Привет Александре Александровне и Мише.
Надеюсь, что когда-нибудь удастся попутешествовать и с ним.
Всего хорошего,
P. S. Извините, что пишу карандашом. Чернил не достал. С 30‐го июля мой адрес: Петербург, Петербургская сторона, Большая Спасская, д. 9-bis, 16 кв. До этого определенного не будет.
11 февраля 1914 г. Санкт-Петербург
Дорогие Александра Александровна и Алексей Федорович!
Спасибо за сердечный привет.
Ужасно жалко, что не удастся заехать в Москву повидаться с Вами. Слишком задержались мы в Петербурге. Как грустно было не видеть рядом с собою Мута.
Привет всем вам.
И мой сердечный привет и благодарность: Александре Александровне и Алексею Федоровичу.
14 июля 1914 г. Бруннен, Швейцария
Дорогой Алексей Федорович!
Очень соскучился обо всех Вас, и захотелось написать несколько слов. Вас, конечно, моя открытка застанет в Петровском. Наше путешествие кончилось. Послезавтра через Нюрнберг и Дрезден возвращаемся в Россию. Очень сильно тянет домой. Будем жить в Алферове у Таниной тети. В Лозанне был два раза у Натальи Александровны Герцен75. Узнал от нее, что неизданная часть «Былого и Дум» будет через год издана. Те выдержки, которые Вы мне как-то показывали, не из этой части. Очень много интересного она мне рассказала. До какой степени она еще полна жизни и как похожа на отца! Привет всем Вашим от нас. Где Гриша? М.б., напишете в Алферово. Ст. Ярцево, Л. Г. Гессель. Имение Алферово.
Всего светлого,
28 июля 1914 г. Ярцево
Дорогой Алексей Федорович!
Со стыдом вспомнил, что не поблагодарил Вас за «Вирши», которыми я был очень тронут.
Будьте так добры, известите, где Гриша. Совсем потерял его из виду.
Может быть, скоро увидимся в Москве.
А может быть, мне суждено другое: ратником ополчения второго разряда отправиться на защиту Киева76.
Сердечный привет Вам и всем Вашим от меня и Тани.
19 октября 1915 г. Москва
Дорогой мой Гриша!
До чего мне грустно, что я не был с тобой.
Если бы ты раньше известил меня, я приехал бы к вам, несмотря на государственные экзамены. Уж очень я ждал этого дня.
Все старался себе представить вас и вспомнил то светлое чувство, трепетное и величавое, которое пережил 5‐го февраля77.
Что ж делать, нам не удалось быть вместе эти дни.
Ну, крепко, крепко целую вас обоих – тебя в уста, Марию Александровну78 в руку.
Может быть, мне удастся побывать вскоре в Москве. Как хочется увидеть всех вас. Побыть в твоей семье, такой родной.
У меня осталось всего два экзамена. Шесть прошло хорошо. Если и эти пройдут благополучно, И. М. Гревс предложит меня к оставлению.
Наташа79 начала ласкаться, прелесть, и ходить, держась за перила кроватки.
Мама и Таня приветствуют и поздравляют.
Зинко80 просит передать тебе свое удовольствие по поводу твоей свадьбы. Привет всем вашим.
8 апреля 1916 г. Москва
Дорогой мой, родной! Какое ужасное, безнадежное письмо
81Давно уже не было вестей от вас, и вот теперь это письмо. В чем ты, все вы найдете силы – и все тоже найдут. Когда сможешь, напиши мне обо всех Фортунатовых, а особенно о дорогом Алексее Федоровиче. Я не смогу приехать к вам. Много работы набрал и вот на Пасху не отдохну, да и кончается-то она быстро. Со среды занят в попечительстве и на службе82 и в библиотеке83. Я очень устал. Ночами сильные головные боли.
Недавно была больна Таточка. Она страшно напугала нас. Под утро я услышал Танин крик «помогите». У Таточки закатились глаза, побелела совсем, и слюни выступили, и вся неподвижная. Я совсем не мог понять, что с ней.
Звали доктора, но он отказался прийти так рано. Пришел в 12 дня. Высказал предположение, что это идут зубы и что с этим связалась боль в животе. Через три дня Таня заметила гной на подушке. Позвали другого доктора, и он нашел, что в ухе был нарыв. Нарыв давил как-то на мозг, оттого был припадок. Теперь Тата быстро поправляется и опять весела и спокойна, но какой-то ужас остался. Слава Богу, что причиной припадка оказался нарыв.
У Вильчинского84 родилась дочь. На восьмой день у матери поднялась температура до 39, а на 9‐й до 40 и 2. Мы провели несколько очень тяжелых дней. Теперь ей лучше, но опасность еще не миновала. Смерть веет над рождениями, а новая жизнь будет жить. Последние годы развил в душе вечное, и не будь этого – невозможно было бы теперь жить.
Вспоминаю теперь всю нашу дружбу. Вспоминаю старый дом в Петровском, в который я входил, как в родной, где меня ожидала моя семья. И когда Вы переехали, все изменилось. Смерть Кости, смерть Вовы. Только, Гриша, не приходит конец вашей семье. Этого не будет.
Я не могу написать Александре Александровне. Она поймет, какое письмо ты написал мне.
Передай же ей и всем Вам от нас горячий привет.
Мама написала несколько дней тому назад письмо твоей маме, в котором пишет, что это лето мы хотели бы провести где-нибудь в Петрове вблизи с Вашей семьей.
Прощай, дорогой друг.
<Апрель> 1916 г. Петроград
Дорогой друг!
Получил твое письмо85. После твоих первых писем у меня надежды не оставалось. Прочел о смерти, и опять вспомнилось все, что было вашего в моей жизни, и все перед глазами вечер, когда твоя мама вернулась после смерти Кости и вы все вокруг нее. И все чудится ее лицо, ее голос.
Мама очень удручена, и я даже с ней не говорю. А говорю с Таней, рассказываю ей все. Мы не пошлем Вам телеграммы. Мама настаивает, а я не могу. Я такое сочувствие чувствую только в радости. Николаю Николаевичу86 мог послать, а вам не могу.
Думаю о вас и знаю, что Александра Александровна и Костя среди вас, и потому не разрушится старая семья Фортунатовых. Память об Александре Александровне и Косте и мы всегда будем святить.
Как сложится теперь у вас жизнь.
Твои письма мне дороги, как никогда. Прощай.
22 мая 1916 г. Москва
Дорогой Гриша!
Ехать с тобой, как и следовало ожидать, не можем. Получили письмо от тети Лидии, ждет нас. Может быть, я один смогу повидаться с тобой. Перед возвращением на службу (в конце июня) думаю побывать в Москве и Барановке87. Может быть, заеду к Вам, если будете недалеко.