- Волнуетесь?
Роберт бросил на меня взгляд и считал перемены в лице. Только понял не верно. Я вдохнула... прикрыла глаза и произнесла:
- Ведь это твои слова "Я всегда буду рядом"...
Нет, Роберт Тамм не имел никакого отношения к жизни далекого Марка и его девушке. Но я точно знала, что должна опять сказать тоже самое, не отступив ни на букву! Машина капсулой задержала нас в своем маленьком защищенном пространстве, отделив от внешнего мира. Она летела в скорости, в потоке, пропуская в себя только огоньки попеременными вспышками от дороги и светофора. Это пространство как будто бы вздрогнуло и откатилось так, словно в салон вклинилось огромное пространство неба с подступающей грозой. Воздух разряжен, наполнен озоном, и рокот коснулся барабанных перепонок - еще не столько звуком, сколько давлением.
И это от Роберта. Даже под плотной тканью пальто, под рукавами кофты я почувствовала, как волоски на руках встали дыбом. Затылок защекотало, все тело разом ощутило близкий шторм и стало так жутко и восхитительно одновременно, словно я стояла на самом деле где-то у моря в шаге от силы стихии.
Извне пробились гудки. А я поняла, что "жутко и восхитительно" - это еще и от того, что машина внезапно прибавила скорости, капнув в чувство равновесия - невесомости, а в инстинкт - опасности. Захватило дух от маневра и заноса, другого лавирования, и, наконец, резкого разворота и торможения.
Я вцепилась одной рукой в ручку заблокированной двери, а другой в кресло, и несколько секунд сидела с учащенным сердцебиением. Оно отдавало пульсом в шею и виски.
- Зачем вы мне это сказали, Ирис?
Я молча выдержала взгляд. И непростую тишину после. Машина встала в правильном месте - в кармане на въезде куда-то, а не на дороге. Но стоянка выбралась случайно, до административного центра еще не добрались. Роберт остановился вынуждено, а не в пункте назначения.
Сейчас я прочувствовала слова Катарины "штормовая аура" на своей шкуре. И могла даже чисто по-женски понять свою подругу, каково это - когда рядом с тобой находится мужчина с магнетизмом не человеческим, а как у хищного зверя. Сильного, но не опасного для тебя. Других порвет, а тебя - защитит. Я была уверена, что Роберт, не дающий воли своим эмоциям, так себя проявил из-за внезапных слов. Фраза что-то для него значит. Тронула сердце, в которое давно никто не заглядывал. К которому нет доступа.
Я не могла ответить на его вопрос ничего - молчание идеально. Оправдания, извинения, объяснения - лишнее. Смотрела ему в глаза открыто, не тушуясь от разницы положений - статуса, возраста, чего угодно еще, и упорно хранила молчание. И Роберт дрогнул. К моему изумлению, его лицо, его фигура, как-то вдруг "сдались" - прочиталось по неуловимым движениям и выражению глаз. Он выдохнул, на пару секунд опустил голову на руки, на руль, потом снова выпрямился и глухо, с внутренним рокотом, сказал:
- Пограничница...
Да, но ведь это не вызов, и Роберт не на грани. Я не вижу его жизни и его выбора. Я решила подать голос:
- Это не вызов.
- Я знаю. Послушайте...- медленно произнес он и замолк на несколько секунд. Дал себе время, чтобы собраться с мыслями или принять окончательное решение - рассказывать или нет. И продолжил фразу: - Мой день рождения в апреле. В тот год исполнилось как раз тридцать пять. Вызовы прекратились, я распрощался с блокнотом, планировал будущее без пограничной службы. Морально давно был готов к этому, дело молодых, а я на ней все двадцать лет отбегал. И вдруг в октябре, через полгода тишины ударило. Времени удивляться и думать не было - рванул к ближайшему ходу, без блокнота с адресом, без уверенности, что не ошибка, и вылетел в богатую квартиру. Апартаменты в высотке, большие комнаты, шикарная мебель, лоск, блеск... у окна залы девочка стоит, десяти лет, на улицу смотрит, пытается увидеть внизу машину матери, которая только что из дома ушла. А отчим, здоровый мужик старше сорока сзади нее притерся и руку на плечо положил. Потом на лопатки, потом на талию, потом на тощую ягодицу...
Роберт дрогнул губами, зло оскалился на воспоминания. И меня от его слов скрутило чувство гадливости.
- В глазах потемнело. Я окунулся в миг грани, когда ей пришлось балансировать между "драться до конца с неизмеримо большей силой" или "не сопротивляться, смирившись с положением жертвы". Девочка все понимала. Что ее никто не спасет, и отчим все равно сделает что-то ужасное. Крикнул: "Я всегда буду рядом!" ... Нужно было крикнуть "дерись и бейся", как диктовал вызов, только сорвалось другое. Не понимаю до сих пор, почему... Она не упала за грань, вспыхнула храбростью, решительно извернулась, укусила запястье, расцарапала и кинулась на кухню. Вооружилась ножом, залезла под стол и опрокинула стул, забаррикадировав себя. Силы не равны, но так просто до нее уже не добраться.
- Он ничего ей не сделал? Не смог?
- Не смог. Очень редки случаи, когда пограничники вступают в контакт с людьми на вызове. Мой оказался уникальным во всем - я уже перешагнул возраст и меня отрезало, а ход открылся и без блокнота точно провел сквозь пространство в нужное место. А последняя радость, - эта скотина внезапно уставилась прямо на меня, он увидел, присел от страха, что в квартире свидетели. И я сломал ему руку. Потом ушел, как все пограничники, - шаг за порог, и нет меня. Спустя считанные дни я вычислил - что за семья, что за мужик. Хотел отбить охоту к детям, зацепить и расследовать всю биографию. И мне это удалось. Через полгода он сел за совращение малолетних и детскую порнографию.
- Это был самый последний вызов?
- Да. Только история не закончилась... Вы еще не догадались, Ирис, о ком я так издалека рассказываю?
- Догадываюсь.
- Я Катарину сразу узнал, когда увидел в очереди дежурного отделения. Спустя шесть лет, время под новый год, приемщики захлебываются от заявлений и жалоб. Меня занесло случайно, коллегу искал, дело на минуту - заехать, отдать бумаги. И вдруг знакомое лицо. Угловатая, худая, не пойми во что одетая, как беспризорница, сидит, терпеливо ждет с номерком в руках. Я не смог не подойти и не спросить - что у нее за дело. И услышал всего два слова "Красный лак". Дальше мы разговаривали в кабинете, она пила стаканами кофе из автомата, отогреваясь и заедая сладкими батончиками каждый глоток. Волчонок с улицы, год, как сбежала от матери, из дома, не смотря ни на достаток, ни на хорошую школу и сытую жизнь. Жизнь сытая, но невыносимая оказалась. Мать ее женщина сложная и жесткая. Мужчин всяких приводила без разбора, и пить стала. Катарина начала с кражи еды, потом одежды, полиции не попалась, а вот на глаза криминальной компании - в первый же месяц. Ее быстро приютили Легко влилась, стала наводчицей на богатые квартиры, стала девушкой главного - лихой сорви голова на десять лет старше. Умный, лидер, но на наклонной не удержался и перегнул палку на последнем ограблении. Обходилось чисто, а тут в квартире оказался человек, домработница задержалась на вечер поиграть в роскошную жизнь, пока господа в отъезде. Свидетельница. Главный заистерил, струсил, порезал женщину и все сбежали. Катарину это отрезвило. Воровать, как играть, весело и азартно, но люди, кровь, жертвы... А все, капкан. Заикнулась, что хочет выйти из "Красного лака", как ее в воспитательных целях избили и пригрозили смертью.
