– Ричард… – не поняла смены моего тона Таисия. – Что случилось?

– Уйди! – рявкнул я, едва стоя на ногах из последних сил.

Свалиться в приступе перед невестой было бы ужасным позором.

Испуганно отпрянув, Таис приложила руки к лицу и всхлипнула, прикрывая слезы. Так и убежала.

Я же ощутил себя ничтожеством, ни за что накинувшимся и расстроившим женщину, которая меня любит.

Стоило остаться одному, как я осел на ближайший стул. Долго вдыхал воздух, а в глазах темнело.

Возможно, стоило вызвать лекаря, чтобы осмотрел, что со мной, но людей, которым я бы доверил в замке этот деликатный вопрос, просто не существовало.

После смерти матери Таис мой отец не доверял никому, и, хоть моей невесте передался дар врачевания по наследству, ее привлекать я тоже не желал. Я вообще не хотел, чтобы она занималась ле́карством – это не дело для будущей королевы.

Шли минуты, зрение начало возвращаться, сердце успокоилось – и я вздохнул с облегчением. Очередной приступ прошел.

Тихий стук в дверь прервал мои размышления.

– Кто?

– Ваше высочество, – раздался незнакомый голос, – вы приказывали привести кочевницу.

Ах да, точно… Беловолосая.

– Войдите, – бросил я, и двери тихо приоткрылись, впуская двоих: ту служанку со скотного двора и кочевницу.

Красного платья на девушке теперь не было, вместо него на ней болталось серое застиранное платье, наподобие тех, что носили самые бедные горожанки.

Несколько латок на видных местах, но явно не лучший наряд для аудиенции с принцем. Да и с размером было что-то не так.

– Что это на ней? – смерив взглядом девчонку, спросил я.

– Простите, мой принц, – пробормотала служанка. – Ничего иного не нашлось. Но ведь чистое… это главное.

Я скривился.

Это мне было решать, что главное, а что нет.

– Пойди прочь, – махнул я рукой служанке, а когда она ушла, сел в кресло и задумчиво уставился на кочевницу.

Она стояла, так и не шелохнувшись с тех пор, как оказалась тут, открыто меня не разглядывала, но я видел, как из-под опущенных ресниц блуждает ее любопытный взгляд. По комнате, столам, дорогим вазам, украшениям.

Неужели решает, что отсюда украсть?

– Итак, как тебя зовут? – задал я вопрос.

Девчонка вздрогнула и подняла лицо, так что я смог его лучше разглядеть: странная, в чертах не было ни одной приметы, присущей презираемому всеми народу. Кожа скорее обветренная дорогой, чем смуглая от рождения. Глаза – чистая зелень, таких не бывает у темноволосых и темноглазых кочевых. Из-за цвета кожи они всегда выглядели так, будто измазались в грязи, но эта девушка была иной.

– Эмма, – ответила она ровно и сухо.

Если она и боялась, то вида она не подавала.

– Ты ведь не кочевница, – произнес я очевидное. – Как оказалась среди них? Тебя украли? Где настоящие родители?

Ее глаза округлились, она замотала головой.

– Нет. Вы заблуждаетесь. Меня никто не крал. Меня удочерила одна их тех, кого вы зовете кочевниками, Агве. Это добрая и праведная женщина, она никогда не делала дурного. Наоборот, только добро. Там, где мы путешествовали, все знают ее только по благим поступкам.

– Начальник стражи так не считает, – напомнил я. – Тебя обвинили в воровстве? Сколько украла?

Щеки Эммы вспыхнули, а кулаки сжались. Ничего себе! Проявлять пусть и скрытую агрессию против принца крови?! Она идиотка? И за меньшее всыпали плетей.

Но я пока просто наблюдал и ждал ответа.

– Ваш начальник стражи – подонок, – выдохнула Эмма. – Мы ничего не крали, никогда и ни у кого. Я лишь танцевала, а Агве гадала.

– Гадание запрещено, – напомнил я. – Указом короля.

Девушка прикусила губу и промолчала, не найдя что ответить. А после все же продолжила:

– Но мы все равно ничего не крали. Просто этот ваш… как его – Кляус. Он захотел… – Она задохнулась от возмущения и покраснела.

– И чего же он захотел? – склонившись и прищурившись, поинтересовался я.

Эмма подбирала слова.

Мне же отчего-то становилось даже смешно.

То ли она искусно играла в святую недотрогу, то ли просто притворялась дурочкой, но при взгляде на тонкую девичью фигурку, симпатичную мордашку, пухлые губки я сразу понимал, чего именно захотел Кляус.

Другое дело, почему она ему отказала и расцарапала лицо, словно дикая кошка? Насколько я слышал, девочки-кочевницы рано познавали взрослую любовь, а после не чурались за пару монет составить компанию состоятельному мужчине.

Так почему эта отказала?

– Он мерзкий похотливый толстый козел! – остервенело выдохнула беловолосая.

– Дерзко, – усмехнулся я и напомнил: – Ты вообще-то говоришь о начальнике моей стражи. И за клевету на столь высокую особу тебя могут высечь или снять кожу.

– Но это правда! – В голосе ее мелькнули обида и нотки бессилия.

Впрочем, и без этого я ей верил.

Повалить в кровать симпатичную девку было вполне в духе Кляуса. А уж с его нелестными характеристиками я был согласен тем более. Стало быть, начальник стражи мне в действительности лгал. А я не люблю лгунов.

Это облегчало во многом мое решение – Таис просила послать восвояси кочевницу, и я мог бы это сделать прямо сейчас, но что-то пока удерживало.

Нечто мимолетное и неудержимое, висящее прямо в воздухе.

Мое любопытство.

– Танцуй, – приказал я, решив, что за будущую доброту достоин хотя бы танца.

– Что? – будто не расслышав, переспросила она.

– Танцуй, – еще раз произнес я. – Мне интересно узнать, на что именно купился Кляус.

Зеленые глаза нехорошо блеснули.

– Не буду, – будто отчеканив, отказала она мне.

МНЕ! Принцу!

Гнев взметнулся в моей груди. Что она себе позволяет вообще? Я ее спас, по моему приказу ее отмыли, да она ноги должна мне целовать!

– Что значит не будешь? Я приказываю!

– Нет, – воспротивилась упрямица, сделав едва заметный шаг назад, чем все же выдала свой страх. – Это так не делается. Я танцую только по вдохновению, а не потому, что кто-то так решил.

– Я твой принц, будущий король!

– Я кочевница, у меня нет королей…

От застлавшей глаза злости я вскочил на ноги. Да что эта беловолосая о себе возомнила?!

– Если я прикажу, тебе отрубят ноги и ты больше никогда не сможешь танцевать.

– Мне уже все равно, – ни капли не испугавшись, ответила она. – Меня и так за сегодняшний день лишили всего: Агве бросили умирать, платье сожгли, кибитку расколотили, а лошадей забрали. Можете бросить меня в тюрьму, но я не стану танцевать по указке.

– Ах так… У меня было желание даровать тебе свободу, но ты упустила шанс. – Я смерил взглядом гордую девицу, понимая одно – не отпущу, принципиально. Таис усмирит собственные желания, но эта – Эмма – она упьется своею гордостью. – Тогда я отберу у тебя самое дорогое для кочевника – простор и небо. Ты не покинешь стены этого замка, а станешь прислуживать здесь, пока я не решу иначе. И я посмотрю, на сколько тебя хватит среди тех, кто ненавидит подобных тебе, Эмма!

Неделя…

Неделя неволи, которую нельзя назвать заточением.

Меня не держали в клетке, но и на свободу не отпускали. Огромный замок стал моей темницей.

После того как я рассердила принца, он приказал, чтобы мои руки и ноги заковали в рабские браслеты без цепей. Такие уже лет триста не носил никто, но ради меня сделали исключение, и королевский кузнец нашел две пары.

Теперь каждый в замке знал, что ту, на ком «красуются» эти оковы, нельзя выпускать даже во внутренний двор.

Его высочество и вправду лишил меня неба… за одним исключением, о котором никто не знал.

Целыми днями главная служанка гоняла меня на самые грязные работы по замку: чистить камины, выгребать уборные. Однажды даже приходил сам Кляус, гневно и насмешливо зыркнув на меня, выпросил у главной мэры Алуры меня на целый день – убирать камеры после заключенных…