– Послушай, э-э... это был беспокойный день. Я стою возле своей машины. Я просто хочу вернуться домой. Увидимся, когда ты будешь дома, ладно?

– Табби... – начал он снова, но я оборвала его.

– Увидимся, Шай.

Я закончила разговор, села в машину, завела ее и проигнорировала два звонка, раздавшихся по дороге домой.

Я была в джинсах, футболке «Харлей» с длинными рукавами, босиком, мои волосы были собраны в небрежный хвост. Я засунула голову в холодильник в поисках столь необходимого мне пива (хотя, я думала больше о текиле), когда Шай вернулся домой.

Я отвернулась от холодильника, чтобы посмотреть на него, и увидела, что его лицо было серьезным, глаза напряженными, и он внимательно смотрел на меня.

Я закрыла дверь холодильника, отходя от него с пивом, сделала два шага, углубившись в кухню.

– Хочешь пива? – спросила я.

Он вошел в кухню, остановился и скользнул взглядом по моему лицу.

– Нет. Я хочу, чтобы ты поговорила со мной, – тихо сказал он.

– Шай...

Теперь была его очередь прервать меня.

– Таб, я слышу это в твоем голосе, вижу по твоему лицу. Что-то случилось, и я думаю, что знаю, что именно. А теперь поговори со мной. Почему ты смотришь на меня так, как смотришь сейчас?

Ладно, достаточно сказать, что я не успела разобраться в своих мыслях до того, как он вернулся домой.

Было бы неплохо иметь возможность сделать это, но по тому, как Шай смотрел на меня, я знала, что у меня не будет такого шанса.

– Ты избил доктора Придурка, – прошептала я поэтому.

– Да, – тут же согласился он.

Я моргнула.

Шай покачал головой и заговорил.

– Детка, мы, может, и не старая супружеская пара, но у нас было много времени, и, просто указываю, что я давно был в тебя влюблен, поэтому и обратил внимание. Потом я влюбился в тебя еще больше и стал уделять тебе больше внимания. Тогда я был влюблен в тебя, так что думаю, ты понимаешь, к чему это привело. Я хочу сказать, что знаю тебя. Я знаю, что ты скрывала от меня это дерьмо. Я также знаю почему. И последнее, я знаю, что этот ублюдок отравлял твою жизнь, и это было плохо, потому что я чувствовал твое настроение, и оно ухудшалось. После вечеринки Лэн перекинулся со мной парой слов и то, что он сказал, подтвердило то, что я итак знал. Что-то нужно было с этим сделать.

Это было спорно, но я решила, что на данном этапе лучше не обсуждать это.

– Ты не обсудил это со мной, – сказала я ему.

– Нет, не обсудил, – сказал он мне. – Но я же прямо сказал тебе, что сделаю с этим засранцем, если он не оставит тебя в покое.

– Ты даже не сказал мне после того, как сделал это, – я продолжала бороться.

– Нет, не сказал, – повторил он и снова замолчал.

Дерьмо.

– Я не уверена, что чувствую по этому поводу, Шай. Это касается меня, моей работы...

– Он извинился? – перебил меня Шай.

Я теряла его, поэтому мой голос повысился, когда я ответила.

– Да, но дело не в этом.

Шай скрестил руки на груди, и его голос понизился, когда он сказал.

– О да, именно в этом.

– Шай...

– Тебя это не удивляет, Табби, – тихо произнес он. – Это не сюрприз, но это шок, и я знаю, что на первый взгляд это не имеет смысла, но я также знаю, что ты меня понимаешь.

Я уставилась на него, стараясь держаться на расстоянии.

Шай ничего не упускал, и он не упустил этого. Мы были очень близки. Даже ходя по кухне, мы касались друг друга, говорили, стояли рядом, когда что-то делали у стойки.

Так что он не пропустил необычное расстояние, которое я установила, между нами. Он тоже не подходил.

– Тебе нужно время, чтобы смириться с этим. Если я нужен тебе, чтобы помочь, я буду там. А теперь я дам тебе время побыть одной и разобраться в своих мыслях. Не так уж много, мы спим вместе, мы просыпаемся вместе, так что теперь ты понимаешь, сколько у тебя времени. Используй его с умом, дорогая. Это я, ты знала, что это то, что ты получишь, так что ты не можешь ожидать, что я не буду самим собой, и я не собираюсь терять тебя из-за чего-то столь бессмысленного, как этот придурок.

На этом он одарил меня долгим взглядом и неторопливо направился со своей грацией высокого байкера к двери.

У меня перехватило дыхание.

Затем я подошла к телефону, думая только об одном человеке.

Грубый голос отца донесся до меня после первого гудка.

– Как поживает моя девочка?

– Папа, мне нужно с тобой поговорить.

Он ответил не сразу, а когда ответил, его тон был спокойным.

– Ты ужинала?

– Нет.

– Тогда я приглашаю свою девочку на ужин. Увидимся у «Линкольна» через двадцать минут.

– Ладно, – согласилась я.

Через двадцать минут я вошла в «Линкольн-Роуд-Хаус», байкерский бар на Слип-роуд на шоссе I-25. Я не знала, как им удавалось смешивать байкеров, выпивку и часто живую музыку с непоколебимо средним классом заведения, но они это делали. Вероятно потому, что еда была хорошей, официантки были дружелюбны, а музыка, когда у них было это, была отличной. Не говоря уже о том, что Денвер был эклектичным, и люди привыкли общаться с кем угодно. Это была одна из причин, почему я любила свой город.

Я увидела папу, сидящего за стойкой с пивом, он сразу посмотрел на меня, как только я вошла в дверь. Я прошла через бар, скользнула на табурет рядом с ним и бросила сумочку перед собой.

Его глаза скользнули по моему лицу, затем он глянул на бармена. Он кивнул и махнул рукой в сторону стоящего перед ним пива.

Он молча заказал своей дочери пива.

Бармен явно хорошо его понял, потому что он принес мне пиво. Я сделала глоток, поставила бутылку на стойку и посмотрела на папу.

– Поговори со мной, – потребовал он.

– Шай избил врача на моей работе, который доставлял мне много хлопот.

Да, я так прямо это и сказала.

– Нет, он этого не делал, – заявил папа, и я уставилась на него.

Когда он молча смотрел на меня некоторое время, я спросила.

– Что значит это не он?

Папа покачал головой.

– Не только он, – папа поднял свою кружку, сделал глоток, поставил ее обратно на стойку и посмотрел на меня. – Шай, Роско и Хоп были с ним. Шай был не один.

Боже мой!

Трое?

– Ты серьезно? – прошипела я наклонившись

– Да.

Я откинулась на спинку стула и всплеснула руками.

– Это плохо. Это совершенно излишне. Неудивительно, что он совсем избитый.

– Не перебарщивай, Табби, – сказал мне папа, и я впилась в него взглядом.

– Папа, он же врач. Они всегда делают это дерьмо. Это было не так уж и важно, и, между прочим, я справлялась.

– Нет, они этим дерьмом не занимаются. Не с моей девочкой и, очевидно, не со старухой Шая. Старуха не имеет забот, дорогая, она дышит легко.

Я ненавидела, когда у этих байкеров были хорошие, хотя и сумасшедшие, ответы на заявления, которые не имели хороших ответов.

Я не сдавалась.

– Ладно, папа, он врач, а не боец в тяжелом весе. Трое парней? Это безумие!

– Я тоже не сумасшедший, Табби.

– Папа! – огрызнулась я, и он наклонился ко мне, понизив голос.

– Урок, – начал он, и я резко раздраженно вздохнула, но по его тону, который я часто слышала в своей жизни, я знала, что нужно закрыть рот. – Если ты делаешь что-то, ты делаешь это правильно, и ты делаешь это так, чтобы не было отдачи.

Вот оно снова. Отдача. Слово, которое как я уже начала думать, они толком не понимали, но так как это было совершенно новое слово, придуманное, по-моему, Голливудом, возможно, оно не попало в словарь.

Мои глаза сузились.

Папа продолжал говорить.

– Чтобы донести свою мысль, Шаю нужна была огневая мощь, а также присутствие других, чтобы убедиться, что этот хорек не сбежит к копам. Шаю нужно было убедиться, что все его сообщения были ясно поняты. Вот эти сообщения. Во-первых, он не издевается над тобой. Во-вторых, он не издевается над другими медсестрами. В-третьих, если он этого не уяснит, у Шая есть возможность сделать ему еще хуже, чем он сделал во время своего первого урока. В-четвертых, он не идет в полицию и не сообщает о нападении, или он получает хаос недовольства. Шай худой, но он высокий, быстрый, умный, и у него есть один гребаный силовой удар. Он мог бы сам разобраться с этим засранцем, но если бы он это сделал, то не смог бы донести свою точку зрения, – папа наклонил ко мне голову. – Он сделал это умно, сделал то, что должен был сделать, чтобы донести свою точку зрения, и он донес свою точку зрения.