Это исследование стало возможным благодаря случайному открытию в московском Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ). В поисках материалов о русском православном паломничестве в Иерусалим я обнаружила папки с перепиской о мусульманах, совершавших паломничество в Мекку. Формуляры у большинства документов были пусты, т.е. до меня их не читал ни один исследователь. Как я впоследствии выяснила в ходе более целенаправленных поисков, АВПРИ – кладезь документов о хадже XIX и начала XX века, о хадже, каким его видели русские чиновники, служившие в консульствах на путях в Мекку в Османской империи, Персии и Индии. В этих источниках передо мной предстал удивительный, непривычный образ Российской империи: разобщенные на первый взгляд регионы оказывались тесно связанными; народы империи обнаруживались не на своих местах; русские чиновники работали в таких частях света и такими методами, о которых ничего не говорили стандартные нарративы. Постепенно в этих источниках мне открылась целая система: трансграничная инфраструктура хаджа, выстроенная царским правительством, чтобы способствовать перемещениям мусульман между российскими владениями и Аравией. Эта инфраструктура имела свою собственную административную и политическую связность и оказалась идеально подходящей для изучения благодаря обилию и доступности материала.

Я написала эту книгу, чтобы документировать поразительную и практически неизвестную главу российской истории. Надеюсь, что рассказ об истории России с точки зрения человеческой мобильности может показать, как стремительные изменения, охватившие мир в конце XIX – начале ХХ века, оказали на историю России влияние, до сих пор не замечавшееся за фасадом традиционно рассматриваемых внутринациональных структур. Историю человеческой мобильности трудно писать, в частности, потому, что источники нередко фрагментарны и сильно разбросаны территориально. История хаджа не запечатлена в документах российских архивов. Двусмысленность и секретность участия царского правительства в том, что касалось организации паломничества в Мекку, а также советские принципы каталогизирования словно сговорились похоронить объект моего исследования. А потому эту историю приходится извлекать на свет, выходя за рамки категорий архивных записей, оспаривая нарративы, которые стремились создать архивисты советской эпохи, и собирая воедино документы из разных мест.

Нить этой истории я начала распутывать в Москве, а затем исследовала архивы и коллекции рукописей в Тбилиси, Одессе, Санкт-Петербурге и Стамбуле. Имперская инфраструктура хаджа опиралась на сеть русских консульств на османской территории, и точно так же мое исследование опирается на архивы этих учреждений, прежде всего в Бейруте, Дамаске и Константинополе (Стамбуле). Архивы русского консульства в Джидде отсутствуют, а оно, вероятно, было самым важным в этой сети. Для восполнения данного пробела я собрала документы этого консульства из других коллекций, включая архивы российского Министерства внутренних дел, особенно архивы османских министерств внутренних и иностранных дел.

Чтобы узнать и представить себе, как мусульмане воспринимали хадж и участие в нем России, а также ради баланса между государственной и негосударственной точками зрения я использовала и тексты, написанные российскими мусульманами или предназначенные для них. Это статьи, письма и рекламные объявления в тюркоязычных газетах, а кроме того, рассказы непосредственных участников хаджа на старотатарском языке. Я обнаружила, что мемуары о хадже позднего имперского периода (1880–1910-х годов) особенно ценны как географические источники. Зачастую сухие и скучные, они не предназначались для развлечения рассказами об экзотических странах, а служили практическими справочниками для желающих совершить хадж. В этом качестве они содержат множество точных сведений о паломнических маршрутах и итинерариях (системах станций и стоянок) от России до Мекки. Ученые почти не занимались этими источниками, они плохо каталогизированы в коллекциях на территории бывшего СССР и еще ожидают открытия и изучения историками и исследователями религий и миграций на просторах Российской империи.

Карты маршрутов хаджа в этой книге составлены мной. Я составила их с помощью компьютерной программы ГИС (географическая информационная система), нанося на визуальную карту текстовые географические данные из мемуаров о хадже и официальных источников. У каждого из этих источников есть свои недостатки. Мемуары о хадже чаще отражают маршруты и впечатления элиты, а не более многочисленной бедноты. Официальные же отчеты о хадже бывают не слишком достоверны. Они писались русскими чиновниками, которые зачастую не могли общаться с мусульманскими паломниками и, не будучи мусульманами, не имели доступа в священный город Мекку. Эти отчеты нередко бывают детальными, но молчат о своих источниках. К началу ХХ века они становятся одинаковыми – судя по всему, некоторые русские консульские чиновники просто читали и переписывали данные из других отчетов, а не занимались местными, полевыми исследованиями структур хаджа. Сопоставляя и комбинируя данные из этих двух категорий источников, я попыталась реконструировать с максимально возможной точностью географию итинерариев и маршрутов российского хаджа в царский и ранний советский периоды.

В конце XIX века Россия стала играть в мире новую роль – покровителя хаджа, мусульманского паломничества в Мекку. Царское правительство, ссылаясь на свою политику веротерпимости, субсидировало поездки мусульманских паломников по российским железным дорогам и на специально приспособленных «хиджазских пароходах», а также создало трансграничную сеть учреждений на паломнических маршрутах из России в Аравию. Оно выпустило специальные паспорта для паломников и издало новые законы для их защиты во время дальних путешествий. К началу 1900-х годов царское правительство выстроило обширную межимперскую инфраструктуру хаджа на русских, османских, персидских и индийских территориях. Один из архитекторов этой инфраструктуры, чиновник МИДа Н.В. Чарыков, описал ее как систему «льготных пароходных сообщений через Константинополь», организованную «при деятельном участии» заграничных русских консулов ради обеспечения безопасности, комфорта и низких цен для мусульманских паломников1.

Россия, как православное государство, на первый взгляд не годилась на то, чтобы быть покровителем хаджа – одного из пяти столпов ислама и священного исламского ритуала. В императорской России правящая династия Романовых поддерживала православие как государственную религию. Православные цари претендовали на священное право царствовать, и Русская православная церковь обладала престижем и законными привилегиями «первенствующей» церкви империи. С конца XVIII века русские цари объявляли себя «защитниками» всемирного православия – в основном именно из-за этого в середине XIX века разразилась Крымская война, – что было частью саморепрезентации России как наследницы византийской имперской традиции и вписывалось в политику соперничества с Британией и Францией за влияние на христианские народы распадавшейся и слабевшей Османской империи.