— Ладно. Идём, поглядим, кто приехал.

— А в кладовую? — напомнил Верен.

— Обойдёшься. Ты уж остыл, больше в драку не полезешь.

— А Такко?

— А он пусть посидит. Потом спасибо скажет. Идём! Сожри меня крысы, если не будет занятно.

По двору волной прокатился гул голосов. Всадники въезжали в ворота. Верен с Ардериком не успели подойти, но им были хорошо видны заснеженные знамёна и пена на шеях лошадей. Со двора убрали тела, стрелы, изрубленные щиты, и теперь мало что напоминало о минувшем сражении. Только дымились развалины конюшни да кое-где сквозь снег проступали тёмные пятна.

Барон с баронессой встречали гостей, будто между ними не было никакой размолвки. Первый всадник спешился, не глядя, бросил поводья слугам. Порыв ветра взметнул его алый плащ. Элеонора приветливо улыбнулась и шагнула вперёд с фонарём в одной руке и полным рогом вина в другой.

Комментарий к 8-2. Невозможная надежда

Конец второй части

========== Часть III. 1. Кости в подарок ==========

Три месяца назад

Столица Империи

В Империи не чтили старых богов и духов, но старались пореже покидать дом в Тёмное время между Днём Поминовения и Зимним переломом. Мало ли что подстерегало в густой осенней тьме. Чтобы рассеять её и отпугнуть нечисть, бесчинствующую длинными осенними вечерами, зажигали у ворот факелы, резали светильники из твёрдой репы и яркой солнечной тыквы.

Стражники, которым выпало нести службу на столичной стене спустя неделю после Поминовения, протёрли глаза и недоверчиво переглянулись. Дороги, ведущие к столице, давно опустели. Торговцы, наёмники, почётные гости — все спешили оказаться под защитой городских стен за неделю до Поминовения или встретить этот день на постоялом дворе, но не в пути. Однако по тракту двигалась цепь огней. «Кого и какая нужда погнала в дорогу в Тёмные дни?» — читалось во взглядах солдат.

Бесшумно повернулись на смазанных петлях высокие ворота, и в город въехала процессия: всадник в алом плаще с полузабытым гербом, телега, на которой из-под груды соломы виднелся длинный деревянный ящик, и карета с гербом императорской канцелярии. Пламя в фонарях дёрнулось, будто сгибаясь в испуганном поклоне.

— От этих любая нечисть сама сбежит, — тихо переговаривались стражники, закрывая ворота и касаясь оберегов на шеях. Впрочем, все знали, что от всевидящего ока на канцлерской карете обереги не спасали. Процессия медленно проследовала по главной улице и скрылась за дворцовой оградой.

***

Два месяца назад. Столица Империи

Молчаливый и мрачный День Поминовения миновал, и столицу охватила предпраздничная суета. Зимний Перелом отмечали с размахом: готовили к столу разные диковинки, шили наряды, украшали дома лентами и зелёными ветвями. Фонарщики зажигали масляные фонари, в их ярком свете по улицам сновали посыльные, разносчики, бродячие торговцы, а на площади подновляли помост для представлений и казней, обещая народу зрелища.

Та же предпраздничная суета царила в императорском дворце. В покои придворных доставляли образцы тканей и тесьмы, а в ловких руках модисток порхали угольки, набрасывая на бумаге лёгкое кружево воротников, застёжки дублетов, округлости юбок.

— В этом году лиф шьют в складку с бархатной отделкой!..

— Складки совсем мелкие, а отделка из золота и янтаря!..

— Бархат? Янтарь? Что за чушь? На Перелом будет объявлено о полном присоединении Севера, и мы должны поддержать наших воинов подобающими нарядами. Говорят, сам император выйдет одетым на северный манер: в дублет из лучшей шерсти с собольим воротником!

— Вязаные вставки будут смотреться превосходно!..

— А если добавить отделку медвежьим мехом? Ведь войско ведёт Ардерик Медвежья Шкура!

— Ах этот Ардерик! Верный воин императора, но язык у него просто ужасный…

— Так вести о победе придерживают нарочно, чтобы меха не подешевели?

— А вы сомневаетесь?..

— Вестей с Севера до сих пор нет.

За окнами зала Совета темнело, но светильники не давали теням сгуститься в углах. В Тёмные дни дворец служил маяком для глаз и сердец, а потому расходы на свечи и масло превышали все мыслимые пределы. Зато на карте, по которой вёл указкой военный министр, можно было различить каждую букву. Император, канцлер и другие министры собрались вокруг стола, на котором из разных пород дерева была составлена карта, и неотрывно следили за кончиком указки. Золотая линия — Северный тракт — вилась между маркграфствами из морёного дуба и палисандра, подбираясь к массиву из светлого бука. Дальше плескалась широкая кайма из серебра — Ледяное море, куда впадали серебряные же реки.

— Сотник Ардерик давно должен был добраться до Эслинге. Мы знаем, что он благополучно пересек границу Северного маркграфства вскоре после Поминовения, — военный министр чуть задержал указатель на рубеже, откуда до самоцвета, обозначавшего замок, оставалось пара вершков. — С тех пор не было вестей ни от него, ни от барона.

— Три недели, — император хмурился, глядя на карту, и постукивал по ней черенком пера. — Достаточно, чтобы освоиться на месте и расправиться с разбойничьей шайкой. Даже если во всей округе не оказалось почтовых голубей, можно было послать гонца. Вы говорили, дорога безопасна?

— Безопасна, и доказательства тому — осенние обозы, достигшие столицы без всяких препятствий.

— Что ж, подождем ещё неделю, после чего сами отправим голубей. Все вы знаете, что победа над Севером принесёт нам не только богатства Ледяного моря, но в первую очередь покой и воодушевление среди народа. Мы давно не склоняли своих знамён, но и не приносили чужих. Люди должны знать, что рубежам Империи ничего не угрожает. А в Тёмное время нужда в добрых новостях особенно велика. — Император обвёл министров взглядом и отложил перо. — Мы хорошо потрудились сегодня, господа. Ещё что-то?

— Дело маркграфа Олларда, — негромко проговорил канцлер. В руках у него была толстая кожаная папка, из которой виднелись края бумажных листов и пергаментных свитков. — Расследование завершено. Свидетели допрошены, замок осмотрен, все представляющие интерес предметы и бумаги приобщены к делу.

— Прекрасные новости! — Император позволил себе улыбку. — Сегодня я просмотрю бумаги, и завтра же соберём Верховный суд. Народ получит подарок на Перелом — не один, так другой.

***

Дверь в императорском кабинете чуть слышно скрипела, предупреждая о немногочисленных гостях, вхожих без доклада. Канцлер вошёл бесшумно, и император поднял на него глаза, только когда на стол перед ним шлёпнулась увесистая папка из телячьей кожи.

— Итак, дело маркграфа Олларда, — проговорил он, пока канцлер устраивался в кресле напротив. — Может стать одним из самых громких скандалов за последние пятнадцать лет.

— Дело и вправду крайне занимательное, — согласился канцлер, открывая папку. — Причём занимательно в нём всё, от личности обвиняемого до доказательств его вины.

— Я с удовольствием обсужу его личность после того, как опустится топор палача. Кто мог подумать, что Оллард сам копает могилы, а?.. За одно это следует казнить, а за то, что он делал с останками, и подавно. Давайте приговор.

— Не будем торопиться. — Канцлер взял бумаги в руки, но передавать не спешил. — Есть некоторые нюансы. Обыск замка, осмотр земли и допрос свидетелей были выполнены со всей тщательностью, однако не дали достоверных улик. Мы обнаружили подвальную мастерскую, однако там не оказалось ничего запрещённого. Заготовки для музыкальных автоматов и часов, модели полевых механизмов — словом, ничего особенного. Потайные ходы также были осмотрены, благо в наших руках оказались и планы, и ключи. Решительно ничего интересного. Мы не нашли ни малейших доказательств того, что выкопанные тела когда-либо хранились в замке. Правда, осколки крупных костей были найдены в собачьем вольере, но кому они принадлежали, сказать уже невозможно.