— Боже мой. Сядь. Я не допущу ещё одного шанса, чтобы ты упала и сломала шею.

Улыбка становится шире.

— Если ты собираешься отдавать мне приказы, пока я голая, тебе лучше сделать их грязнее. — Я открываю глаза, чтобы увидеть, как сжимается челюсть Форджа и дёргается кадык.

— Инди…

— Только мои друзья зовут меня Инди, а ты не один из них.

12

Фордж

Её заявление снова делает мне больно. Хотя меня не должно волновать, что Инди обо мне думает.

Я напоминаю себе, что она средство для достижения цели, но знаю, что лгу себе. Она была средством для достижения цели. В течение последних сорока восьми часов всё изменилось. Теперь она стала чем-то гораздо более опасным и непредсказуемым.

Инди прикасается кончиками пальцев ко лбу, проводит ими вниз по телу. Невозможно не следовать за ними, когда она скользит ими по лицу, подбородку, груди, а затем по сиськам. Там она задерживается, чтобы обвести жёстко торчащий сосок. Мои зубы стискиваются при мысли о том, чтобы втянуть его в рот и дразнить языком, потом сильно всосать и резко дёрнуть.

Она дразнит меня самым смелым способом.

— Я знаю, ты хочешь меня, — говорит Инди. Её слова походят на мурлыканье, поэтому она разрушает большую часть моего самоконтроля. — Сейчас, может быть, в последний раз, я тоже хочу тебя.

Блядь. Блядь. Блядь.

Я не могу прикоснуться к ней. Не сейчас. Не так.

Но она права, может быть, это мой последний шанс.

Возможно, это моё наказание за то, что я сделал. Единственный шанс на то, чего я не знал, что больше всего хочу, а потом его у меня отнимут навсегда.

Тем не менее, это было бы неправильно. Возможно, я добрался до того места, где являюсь меркантильным мудаком, но что-то в том, чтобы воспользоваться ей в этом состоянии, мне не кажется правильным… независимо от того, насколько я не хочу заботиться о морали или этике в данный момент.

Я качаю головой.

— Ты не сможешь справиться со мной, маленькая девочка.

Её глаза закатились, когда она поворачивает голову из стороны в сторону, выгнув позвоночник. Её пальцы продолжают опускаться, скользя по животу, а затем к выбритому месту прямо над её киской.

— Чушь собачья. Ты тот, кто не сможет справиться со мной. Я точно знаю, о чём прошу. Я хочу, чтобы ты дотронулся до меня, трахнул и заставил кончить, пока я не забуду всю эту хрень. — Её глаза тут же открываются, и Инди смотрит на меня. — Но ты можешь убеждать себя, что являешься мучеником, не пользуясь шансом. Я прикоснусь к себе. Трахну себя. И притворюсь, что это ты.

Да пошло всё.

Как только кончики её пальцев скользят по клитору, мой самоконтроль срывается с цепи, требуя, чтобы я разделся и последовал за ней в воду. Чтобы в последний раз почувствовать вкус земли обетованной. Инди стонет моё имя, когда проталкивает палец между розовыми складочками. Битва окончена, даже не начавшись.

Я срываю галстук, скидываю туфли, снимаю пиджак, рубашку, брюки и следую к ней — как раз перед тем, как она повернулась на носочках и потеряла равновесие. Сердце ушло в пятки. Я наклонился вперёд, вытянув руки, и поймал её скользкое обнаженное тело своим, пока вода лилась на нас обоих.

Ресницы Инди, потемневшие от воды, трепещут, когда она смотрит на меня.

— Ты поймал меня. Значит, ты сможешь оставить меня на ночь.

Её голубые глаза всё ещё большей частью чёрные, но в её взгляде есть что-то, что пробуждает все защитные инстинкты, которые у меня когда-либо были. Я хочу защитить её от суровой реальности мира за этими стенами, от себя, от Бастиена, от её отца, от неё самой.

Я хочу сражаться с грёбаными драконами ради этой женщины, даже если я один из них.

Но прямо сейчас, со скользкой кожей её обнаженного тела, скользящего по моему, и сморщенными бусинками сосков, прижимающихся к моей груди, я отодвигаю всё это в сторону. Она права: завтра настанет достаточно скоро, и на трезвую голову с утра эта милая и голая Инди исчезнет навсегда.

Каким я буду мужиком, если оттолкну то, что является моим последним шансом побыть в раю?

Глупым. А никто давно не обвинял меня в глупости.

Я скольжу руками вниз по её телу, обхватываю за задницу и прижимаю к себе.

— Ты такой твёрдый, — шепчет она. Её глаза снова закрываются, когда она наклоняет голову назад, и вода стекает с её густой копны волос. Её пальцы обвивают мои бицепсы и сжимают, словно проверяя их силу. — И такой сильный. Достаточно сильный, чтобы разорвать меня на части голыми руками.

Так и вертится на кончике языка обещание, что я никогда не причиню ей вреда, но это было бы ложью. Накопленные мной недомолвки разрушат любое доверие, которое она могла оказать мне, уничтожат любые чувства ко мне. Мне ничего не остаётся как пожелать, чтобы она не потеряла их.

— Вместо этого я защищу тебя ими, — говорю я, поднимая её. — Оберни ноги вокруг моей талии. Я хочу обнять тебя.

Я не знаю, откуда взялся этот приказ, потому что никогда не говорил женщине, что хочу её обнять. Вообще-то, я никогда раньше не хотел обнимать такую ​​женщину. Инди подчиняется. Её ноги скрещиваются на моей заднице, прижимая киску прямо напротив члена. Это чёртова пытка самого совершенного вида.

Больше всего на свете я хочу приподнять её и опустить на свой член. Но речь не о том, чего хочу я. Речь о том, чтобы дать ей то, что нужно ей. Может быть, в каком-то скрытом уголке своего разума я надеюсь, что, если сделаю для неё сегодняшний вечер достаточно хорошим, она не потребует развода и не хлопнет дверью завтра.

Маловероятно.

Но всё же, оптимист во мне решает, что стоит попробовать.

— Держи меня под водой. Мне так хорошо.

— Все, что пожелаешь, детка, — говорю я нежно.

Глаза Инди открываются, и она качает головой.

— Не используй это неуместное дерьмо на мне. Никогда. — Она качает бёдрами, потирая клитор о мой член. Это ощущается как самое невероятное наказание, которое она когда-либо могла придумать.

— Я не могу звать тебя Инди, потому что мы не друзья.

— Правильно. — Снова с закрытыми глазами Инди откидывает голову назад и позволяет себе раскачиваться взад-вперёд, попадая волосами под брызги душа. — Я думаю, у тебя есть варианты: жена, приз, пешка, козырь в рукаве… Какая разница? Очень скоро я буду для тебя никем.

Она настолько правильно затрагивает суть дела, что мне интересно, что, чёрт возьми, сказал ей де Вир. Опять же, у де Вира не должно быть никакой информации, чтобы сообщить ей… если только он не связан с русскими. Это значит, что Фёдоров играет со мной, или в его организации утечка.

Но всё это может подождать, пока у меня на руках моя обнажённая жена, которая не даёт мне испортить её покачивание.

— Козырь в рукаве мне нравится больше всего, — рассеянно говорю я ей, поднимая её выше, чтобы, наконец, втянуть один сосок в рот и пососать его.

— О Боже, как же хорошо. — Инди раскачивается, потирая скользкую киску и тот маленький серебряный пирсинг, о мой пресс, когда член прижимается к её заднице. Где она девственна.

Никогда в жизни меня не заводила мысль о том, чтобы лишить девственности женщину — любой девственности. Но с Инди… всё по-другому.

Как только это закончится, она постарается забыть меня и всё, что произошло между нами. У меня такое чувство, что я поступлю наоборот. Я буду держаться за каждое воспоминание, загоняя себя, пытаясь забыть эту женщину.

— Ты кончишь, просто потерев эту маленькую тугую пизду об меня, пока я делаю это. — Я прикусываю сосок, ближайший ко рту, и царапаю его зубами.

— Оу… — стонет Инди, покачиваясь сильнее, как будто уже гонится за оргазмом. — Сильнее.

Я переключаюсь на другой сосок, царапаю, кусаю, тяну и сосу, пока её хныканье не заполняет душевую кабину. Влажность на моём животе не имеет никакого отношения к воде, льющейся из душа.

— Я не могу… — она сопротивляется мне. — Мне нужно больше.