— Разумеется, я же для этого туда и пошла с Амадо, чтобы найти кого-нибудь получше. И нашла. Если б ты его увидела, мама, у тебя бы слюни потекли! Это же просто вау! Вот от кого надо детей рожать! — Вирхиния похлопала в ладоши. — Шикарная генетика, малыш родится красивым! В общем, мама, ты должна это понять и принять: я нашла мужчину, который будет отцом моего ребёночка. Он красив, богат и знаменит.

Фэр сжала кулаки, мечтая сломать кузине челюсть. Вот что она задумала — забеременеть от Джерри. Крыса!

— Погоди-погоди, — помотала головой тётя Фели. — А как же Амадо?

— Пусть катится к чёрту! Он зануда и бесит меня! — заявила Вирхиния грубо.

— Но… Амадо хороший мужчина, — уговаривала тётя, но не так уверенно, как раньше. — Да и он тебя любит.

— Джерри тоже полюбит!

— А у этого Джерри и правда куча денег? — обречённо вздохнула тётя Фели.

— А то! У него крутая тачка, и он весь такой гламурный, красивый, он знаменитость. Он певец. Он обещал меня познакомить с Сусаной Хименес. Когда мы с ним поженимся, обязательно пойдём к ней на шоу. Я могу взять туда и тебя, мама. И ты тоже станешь суперзвездой, — Вирхиния знала куда бить и била, умело манипулируя своей падкой до мишуры матерью.

На лице тёти Фели негодование сменилось мечтательной, детской радостью.

— Правда? Мы станем знаменитыми?! Значит, ты не поменяла шило на мыло?

— Ну, конечно, нет, мама!

— Ладно, ты меня убедила, Мария Вирхиния Сантойя, но с одним условием: когда ты выйдешь за него замуж, я буду ходить с тобой на всякие шоу и вечеринки. Я хочу стать светской львицей!

— Конечно, мама, мы обе станем светскими львицами!

Размахивая руками, тётя попружинила на диване.

— Но есть одно но, — тут же огорчила её Вирхиния. — Джерри тоже странный.

— В каком плане?

— Ну… у нас было с ним кое-что. Почти было, но… можно сказать, и не было.

— Не поняла.

— В общем я попросила его довезти меня до дома. Я хотела его соблазнить в машине, а он достал презерватив и сказал, что без него сексом не занимается. Ты только представь, мама, какая наглость! — надула губы Вирхиния. — Стыдобища! Презервативы используют с проститутками, а делать это с будущей женой — оскорбление. Я это ему и высказала. И что ты думаешь? Он высадил меня прямо на дороге. И ещё сказал, что не собирается лечиться от сифилиса. Нет, ты подумай только, мама! А теперь я не знаю, что мне делать. Ещё одна головная боль! Мне позарез надо, чтобы он стал отцом моего ребёночка.

Фэр села на корточки, поставив цветок на пол, и закрыла рот двумя руками — ей стало смешно, когда она представила, как Джерри выпихивает Вирхинию из авто. Значит, у них ничего не было. Что ж, мозги у него на месте хотя бы в вопросах безопасности. Но всё равно он виноват. Он кинул её и уехал с Вирхинией.

— Ладно, — тётя Фели потрепала дочь по волосам, вставая с дивана. — Не реви. Мы что-нибудь придумаем.

— Да? — с надеждой взглянула на мать Вирхиния.

— Ага, я тебе помогу. Если он правда хороший кандидат в мужья, упускать его нельзя. Но я хочу с ним познакомиться, чтобы быть уверенной, что он лучше Амадо. А то вдруг он мне не понравится! Не хочу падать в обморок на твоей свадьбе. В общем, Мария Вирхиния Сантойя, положись на меня. Ты же знаешь, у меня голова светлая и идей в ней много. Так что я разработаю план и мы будем его внедрять. А там и свадебка не за горами! Всю жизнь мечтала породниться со знаменитостью! — тётя направилась к лестнице и, наконец, заметила сидящую на полу Фернанду.

— Фернандита, а ты чего тут делаешь?

— Отдыхаю, — наврала Фэр, вытягивая ноги. — Знаешь, тётя, пришла вот домой, а дойти до спальни не могу, ноги устали.

Пожав плечами, тётя Фели удалилась наверх с криком:

— Барбара Сантойя, даже не вздумай прятаться! Я уже иду! Сейчас мы будем делать маникюр! И не смей отлынивать, я настроена решительно! Приличные собаки должны всегда хорошо выглядеть!

Фэр ничего не оставалось, как подняться к себе и лечь спать. Диалог Вирхинии и тёти Фели так её позабавил, что у неё весь гнев прошёл.

Но уснуть сразу не удалось. Сначала мешала подушка. Затем — плюшевый кролик. Под одеялом было жарко, а без него — холодно. А ещё будильник на зло тикал слишком громко. И чёрное шёлковое платье, подаренное Джерри и брошенное теперь на пол, неимоверное бесило. Пришлось встать и убрать его в шкаф. Но это не помогло — платье продолжало её раздражать, даже вися в шкафу. Потому что оно было.

Фэр ворочалась с боку на бок, впадая в полудрём каждые пятнадцать минут, и просыпаясь. Вспоминала поцелуи Джерри. Такие же искусственные, как он сам. Отрубилась она к утру и приснился ей кошмар. Сначала Фернанда блуждала по длиннющей винтовой лестнице. Тряслась от страха, но не могла добраться до её конца. И вдруг чья-то рука толкнула её в спину. Крича, она летела. Летела в лестничный просвет, не понимая, что ждёт её внизу: спасение или смерть. И проснулась, сидя на кровати. Как всегда.

Этот сон снился Фэр регулярно. Один и тот же, он напоминал манию преследования, обнаруживая её страх. Иногда во сне появлялся некий персонаж — мужская рука, что толкала её вниз. Иногда она прыгала с лестницы сама. И всегда сон заканчивался одинаково ничем.

Переведя дух и смахнув с лица волосы, Фернанда вылезла из кровати и потопала в душ. Выходить к завтраку и видеть физиономию Вирхинии было выше её сил, и она долго стояла под душем, наслаждаясь прохладой и ловя ртом капельки воды. Но когда в дверь забарабанила тётя Фели, пришлось одеваться и идти в столовую.

Вирхинии там не было. Зато тётя поведала, что у её дочери теперь два жениха и бедняжка страдает, не зная кого выбрать. И посоветовала Агустине тоже влюбиться.

— Вот, например, Фред! Что-то давно он к нам не заглядывает. Куда он делся? Хороший мальчик. Пора тебе его заграбастать, а то сбежит, не ровен час, — укорила она Агустину.

Та что-то буркнула в ответ, а Фэр подумала: надо же как тётю Фели изменила перспектива отхватить богатого мужа, замаячившая перед Вирхинией. В ней проснулась алчность.

— Только через мой труп! — заявила Маргарита строго. — Никаких женихов! Рано ещё. Пусть делом занимается!

Маргарита была в энтузиазме — вчера ей сняли гипс и теперь она ходила без костыля. Уже с утра она пристала к Агустине, пичкая её едой и злобствуя — девчонка не хотела нормально есть уже целую неделю.

— Пока не съешь всё, из-за стола не выйдешь! — Маргарита поставила перед Агус две тарелки: с фруктовым салатом и бутербродом с сыром и ветчиной.

— Я не буду это есть, — наотрез отказалась Агустина. — Я на диете. Я не ем хлеб, сыр, мясо и сладкое — это все калорийное. А у меня жир уже с ушей свисает. Это не круто, я не хочу быть уродиной!

— Чего ты несёшь? Погляди на себя, на кого ты похожа! Кожа и кости! Девушка должна быть аппетитной, а ты пигалица! — негодовала Маргарита. — Немедленно начинай есть! Я всё равно не отстану! Хоть ты и никудышная дочь, но я — твоя мать и не собираюсь смотреть, как ты окочуришься с голоду!

— Я толстая! И есть не буду! Мне надо худеть! — Агустина вышвырнула бутерброд на пол.

— Чаф-чаф-чаф, — Барби тут же сжевала ветчину, а остальное растаскала по ламинату.

Завтрак закончился скандалом: Маргарита наорала на дочь, тётя Фели встала на сторону Маргариты, и Агустина убежала вся в слезах. Фэр вынуждена была доедать завтрак на кухне — после побега Агус тётя и Маргарита разругались из-за Барби, которая с аппетитом вазюкала по полу остатки бутерброда. Они никак не могли договориться, кто будет мыть пол. И решили заставить Агустину, пока она не ушла в школу.

Весь день Фернанда била баклуши, раздражаясь звоном телефона Вирхинии, который та оставила в гостиной. Звонил Амадо. Шестьдесят семь входящих, не считая смс и ммс-сообщений. Чокнутый тип! Неужели он не обиделся на Вирхинию, когда она вчера запрыгнула в машину к другому? У него вообще гордость есть?

Наконец до телефона добралась тётя Фели и втолковала Амадо, что его возлюбленная на работе. Он перестал трезвонить, а к вечеру прислал букет из пятидесяти девяти белых лилий — любимых цветов Вирхинии.