— Ну, знакомить вас всех не нужно, я думаю, — лицо хозяина квартиры снова стало непроницаемым.
Лера, обхватив ладонями кружку, серьёзным взглядом смотрела на Костю.
— Давайте ближе к делу, — кивнула она, но дальше договорить не успела.
— Стойте, кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?
Повеселевший было Костя, снова был напряжен. Брови то и дело сходились на переносице, губы поджаты.
— Что именно тебе непонятно? — Макс выглядит удивлённым. — Лера, твой адвокат. Если вдруг что, выступит в суде.
— У меня нет таких денег.
— Об этом не переживай, я делаю это по старой дружбе, — подруга улыбается Косте и слегка подмигивает Максу. — И про суд, я уверенна, что до этого не дойдёт. Слишком уж долго тебя мурыжат, Кость. Поверьте, если появился шанс избавиться от глухаря, в полиции им бы воспользовались. Дело громкое, раскрой его и получи признание начальства, а то и новые звёзды.
— Но свидетель, — напомнил Костя.
— Сильно сомневаюсь, что он вообще есть.
— Не стоит так категорично, — возразил парень.
— Даже если и так, экспертиза подтвердит твоё состояние аффекта, — вклиниваюсь я в разговор. Хочу напомнить, что он не убивал его, но Макс останавливает.
— Если его причастность всплывёт даже в виде слухов, Арсению будет всё равно на это, — говорит он совершенно серьёзно. — Я на его месте не стал бы разбираться. А, что до свидетеля, Кость, если ты про того поца, что на заброшке с тобой был, то ему ой, как опасно начинать говорить. Люди не идиоты и сразу поймут, кто стоит за всем этим.
— Согласна. Ему лучше помалкивать, не чужие навестят, так от своих же по башке получит, — кивнула Лера, протягивая Максу кружку. — Подержи, но не пей.
Из прихожей она вернулась с объемной папкой и шлепнула её на стол.
— Всё, что смогла нарыть по своим каналам, да и Олег подсобил.
Макс равнодушно открыл её и полистал содержимое.
— Домогательства, превышение скорости, вождение в нетрезвом виде. И, что нам это даст?
Домогательства? Что ж не все девушки, видимо, велись на красивое лицо и сладкие речи, но раз я об этом не слышала раньше, значит, ему это сошло с рук. А вождение в нетрезвом виде почему-то так и не привело к лишению прав.
— Это только начало, — хмыкает Лера, склоняясь над столом. — Вот.
Она выуживает один из листков и протягивает его мужчине.
— Наш товарищ, еще в 2008 году сбил человека.
— Это была случайность, он сам выскочил под колёса, — зачем-то встреваю в её рассказ. Помню эту ситуацию, но там всё довольно быстро разрешилось. — Илона это подтвердила.
— Ну, это его версия, — хозяин квартиры выжидающе смотрел на Леру.
— Именно! — кивает она. — Потерпевший спокойно переходил по зебре, когда наш герой на скорости снес его и ещё какое-то время волок по асфальту. И в машине он был один. Один из жителей дома напротив заснял этот момент, любитель подглядывать в чужие окна. Побоялся, что ему что-то будет и промолчал, когда следователь по квартирам ходил.
— Хочешь сказать и запись у тебя есть? — Макс хищно усмехнулся.
— И свидетель готов дать показания в суде, — кивает она.
— Как ты его вообще нашла, спустя столько лет?
Лера только пожала плечами, оставляя это как пищу для размышлений.
— Мать его прикрыла, опять, — вздыхаю я, почему-то это меня совсем не удивляет. Она всегда носилась с ним, как с писаной торбой. — А тот пострадавший, жив?
— Да, у него повреждён позвоночник и нужно лечение. Он согласен не обращаться в суд, если все расходы ему возместят, — успокоила меня Лера и добавила, переводя взгляд на Максима. — Сам Глеб на контакт идти отказывается. Звони Игорю Владимировичу, если не хочет, чтобы сын сел, пусть решает его проблемы.
— Жестокая ты женщина, — ухмыляется мужчина одобрительно.
— А что от меня требуется? — Марина потягиваясь, напоминает о себе.
Со всеми этими новостями я и забыла о вопросах, возникших в голове ранее.
— От тебя? — непонимающе выдаю я.
— Марина — наш план «Б», — спешит объясниться Лера. — Ань извини, но шила в мешке уже не утаить. Она ждет ребёнка от Глеба. А учитывая, что в связь с ним она вступала не совсем добровольно…
«Не совсем добровольно», что это значит? Неужели она хочет сказать, что Глеб мог изнасиловать её? И первым приходит недоверие: вокруг него всегда много женщин. Зачем ему брать кого-то силой, если может соблазнить почти любую?
Одёргиваю себя при этих мыслях. Затем же, зачем ему приспичило вернуть меня — просто потому что ему этого захотелось.
— Я пыталась сопротивляться, но была слишком пьяна, — девушка опустила глаза, щёки залил румянец. Она тихо сконфуженно уточнила: — Ведь это считается, я не давала своего согласия?
Она стыдится произошедшего, а мне становиться стыдно, что могла сомневаться в его словах. Я ведь и сама знаю, что Глеб способен на многое.
— Считается, — кивнула подруга и мягко взяла Марину за плечи. — Не нервничай, слышишь? Тебе нечего бояться, я буду рядом. Игорь — нормальный человек, адекватный. Просто расскажешь ему всё, как было.
Ошарашенная и растерянная я выхожу на незастекленный балкон. Шум города приводит в чувства, а осенний воздух холодит разгорячённое лицо.
День кажется слишком долгим. Настолько он богат на события, что голова кругом. И мне вроде бы схватиться за голову и ужаснуться.
От того, каким лицемерным чудовищем оказался Глеб. Поливал Костю грязью, обвинял в ужасных вещах, а сам оказался далеко не святым.
От того, что он воспользовался беспомощным состоянием Марины, кажется, так это назвала Лера. Несмотря на протесты, хоть и вялые, он спал с ней против воли. И теперь она носит ребёнка от него.
Остаётся верить, что девушка будет любить малыша. И он не вырастет таким, как отец.
От того, чем со мной поделился Костя. Видела его с сестрой, и в груди болело, когда представляла, что он был уверен в её смерти, уверен, что больше никогда не сможет пережить эти моменты с самым близким человеком.
Мне бы ужасаться, но я смотрю по ту сторону окна. Смотрю, как Костя, судя по жестам, что-то обстоятельно объясняет Лере и сквозь растерянность и небольшой шок, поднимается спокойствие. Ощущение уверенности — мы справимся, главное, что он рядом.
Парень словно чувствует мой взгляд, оборачивается, улыбается и вновь возвращается к разговору. И так тепло на душе становится от одного взгляда, от одной короткой улыбки, все страхи отступают обратно в темноту.
— Можно? — приоткрыв дверь, спрашивает Марина. Она робко топчется на пороге, что мне самой становится неловко. Непривычно видеть её такой: растерянной, смущённой, даже пристыженной.
— Конечно, — киваю я, и опираюсь на парапет, провожая взглядом машины.
— Мне так стыдно, — она становиться рядом, кутаясь в объемный кардиган. — Знаешь, я ведь тебе завидовала. Думала, ты как сыр в масле. И квартира, и машина, и по югам катаешься в год не по разу, и мужик красивый. Потом парня этого с тобой увидела… и такая злость взяла! Думала, почему кому-то всё, а мне ничего?! Думала, ты с жиру бесишься… думала отобью Глеба и всё. Такая дура была!
Она закрывает лицо руками, прячет глаза.
— Прости, что так вышло.
Я, наверное, должна ненавидеть её. Всё же она спала с моим мужчиной, хотела увести его, строила козни.
Но ничего кроме сочувствия к ней, у меня нет.
Мы обе поверили красивой картинке. Поверили в образ идеального состоятельного мужчины, который убережёт от всех бед, обогреет и защитит. Судили по одёжке и обе жестоко ошиблись. И кому досталось сильнее так сразу и не разберёшь.
— Не вини себя, — я мягко улыбаюсь ей. — В конце концов, это именно он мне изменял. Да и вообще, это всё теперь не важно. Какой у тебя срок?
— 22 недели, — улыбается она. Такие мягкие ленивые жесты и круглые щёчки — глаз радуется. Марину украшает материнство. — Пол не узнавала, пусть будет сюрприз.
Умиление вызывает то, как она поглаживает живот.
— Глеб знает?
