Говорить я не могла, у меня не шевелился язык, но короткую судорожную реакцию на болезненные слова Аверс почувствовал.

  - Можешь не отвечать. Это не припадок, и не безумие, к тебе возвращается память.

  Поднявшись, он убрал флягу в сумку, обувь поставил поближе к костру и, отряхнув от снега мой плащ, укутал им ноги.

  - Дай руку.

  Я подала, кое-как встав и не в состоянии сделать и шага в сторону для поддержки равновесия. Оружейник расстегнул куртку, сгреб меня в охапку, закрыв отворотами по бокам, спину аккуратно накрыв плащом, а голову капюшоном.

  - Сейчас одежда тебя не давит? Ноги держат?

  Вместо "да", я нечто невнятное хрипнула, почувствовала, как Аверс склонил мою голову к плечу и покрепче прижал к себе.

  - Только не заболей, прошу, - при этом меня затрясло мелкой дрожью. - Согрейся. Обними меня, Рыс, давай. И покрепче.

  С трудом поднимая пудовые безвольные руки, я обняла оружейника, обхватив его спину и упокоив ладони между курткой и рубашкой. И пальцы, и грудь стало ломить от телесного тепла. Я даже не чувствовала выпитого хмеля, я была прижата к Аверсу, и старалась не дрожать. Кошмар ушел. Ему на смену пришел какой-то иной испуг, робость.

  Под темнотой капюшона, виском у колючего заросшего подбородка, а щекой у шеи, я страшилась шелохнуться. И не потому, что спугну такую чувственную птицу счастья, проникшую внезапно в каждый уголок сердца, а потому что любой непродуманный поворот головы мог нечаянно заставить меня коснуться губами его плеча или шеи.

  - Согреваешься?

  Голос, и без того всегда глубокий, теперь слышался с проникновенным грудным отзвуком.

  - Да, - выдохнула я. - Только ты замерзнешь так...

  - Ты меня так напугала, что я до сих пор в поту! Обо мне не думай. Грейся. Я попозже еще дам тебе выпить. Забудь свой кошмар.

  Меня еще долго трясло, даже приблизительно представить не могла, сколько прошло времени, прежде чем я и отогрелась, и успокоилась, без ложного стыда прильнув к нему и считая сердцебиение. Какими бы мехами после ни укутали, так тепло мне никогда не будет.

  "Ты спас меня, мой рыцарь" - я произносила шевелением губ, но не голосом. Аверс не мог этого ни слышать, ни чувствовать, но так ли часто должно стучать сердце у спокойного человека?

  Оружейник отстранился:

  - Мне кажется, что ты не дышишь. Все хорошо?

  - Да, - от чувств у меня действительно замирало дыхание.

  - Сделай еще глоток и ложись.

  Оружейник не одел, но закрутил меня и в мою куртку и в оба плаща. Поворошил угли, и сказал, что кошмаров больше не будет. Я снова свернулась клубком на попоне, обхватив колени, сберегая как можно больше тепла от прервавшейся скромной близости.

  - Разбуди меня в положенную половину.

  Оружейник только хмыкнул. Я лежала, повернувшись к огню, и яркий свет, проникавший сквозь веки, стал представляться мне багровым морским закатом. Чуть приоткрыв глаза, в полудреме смотрела на языки пламени, потом различила шаги. Аверс ушел немного в сторону, снял снежную шапку с валуна и ткнулся в нее лицом, удерживая так долго, словно бы хотел снять оттиск со своих черт. Потом снег раскрошился от сжатых пальцев, он запустил их в волосы, даже не вздрагивая от западавших за шиворот комьев.

  Вот тогда, в Неуке, он тоже прижимал меня к себе, выказывал перед цаттами заботу, ласковость даже. Но это было не так. Сейчас было не так...

  Я опять сомкнула веки.

  Глава двенадцатая

  В голове был легкий туман и звуки слышались чуть глуше, чем раньше, словно в уши капнули воска. Я ехала верхом, Аверс шел впереди, ведя лошадь, и что-то говорил. Первые слова утонули, а дальше расслышала:

  - ... на землях Вугсане. Завтра к вечеру доберемся. Видишь вон ту скалу - в ней должна быть крепость Шуул. Если мы не ошиблись с предположениями, там нас должны встречать, или ждать... или хотя бы крепость должна быть занята нашими ратниками. Если пойти на запад от скалы - там уже поселения, и еще два замка. Рыс?

  - Что?

  - Ведь мы давно в пути, и многое что могло случиться - цатты, хищники, погода, обвал на перевале... Могли сгинуть и мы, и карты, и нас в этом Шууле ждали бы напрасно. Не считают ли нас наши соратники уже погибшими?

  - Не знаю.

  - Вдруг мы в списке без вести пропавших, нас никто и не ищет. Даже из-за карт.

  - А почему же никто не ищет? - горло запершило от длинной фразы и голос немного сел.

  - А кому мы нужны? Да, твои языки, мое оружие... но...

  - А лекарю?

  Аверс замолчал, а после что-то сказал, но слишком тихо - я не расслышала. Голова болела. Прошлая ночь не обойдется мне просто так. Ноги в еще сырых сапогах мерзли, под двумя плащами я чувствовала озноб, и это было не от мороза, а от жара, который разгорался у меня в груди все сильнее. Дышать тоже становилось трудно, но я молчала.

  Я не хотела жаловаться на болезнь, Аверс все равно не сделает ничего, так что лучше было продержаться еще ночь и день. И путь будет как будет.

  - Что?

  - Рыс... - голос оружейника звучал с сомнением, и потому я опять услышала не все сразу. - Не знаю даже как сказать тебе... Вернее спросить тебя.