полно всевозможных магазинов, куда непременно стоит отправиться, театры, кинотеатры, музеи. Светлые улочки, где на тебя не нападут с попыткой насилия или ограбления. Здесь словно совершенно другая жизнь, отличная от российских городов. Недаром про него говорят, что это самый романтичный город мира. Сюда в основном влюбленные толпами съезжаются, чтобы простоять весь день в очереди к Эльфелевой башне.

— Мы что, будем жить в одном месте? — слышу писклявый голос, как только выхожу из машины. — Другой квартиры здесь нет? — озирается по сторонам, задерживая взгляд на кафешке через дорогу.

Миленькое такое заведение, где на улице за столиками сидят посетители, кто-то с чашкой кофе, кто-то со множеством тарелок, а кто-то и вовсе с газетой или смартфоном в руке. Одна девушка с длинными светлыми, почти белыми волосами, делает селфи вместе с подошедшим к ней официантом. При этом, не снимая солнцезащитных очков. Еще и губки сжала по форме последней модной тенденции «дакфейс», или «утиное лицо» (тенденция в изображении себя в Интернете, преимущественно среди женщин, которые выпячивают губы при фотографировании и выкладывают снимок в сеть). Смотрится это очень комично, так как бедный официант размахивает руками, в безуспешной попытке отделаться от приставучей клиентки. Мне даже спасти его захотелось, но только до тех пор, пока девушка не сняла наконец-то очки.

Моник Видаль — младшая дочка владельцев виноградника в Монмарте. Родители которой, большие поклонники творчества Максима Дмитриевича и Дины Ярославовны Догелевых. Их близкие французские друзья, с которыми они вместе проводили время, пока дети развлекались друг с другом. И если мне было интересно прогуляться по всем туристическим местам, хоть я там и была уже раз сто. То Моник предпочитала клубы, рестораны, загородные виллы. Ей хотелось приключений на свою пятую точку. Мне тишины и покоя. Она «черпала силы» в алкоголе, я тоже к нему пристрастилась. Лучше бы вообще этого не делала, ведь стала похожа на нее. Те же места отдыха выбирала, что и она. Родители же не видели нас днями, а-то и ночами. Вот мы и отрывались по-полной. До поры до времени.

В последнее же время если с ней свяжешься, то тебе прямая дорога в самый ад. За совершенные грехи в ее компании — можешь поплатиться.

Именно поэтому я резко разворачиваюсь спиной к кафе, дабы она меня не заметила. Продолжила свои «увлекательные фотосессии». Да только ничего у меня не вышло. Это я понимаю, когда чьи-то наманикюренные пальцы хватают меня за руку. После чего в поле моего зрения оказывается Моник собственной персоной, изменившаяся до неузнаваемости.

Неестественно белые волосы стянуты на затылке в хвост, из которого выбилось несколько прядей. Когда-то ярко-голубые глаза, казалось, утратили весь свой блеск. В левой ноздре пирсинг в виде маленького колечка (раньше она такие украшения не воспринимала). Довольно худое тело, облаченное в короткое светло-зеленое платье, на ногах черные босоножки. Моник всегда следила за своей внешностью. Но в данном случае она явно переборщила с диетами и спортзалом. Выглядит потому что подобно начинающей анарексичке. Нет, она не прям обтянутая кожей с выступающими ребрами, но и не фигуристая красотка, что была раньше. А яркий макияж на ее бледном лице, немного пугает и отталкивает.

— Рина, ты ли это? — голос остался таким же. Не потерпел изменений, не успел еще огрубеть из-за частого курения тонких сигарет.

— Привет, Моник, — едва я произношу эту фразу, как меня тут же сжимают в объятьях, визжа от радости. Боже! Сколько силы в этой худенькой девчонке, того и гляди задушит.

— Как же я рада тебя видеть снова в Париже, — отстраняет от себя. Сморит прищуренным взглядом. Будто подмечает что-то для себя в моей внешности. Останавливаясь на ногах, точнее на лодыжках. — Татушку еще не свела? А-то собиралась, как в Россию вернешься, — откидывает хвостик за спину. — Я вот новую себе сделала… — оголяет правое плечо. Надпись черными чернилами — китайские иероглифы, в обрамлении красной розы, — дополнение к коллекции.