Последнее прозвучало как неприкрытая угроза, но Кхан лишь помахал рукой, признавая своё поражение.
Поравнявшись с нами, этот самый мастер Иквус вдруг остановился и, сморщившись, спросил:
– Старший преподаватель Марна… ну и кого вы притащили в этот раз? Очередной так любимый вами коллекционный экземпляр из доисторических времен? Настолько уникальный, что вы его потащили к ректору не то что не продезинфицировав, но элементарно даже не умыв и не сменив исподнее?
Он брезгливо провёл пальцем по моей майке и со вздохом продемонстрировал девушке.
Но та вместо того, чтобы поставить хлыща на место, вдруг торопливо и тихонько защебетала:
– Мастер Иквус, это не экземпляр, это новый студент академии. Просто с ним вышла некоторая сложность.
– Тем хуже, – не меняя тона, заметил тот. – Любите же вы шарить по каким-то богом забытым мирам. В первый раз вижу студента, что в семнадцать выглядит на пятьдесят.
Я было дёрнулся ответить, уязвлённый, но эта старший преподаватель сделала такие глаза, что я проглотил рвущиеся с языка оскорбления и отвёл взгляд, сделав вид, что разглядываю книжные полки. Единственно, когда непонятный чел покинул кабинет, шёпотом спросил:
– А это вообще кто был?
– У-у-у… – протянула Марна. Сказала с нотками уважения: – Это наш начальник административно-хозяйственной службы!
– Завхоз, что ли? – не поверил я. – Да это же «принеси-подай-пошёл-нафиг-не-мешай»!
– Молчи! – буквально встала на дыбы та. – Не дай святой Магнус он услышит!
Понимая, что ни черта я не понимаю, только покачал головой, не став больше спорить, и, повинуясь приглашающему жесту, подошёл к столу ректора, садясь на предложенный стул. Что характерно, кресло завхоза мне не предложили, хотя даже на вид оно было значительно удобней.
– А ловко вы подшутили над нашим ахошником, Марна, – ректор подмигнул приоткрывшей рот от удивления даме, – со студентом. Не ожидал от вас… Итак, – Кхан огладил длинную бороду и, хитро прищурившись, посмотрел на меня, – и кто же это у нас? Новый преподаватель трудовой магии? Ждём, ждём. Погодите… – не дав нам и слова вставить, он по-особому крутанул ладонью и в появившуюся перед ним воздушную воронку быстро проговорил: – Сергей Юрьевич, зайдите-ка ко мне.
– Магистр… – вклинилась, чуть приподнявшись, девушка, но не успела договорить, как дверь кабинета распахнулась и в проём ввалился новый участник нашей беседы.
Небритый, со слегка опухшим лицом, он был в замызганном халате, из-под которого выглядывала майка точь-в-точь как моя, и растянутых трениках с пузырями на коленях. Венчал композицию берет, криво нахлобученный на голову.
При виде меня глаза его наполнились слезами, и срывающимся голосом, упав на колени и воздев руки к потолку, он буквально проорал:
– Ну наконец-то! Наконец-то закончится этот ад!
– Сергей Юрьевич, держите себя в руках, – поправляя очки-четвертинки (я, кстати, впервые такие видел), произнёс Кхан. – Вот передадите дела, и тогда будете вольны как ветер. Кстати, – ректор перевёл взгляд на меня, – будьте знакомы, наш преподаватель трудовой магии Сергей Юрьевич Глушаков. А вы?
– Эм… Ширяев… Павел Алексеевич…
– Земляк?! – Глушаков в едином порыве, как на крыльях, пролетел над полом и, упав мне на грудь, разрыдался.
– Магистр! – пискнула, глядя огромными глазами на сюрреалистичную картину, Марна. – Вы всё не так поняли! Это не новый преподаватель, это действительно студент, просто в отделе регистрации не учли, что в его мире удвоенный временной поток, и ему сейчас не семнадцать, а тридцать четыре.
Выпалив всё это скороговоркой, она виновато покосилась на трудовика, а тот, как громом поражённый, отстранился, с неверием глядя то на меня, то на ректора.
– Так это не шутка была? – тон Кхана потерял добрую половину теплоты. – И почему же ты сразу не сказала? Видишь вот, зря обнадёжил Сергея Юрьевича.
– Простите, – старший преподаватель поникла, стараясь не встречаться с трудовиком взглядом. А Глушаков, медленно поднявшись на ноги, зачем-то поправил на мне майку и, утерев кулаком набежавшие слёзы, побрёл к двери, шаркая тапочками.
Уже на выходе, протяжно и страдальчески вздохнув, он грустно спросил:
– Ты хоть водку-то пьёшь?
– Пью, – покаянно вздохнув в ответ, признался я.
– Ну хоть что-то, – всё так же печально ответил трудовик и тихо прикрыл за собой дверь.
– Нехорошо получилось, – после недолгого молчания заметил ректор. Снова, в задумчивости, огладил бороду. Сделав пасс рукой, буквально выхватил из пустоты увеличившийся до гигантских размеров книжный том и, раскрыв его, принялся быстро листать.
– Устав академии, – шёпотом прояснила ситуацию Марна.
Хмыкнув, я окинул взглядом талмуд размером в развороте с А2, а то и больше. Однако на все случаи жизни книжка, не меньше. А ректор, отлистав страниц сто, убрал устав обратно куда-то и с сожалением в голосе заявил:
– Нет, исключений нет. Надо учить. И прецеденты, насколько помню, были, правда, те случаи не настолько… – он покачал головой, – тяжёлые, я бы сказал.
– Да что вы по внешнему виду все, – опять обиделся я. – Мне побриться, помыться, одеться нормально, а за полгода физо я и жирок лишний сгоню, не узнаете.
– Да я не об этом, – отмахнулся Кхан. Поднявшись из скрипнувшего кресла, подошёл к стеллажам с книгами и, проведя пальцем по корешкам, вытащил одну из них.
– Это исследования Рогнеды Мудрой? – вдруг поинтересовалась Марна, чуть подавшись вперёд. – Я вам и без них могу все обсказать.
– Всё забываю, что ты у нас увлекаешься антропологией, – Кхан сел обратно за стол, тепло улыбнувшись девушке.
– Да, магистр. Согласно всем проведённым исследованиям, семнадцать лет для человеческого вида – это оптимальный возраст для начала развития магического дара. К этому времени он приобретает устойчивость, и его становится почти невозможно выжечь неосторожными манипуляциями с магией. Однако в то же время и сознание, и энергетические потоки в теле человека ещё гибки и подвижны, а потому не препятствуют направленному развитию манапотоков и энергоканалов. Но чем старше человек, чем позднее начато обучение, тем сложнее ему воспринимать магию и раскачивать энергоканалы. По моему мнению, тридцать лет – это предел, после которого шансы на обучение даже простейшим манипуляциям с даром минимальны, – тут она как-то даже виновато и с лёгкой жалостью посмотрела на меня.
– Но и не учить мы не можем… – заметил Кхан.
– Не можем… – эхом вторила ему старший преподаватель.
– Что ж, – после недолгой паузы произнёс ректор, – поздравляю вас, Павел Алексеевич, с поступлением в академию магии имени Магнуса Сидорийского.
– Спасибо, – я поёрзал на стуле.
– На торжественную церемонию не приглашаю – и вам будет неудобно, и нам, – Кхан чуть развёл руками, извиняясь.
– Да, понимаю.
Семейники в горошек и моя небритая морда явно не вязались с торжеством поступления.
– Но вот предрасположенности ваши и, соответственно, факультет вам определить надо.
Снова из ниоткуда возникла книга. Я так понял, местные маги любят облегчать себе быт, не утруждаясь физическими нагрузками. Интересно, а я так тоже смогу?
– Руку на книгу, пожалуйста.
Положив ладонь как говорили, на шершавую обложку, я прислушался к себе, но ровным счётом ничего не почувствовал – ни холода, ни жара, даже самого завалящего электрического покалывания, только обложка слегка потеплела от прикосновения. Впрочем, необходимый результат был-таки достигнут.
Тихое бормотание, и над книгой зависает пять слабо светящихся разноцветных шариков.
– Это хорошо или плохо, магистр? – со скрытой надеждой в голосе спросил я.
– Пять направлений из двенадцати, – резюмировал Кхан, с некоторым интересом глянув на меня. – Думаю, в семнадцать было бы больше, штук семь-восемь, но и так неплохо, очень неплохо в вашей ситуации. С другой стороны, – продолжил он, – все они бледны. Обычно один-два горят ярче, выявляя предрасположенность, но у вас все пять почти одинаковы, так что можете смело выбирать любую из этих пяти специализаций, особой разницы для академии нет.
