Современный человек может найти в Интернете информацию о любом историческом событии. Практика показывает, что люди чаще всего обращаются к какому-то справочному ресурсу, например к «Википедии» – этому современному аналогу печатных энциклопедий прошлого. Это и не странно – всегда ли под рукой Большая советская энциклопедия? К тому же она устарела уже в день своей публикации. А в Интернете информация обновляется чуть ли не день в день. К тому же сейчас на нас обрушилось столько информации, что мы волей-неволей тянемся к простым, доступным информационным решениям. Страшно подумать, что с нами будет, если завтра нам всем отключат Интернет.

Любители истории не всегда задумываются над тем, а откуда в той же «Википедии» берутся эти короткие информационные статьи, кто дает событиям те или иные оценки. Понятно, что есть какое-то сообщество, которое этим занимается. И большое количество людей в этом комьюнити является своеобразной гарантией того, что мы не найдем в «Википедии» совсем уж откровенных фальсификаций. Конечно, человек современный понимает, что Интернет, скажем мягко, не является источником объективного абсолютного знания. И «Википедия» в частности. И если непосредственно на изложенную в «Википедии» фактуру в какой-то степени положиться можно, то возможно ли довериться трактовкам и интерпретациям – уже большой вопрос. Тем более в статьях по истории.

Историческая наука не может исследовать непосредственно само прошлое. Поэтому каждое исследование несет на себе печать субъективных оценок. Документы не дают полной картины прошлого и содержат многочисленные ошибки. Усугубляет ситуацию еще и то, что нет никакой гарантии, что мемуаристы верно описывают те ли иные события. Злую шутку с ними могла сыграть память. А может, ввести потомков в заблуждение они хотели и вполне осознанно. Все это тоже дает основу для многочисленных противоречивых версий, появляющихся на основе субъективного опыта отдельных исследователей. Бороться с этим бессмысленно. Многие гипотезы попросту нельзя проверить – мы до сих пор не имеем четко сформулированных, принятых всем научным сообществом исторических законов1. Мы все понимаем, что закономерности в развитии человечества есть, но до сих пор не удалось их четко сформулировать. Описать эти законы так, чтобы все специалисты сошлись во мнении, что да, они работают. Чтобы потом эти законы подтверждались на любом историческом материале любой эпохи и страны. Это неудивительно. Объективные исторические процессы замаскированы под огромным слоем случайных событий – от стремительно меняющейся экономической конъюнктуры до природных катаклизмов и военных перипетий. Ключевые участники событий часто не обладают полной информацией и вынуждены прибегать к эвристическим алгоритмам принятия решения. А если это еще умножить на культурный фон, различные мировоззрения, традиции, личные конфликты и т. д.? Совсем неудивительно, что исторические процессы часто идут в направлениях, которые просто невозможно объяснить какой-то логикой. Да и мы сами можем интерпретировать их как-то не так: если даже наши предки обладали неполной информацией, то мы зачастую знаем еще меньше.

Увы, если кто-то пишет об объективности своего исследования, то он немного лукавит.

Есть несколько способов создать у читателя впечатление объективного подхода. Главный способ – научный стиль повествования. Отвлеченность повествования, отсутствие эмоциональности, обращение к читателю от третьего лица – все это призвано создать впечатление непредвзятого отношения к исследуемому событию. Кроме создания впечатления объективного подхода научный стиль преследует цель продемонстрировать уважение к другим участникам дискуссии. Не переступать грань, за которой дискуссия переходит в конфронтацию. В маленьком профессиональном сообществе продуктивнее избегать бескомпромиссного противостояния. А ведь многие темы очень спорны, конфликтны. И даже одно неосторожное слово может спровоцировать оппонента. А эти эмоции и еще больше бросят исследователя в объятия субъективизма.

Но если исследования необъективны, то что же делает историю наукой? Иногда студенты спрашивают меня: «А что если в летописях врут, что, если там много неверных фактов?» На мой лично взгляд, это прекрасно, что авторы исторических текстов иногда приукрашивают, иногда что-то «забывают», иногда что-то додумывают, а иногда даже обманывают. Зачем авторы это делают? Осознанно или неосознанно они пытаются повлиять на читателя. Они дают аргументы, желая склонить читателя поддержать ту или иную сторону. Плохо это или хорошо? Давайте задумаемся: если бы у историка не было желания как-то повлиять на своего читателя, написал бы он хоть строчку? Просиживал бы месяцами в архивах? Занимался бы переводами зарубежных изданий? Искал бы свидетелей событий? А оплачивали бы его труд государство или какие-то фонды со спонсорами? Боюсь, что в этом случае мы вообще ничего не узнали бы о прошлом. И если говорить о тех же летописях, в результате мы имеем дело с версией прошлого авторства великого Нестора Летописца. А если мы научимся понимать его мотивы? Какое у него было мировоззрение? Даст ли тогда нам его текст больше информации? Думаю, ответ очевиден. Читатель еще убедится, что и у меня, автора этой книги, тоже есть своя точка зрения на различные исторические и историографические вопросы. И я буду отстаивать эту точку зрения в своей книге. Формального и описательного подхода читатель тут точно не увидит.

Если этот текст читает профессионал, он знает, что ищет в этой книге. Ему предстоит проанализировать мой труд, мои выводы. Какие-то мысли ему покажутся удачными, что-то он беспощадно раскритикует. Может, он что-то упустит. Возможно. Но в результате он сможет создать убедительную концепцию, еще менее конфликтующую с имеющимися на сегодня данными. Так историческая наука и работает. Так и выглядит диалектический процесс познания в исторической науке. Дискуссия двигает ее вперед, от концепции к концепции, все ближе и ближе к разностороннему восприятию прошлого. А столкновение различных взглядов и интересов и есть главная гарантия того, что развитие исторической науки никогда не остановится.

А если мой текст читает простой любитель истории? Значит, у него есть интерес к прошлому, значит, он уже что-то слышал о Кронштадте и уж точно о Российской революции. У него уже есть определенное сложившееся представление об истории. А каким образом в нашей голове сформировалось то или иное представление о прошлом? Неужели не может быть интересно, как те или иные мифы о прошлом появляются в нашем сознании? Откуда и при каких обстоятельствах появилась та самая статья в «Википедии»? Почему там звучит то, а не иное определение? Как и зачем авторы пытаются манипулировать нами с помощью этих формулировок? Ответы на эти вопросы, по большому счету, и ищет такая историческая дисциплина, как историография. На примере Кронштадтских событий 1921 года мы увидим, что не только история влияет на сегодняшний день, но и сегодняшний дискурс в очень многом управляет нашим представлением о прошлом.

Когда я брался за эту тему, многие знакомые искренне интересовались, а что такое историография. И почему мне неинтересно писать про само событие. В этой книге я постараюсь убедить читателя, что историография, как и идеологическая борьба, – это реальность сегодняшнего дня. Она гораздо ближе к нам, чем то, что произошло целый век назад. А потому и гораздо важнее. Только поэтому мне и было так интересно исследовать ее.

Перед читателем результат моего многолетнего исследования историографии одного довольно заметного исторического события – конфликта в Кронштадте весной 1921 года. А как, кстати, определить масштаб исторического события? Понятно, что любому исследователю именно его тема кажется наиболее интересной и значимой. Но тут даже я понимаю, что, судя по непосредственным последствиям, события в Кронштадте на судьбу Страны Советов практически никакого влияния не оказали. Да и по количеству участников были относительно небольшими по меркам Гражданской войны. А вот в идеологическом плане выступление матросов оказалось для потомков более заметным, чем многие другие конфликты того времени.