Меж тем Андрей тоже сел за стол. На противоположном конце огромного зала распахнулись лаковые дубовые двери, и в комнату вошли два напомаженных официанта. Каждый из них толкал перед собой передвижной столик, уставленный разнообразными блюдами.

– Андрей Николаевич, – хозяйка, расположившаяся рядом, наклонила к нему черноволосую голову. – Здесь вегетарианцы лишь мы с вами. Остальные гости довольно охочи до скоромного. А потому, не удивляйтесь изобилию наших гастрономических изысков. Надеюсь, что лицезрение на вкушение пищи иного свойства не доставит вам сколько бы значимый душевный и физический дискомфорт.

– Что вы, – с улыбкой перебил ее Андрей – Я довольно терпим ко вкусам других.

– А нам с вами сейчас принесут фруктов, ягод, и я заказала ячменных и кукурузных лепешек. Еще мы с вами выпьем немного итальянского и грузинского вина. Хорошо?

– Хорошо, но вот только вино… Если честно, то я не большой любитель винопития. Скажем откровенно, вина я почти не пью. Считаю его вредным. Ведь это же не более чем продукт брожения. Куда лучше просто виноградный сок.

– У меня очень хорошее вино. И ради нашего знакомства и знакомства с моими друзьями, вы просто обязаны выпить. Ну, чуть-чуть, – Варвара улыбнулась милой улыбкой.

Официанты подвозили к столу разнообразные блюда. Были здесь и поросенок с зеленью и хреном, и жареные пирожки, и мясные паштеты, и рыбный галантир, и белые грибы, и устрицы и омары, и паюсная икра. От обилия закусок у Андрея разбежались глаза. Вот он гастрономический рай нэпманов, думал Кольцов. И где же ваши «ешь ананасы, рябчиков жуй – день твой последний приходит, буржуй»? Что-то не похоже, господа-товарищи, чтобы вы постились, аки пролетарии.

Он сам, поглядывая на аппетиты гостей, скромно ел спелую клубнику и персики, закусывая все это хрустящими, еще теплыми лепешками.

Красивый брюнет, испанских кровей, изящно резавший серебряным ножом кусок сочной отбивной, с легкой надменной усмешкой посматривал в сторону Андрея. Весь его взгляд красноречиво говорил о том, что он не одобряет вегетарианских привычек нового гостя.

Призывно булькнуло по бокалам красное вино, запахло терпкой вишней и виноградом сорта «Изабелла».

– Товарищи, я предлагаю выпить за моего нового гостя, доктора Кольцова. Прошу теперь его любить и жаловать.

Гости подняли бокалы и приветливо посмотрели на Андрея. Даже товарищ с Лубянки, как показалось Кольцову, смотрел на него с откровенной симпатией. После второго бокала по телу Андрея разлилось приятное тепло. Захотелось шутить, танцевать и радоваться. Официант подошел к круглому столику, стоявшему возле окна, и завел новенький английский патефон. По залу потек обворожительный и певучий речитатив Вертинского:

Андрей любил Вертинского. А потом зазвучала песня «Лиловый негр»:

Из-за вина Андрею все стало казаться близким, красивым и словно наполненным каким-то глубоким смыслом. Даже чавкающая блондинка из Наркомторга, с аппетитом уплетающая жирный кусок поросенка, не казалось ему отвратительной в своем природном варварстве.

Рыжий художник давно спал на бархатном диване, расположенном в углу обеденного зала. Никто из гостей на него не обращал уже ровно никакого внимания.

Изрядно закусив и выпив, гости принялись танцевать под песни Вертинского. Брюнет танцевал с Розалией Платоновной, огпушник Виктор пригласил на танец коренастую командиршу в кожаном пиджаке. Директору из Сандунов пришлось уныло топтаться возле собственной супруги, которая оказалась выше своего мужа на целую голову. От этого она сутулилась и выглядела весьма неуклюже. Андрей, как и ожидалось, пригласил на танец Варвару Семеновну. Пальцы ощутили тонкую талию, скрытую под шершавым крепдешином. Варвара прижималась к нему всем телом. Андрей вновь почувствовал аромат ее заморских духов. Ему показалось, что когда-то он уже вдыхал этот запах. Похоже, это было в Париже. Да! Он вспомнил его. Эти духи назывались "Ньют де Ноэль"[2] ("Рождественская ночь"). Это был новый, совершенно фантастический аромат от Caron. Он тогда не успел купить его для Светланы и очень сожалел об этом. Острые и терпкие духи. В них слышался запах землистой горечи ветивера и белых гвоздик – свежих, влажных, очень холодных. Они контрастом обволакивали сладость конфетного иланг-иланга, индольного жасмина и великолепного сандала…

О, боже, куда меня несет, думал он. Я тоже становлюсь поэтом. Холодные гвоздики, иланг-иланг. Что с тобой, Кольцов? Из каких ассоциаций лезет это все? Ирма? Нет, черт! Только не она. И бог с ней. Светка? От Светки всегда пахнет вкусно. Никто не пахнет так, как Светка. Надо будет купить ей в подарок духи. В Париже. Эти или другие.

– У вас хорошие духи, – неожиданно для себя, произнес Андрей, глядя в глаза Варваре.

– Я знала, что вы оцените.

– Я помню их. Имел удовольствие познакомиться с этим ароматом на выставке в Париже, в отделе дамских туалетов.

– Вот как? – она улыбнулась.

– Да, это "Ньют де Ноэль". Я угадал?

– Да, вы правы.

Из граммофона полилось аргентинское танго. Теперь он решительно вел ее по залу.

– Мне говорили, что вы великолепный танцор, – чуть задыхаясь, произнесла Варвара.

– Вам врали…

– А еще мне говорили, что вы хорошо пишете пейзажи.

– Вранье…

– А еще мне говорили, что вы – отличный музыкант и хорошо играете на флейте.

– И это неправда…

Андрей изящными движениями производил основные шаги в танго – очо кортадо. И это получалось у него так непринужденно и красиво, что брюнет из Мадрида теперь смотрел на него с откровенным восхищением.

Шаг и снова шаг-падение, прерванный шаг, траспье, очос вперед, очос назад…

Перед окончанием танца он сделал зажигательную волькаду. А после и решительную кебраду – привлек Варвару к себе, усадил в глубокий выпад, и прогнул назад. Звуки танго стихли.

Вокруг раздались аплодисменты.

– Вы очень искусны в танце, – произнес огпушник.

– Благодарю, – Андрей скромно кивнул и довел Варвару Семеновну до ее места.

Варвара вся раскраснелась, карие глаза потемнели. Женщина прерывисто дышала и смотрела на нашего героя откровенно влюбленным взглядом.

Обед незаметно шел к концу, голову окутывала легкая дрема. Чуть отстраненно Андрей слышал смех розовой блондинки и красивого идальго. Седовласый мафиози куда-то исчез. А командирша, подперев квадратную щеку, уныло смотрела перед собой и машинально тыкала серебряной вилкой по соленому груздю. Рыжий художник все также похрапывал в углу. А банщик со своей сутулой женой подались на прогулку.

– Возможно, вас чуточку смутили мои гости, – проговорила Варвара, доставая папиросу из серебряного портсигара. – Вы не против, если я закурю?

– Как я могу быть против, Варвара Семеновна? Вы здесь хозяйка, а спрашиваете о таком пустяке. Что касается гостей, то меня мало чем можно смутить. И потом, я нахожу всех ваших друзей довольно интересными личностями.