На зеленом сукне лежат золотые монеты, в воздухе клубится дым от папирос, на сцене с надрывом поет молодая певичка, а карта мне сегодня не идет, хоть тресни. Правда, не из-за азартной игры я здесь, затащили Анзор с Александром, но за игорным столом они не сидят, прохаживаются по залу и о чем-то тихо переговариваются. В данный момент у меня две пары, а генерал Гастев, судя по прищуру, решил опять блефовать. Да, Иван Матвеевич получил чин генерал-майора – правда, армии Сибири и подписанный моим указом. Расклад моего главного конструктора Василия Андреевича Терешкина явно опять удался, уж с очень довольной улыбкой он в карты заглянул. А вот у господина профессора Портейга хрен знает что, тому до карт нет никакого дела, и азартен он лишь в своей лаборатории, из которой его выманить можно, только если самому что-то потребовалось. Угу, сегодня Семен Иванович попытался у меня подписать несколько смет, да попал, когда Анзор высказывал, что нельзя все время работать.

– Иван, ты света белого не видишь! Погряз в своих бумагах! – в сердцах постучал костяшками пальцев по стопке бумаг на моем столе начальник службы безопасности и разведки.

– Ты же сам докладываешь о ситуации в России, настроениях в Москве, действиях английской и германской разведок… – устало посмотрел на него я.

– И? – пожал тот плечами. – Ты как вернулся из похода на Квазина, отдыхал всего пару дней, да и то, – он махнул рукой, – сначала все разузнал, а потом со спокойной совестью спать завалился, когда приказы раздал.

Ну, было дело, но я же не так давно на каком-то празднике присутствовал. Вроде бы день рождения известного промышленника, там еще и Марта с Александрой Брузжиной присутствовали. Кстати, Саша не оставляет попыток меня в свою кровать затащить или хотя бы в какой-нибудь чулан, даже имея то одного, то другого любовника. И чем она думает? Нет, и чего мой друг так озабочен моим состоянием? В городской думе неделю назад торжество справляли, у главы юбилей выдался, поздравить требовалось и вручить памятный подарок за службу. Орден с медалью ему давать не стал, ограничился благодарственным письмом и премией.

– Отдыхаю по мере сил, – ответил, но приводить примеры не стал, чувствуя, что если перечислю свое присутствие на данных мероприятиях, то Анзора это не впечатлит.

От силы на них находилось минут по сорок, если не меньше. Да и потом, дел-то – выше крыши! Времени даже на интрижку нет, да чего там говорить – в веселый дом, к барышням без обязательств, и то не заглядываю. Пару раз уже выслушивал от Портейга бурчание, что он меня накормит пилюлями от «головной боли», подразумевая порошок для усиления потенции, чтобы своему организму не вредил. Прав Семен Иванович, хоть и тот еще из меня доктор, но обязан признать, что долгое воздержание вредно. Но не только поэтому отправился «развеяться» – неспокойно становится в Москве, эсеры и большевики начинают поднимать голову и все больше доставляют власти проблем. В Сибири пока все спокойно, да и люди Анзора руку на пульсе держат. Конечно, методы у них не слишком правильные, до судов дело не доходит, ограничивается все штрафом и телесными повреждениями.

Опять-таки времени явно нет, уже гарантированно ясно, что, как только на границе дороги подсохнут, Германия официально вступит в войну против России. Впрочем, даже не так: боевые действия уже идут, перестреливаются пограничники, дипломатические отношения императрицы Романовой и императора Вильгельма зашли в тупик. Диалога с промышленниками Германии у меня не получилось. Как доложил Анзор, те господа решили, что легче получить все и сразу с помощью агрессии, к тому же рассчитывают на войне прилично заработать. Да, лекарственные препараты у нас лучшие в мире, есть интересные разработки, в том числе и медицинское оборудование, да и с вооружением полный порядок. Автоматы делаются не так быстро, как хочется, но процесс отлажен. Бронемашин и тех уже почти два десятка, а недавно озадачил Терешкина самолетами, которых у нас нет ни одного. Василий Андреевич пока просчитывает варианты и пытается разобраться в моих набросках и пожеланиях. Три вида данной техники нам необходимо: истребители, бомбометальщики (не до бомбардировщиков пока) и транспортники. На последних и вовсе хочу перевозить сразу до пятнадцати человек, что чуть больше численности отделения…

– Иван Макарович, что скажете? – отвлек меня от размышлений Гастев.

– Пасую, – скинул я карты, посчитав, что две десятки на руках и два валета на столе при тузе и шестерке мне вряд ли дадут шанс на выигрыш.

Ага, мой конструктор явно расстроился, а вот профессор невозмутимо ставку поднял. Наблюдать со стороны забавно, как Портейг психологически давит на Терешкина. Генерал-майор последовал моему примеру и спасовал, а вот Василий ставку поднял, и в итоге его три валета проиграли тройке тузов Портейга.

– Я на мели, – со вздохом объявил мой конструктор. – Господа, благодарю за игру. Иван Макарович, дозвольте завтра мне назначить прием, есть пара интересных идей.

– Хорошо, Василий Андреевич, жду вас в одиннадцать часов, – подумав, ответил я.

– Гм, ваше высокопревосходительство, – нахмурился Портейг, – вы, помнится, обещали посетить в это время лабораторию.

– Да? – потер я висок. – А когда мы об этом договаривались?

– Неделю назад, – напомнил профессор. – Вы еще Анне Максимовне велели записать.

– Ладно, буду, – вздохнул я и посмотрел на главного конструктора. – Василий Андреевич, давайте тогда в десять. Минут в сорок уложимся?

– Должны, – согласился тот.

– Кофейку с коньячком? – потерев ладони, предложил Гастев.

– Давайте, – подумав, кивнул я.

Странно, но владелица заведения еще не появилась, да и девочек своих, кроме певицы, не прислала. Обслуживают нас официанты, и, судя по их выправке, работают они не на данное заведение. У моего начальника безопасности выработался определенный пунктик. Будь его воля, то и в сортир бы меня сопровождала охрана. Стыдно кому признаться, что у охранителя Российской империи, пусть и бывшего, охрана из пяти человек. Понять-то Анзора можно, я даже в чем-то согласен с ним, что моя персона – как кость в горле у чиновников из столицы. Н-да, со многими мы разругались, и как ни прискорбно, но императрица не на нашей стороне. Считает, что дробим империю на части. К сожалению, Ларионов и Еремеев имеют точно такую же точку зрения. Как только я добрался до Екатеринбурга после подавления мятежа, то имел несколько телефонных переговоров и первой высказал претензию Ольге. На тот момент уже знал наши потери, их оказалось не так много. Ожаровский с нашими людьми держали оборону, но когда израсходовали весь боезапас, то, как и обговаривали, сложили оружие. Войска императрицы после первой попытки штурма приступили к осаде, и она принесла свои плоды, но вот только меня, из-за которого и заварилась вся каша, уже на месте не оказалось. Моих людей обезоружили и, как выразился Владимир Федорович, задержали до выяснения, предъявив в качестве обвинения участие в мятеже. Разбирательства не затягивали, несколько раз все обыскали, перевернули каждую избу, осмотрели сараи и подполья, после чего, оставив наше оружие, ушли. Атаман казачьего войска имел несколько бесед с командирами имперских подразделений. Приказ об атаке и ликвидации мятежника Чуркова поступил из Генерального штаба, за подписью одного из заместителей главнокомандующего. Личной подписи императрицы и ее печати никто не видел, телефонная и телеграфная связь со столицей отсутствовала. Тем не менее данный факт я воспринял с недоверием, что и высказал Ольге Николаевне, когда связался с императрицей, после радостных объятий со своими друзьями и сестрой. Хотя нет, вру, сначала выслушал доклады от Анзора и Гастева. Территория Сибири оказалась изолированной от остальной империи. Практически нет никакого сообщения, не приходят грузы, взаиморасчеты застопорились, а имперские войска находятся в повышенной боевой готовности, ждут приказа о подавлении властвования Чуркова-самозванца, так обо мне говорят в армии императрицы. Попросил я тогда телефонистку соединить меня со столицей и, в частности, двором императрицы.