- Соммнианс!

  - У вас столько времени, лекарь, сколько нам нужно будет чтобы дойти до конца коридора и вернуться.

  - Спасибо. Большего и не нужно, я лишь попрощаться.

  - Сомм!

  Мой друг кивнул в сторону уходящих:

  - Хорошо, когда кого-то спасаешь от гангрены. Ты ему жизнь, он тебе время на разговор.

  - Прости меня! Прости за то, что ударила... надеюсь...

  - Ты ничего мне не сломала. Но я на тебя зол! За все те глупости, что ты натворила!

  Он шагнул ближе, присмотрелся, потом схватил факел со стены и поднес совсем близко.

  - О, небо...

  Дотронулся до пальцев, схватившие прутья.

  - Ты знаешь, где Аверс? Умоляю, скажи...

  - Вы оба безумцы! Слушай... - лекарь перешел на быстрый шепот. - Мы встретились в городе, он сам нашел меня. Аверс продал секреты своих сплавов городской гильдии оружейников, связался с опасными людьми, подкупает стражу и готовится брать штурмом эту тюрьму... Но сейчас, если ты заражена змеиной чумой, это к счастью. Под конец ты будешь походить на труп, и вытащить тебя из мертвецкой будет легче, чем из камеры... Рыс!

  Огненные всполохи, перемешиваясь с чернильным вязким туманом, окутали мои ноги, живот и грудь, переметнулись к рукам, и вихрь оторвал пальцы от прутьев. Кандалов, как и одежды, на мне не было. Я падала, протягивая лекарю раскрытую огненную ладонь, и услышала его последние слова:

  - Только выживи!

  Глава двадцатая

  Темнота покрылась сияниями, я задрала к ним голову так, что стала болеть шея, за то создалось ощущение, что созвездия приблизились в один миг. Какая-то одинокая птица стремительно пронеслась наискосок от моего прямого взора. И рядом раздался знакомый тонкий голос:

   - Отчего же, госпожа, такая вдруг смена мысли? Сея речь ваша весьма странна, весьма чужда иным вашим словам, которые я привык слышать. Уже не кто ли посторонний, с недобрым замыслом в сердце, заронил это зерно в ваш ум, и вложил в уста ваши подобные высказывания?

  - Нет, - отвечала я совершенно спокойно, - это моя воля и мое суждение.

  - Но понимаете ли вы до конца, какие последствия могут возыметь подобные поступки. О, да это и вовсе крайность. Какие последствия могут возыметь даже только ваши слова, будь услышаны они более строгим слухом, чем мой.

  - Но, господин учитель, мои мечты слышат только ваши звезды и вы сами, - мой голос зазвучал со всей теплотой и ласковостью, которую я только могла выразить своему доброму наставнику, - а вы никому не нашепчете в вольном или точном пересказе наши беседы?

  - Не шутите, госпожа, со своей судьбой. Вы ведь так юны и наивны, вы тешите себя надеждами, что счастливое начало вашей жизни будет сопутствовать вам всегда, а это не так...

  - Меня что-то гложет здесь.

  Мы прохаживались по башенной площадке. Это был одно из тех неоговоренных занятий, когда выдавалось ясное небо, и урок по древнему языку заменялся уроком о звездах. Но после прошедшего бала, после той тоски и отчуждения, которые он на меня нагнал, я не могла сосредоточиться на знаниях. И я не удержалась от того, чтобы не поделиться вдруг своей мечтой с человеком, кому хоть немного могла доверять тайны.

  - Я хочу бежать прочь.

  - Это в вас кипит молодость и глупость, госпожа, уж простите мне мою прямоту.

  - А если нет? Если это зов настоящей жизни? Истинного предначертания?

  - Чем вам не нравится ваша жизнь? - довольно сурово спросил мой наставник.

  Я задумалась над этим вопросом. Отчего же, действительно, все, что меня окружало, казалось мне чуждым? Нужды я не знала, довольно была наделена заботой и опекой.

  - В ней нет любви, учитель.

  На это он сухо развел руками:

  - Весьма удручает то, что за вами нет приданого. Но рано или поздно на вашу руку найдется претендент...

  - И нет свободы.

  - Выбросите из головы сей бред, это я вам советую, как человек, проживший на этом свете более восьмидесяти лет, юное создание. Что вы подразумеваете под свободой?

  - Делать то, что хочу.

  - Слова дитя.

  - Принимать решения о своей жизни самой.

  - Вы рождены женщиной, госпожа, вам не дано этого.

  - И что мне прикажете делать? - я недовольно опустила голову, а потом повернула раздосадованный взгляд к нему. - Ответьте мне. Ведь я несчастлива!

  - Ждать, конечно. Рано или поздно, ваш покровитель примет решение о дальнейшей вашей судьбе.

  - Ваши слова мудры, - чуть выждав, ответила я, - но это не то, чего мое сердце хотело услышать.

  Наставник склонил голову, и я задумчиво пошла к лестнице. Как только за винтовым поворотом он не мог видеть меня, я помчалась уже через две ступеньки, лишь бы скорее остаться в своих покоях, - в одиночестве и тишине, чтобы подумать вовсе не над его словами, а над той внезапной уверенностью, что окрылила все мои несмелые прежде надежды.