***
Натали Луазон решила отвести детей к их отцу. Там они были бы в безопасности, нашли бы чистую одежду и свои замечательные вещи.
– Пойдем-пойдем, мама!
– Чёрт! Мы сделаем папе сюрприз!
Габриэль осторожно открыл дверь и молча проскользнул в прихожую в сопровождении своей маленькой сестры. Они были поражены, увидев в квартире одинокого незнакомца. В руке у него была тяжелая бронзовая статуэтка из гостиной, которую он поглаживал ладонью. Оба ребенка и их мать лишились дара речи.
Вдруг Мишель Луазон вышел из своего кабинета и воскликнул:
– Дети мои, но как это? Я пытался дозвониться до вас весь день, но линии были отрезаны.
Они радостно поцеловались. Детям было, о чем рассказать. Они объяснили, что доехали на фуникулере до «уровня 3000», а потом спустились оттуда на лыжах в соседнюю долину, а потом взяли машину до Шамбери…
– Хмм… Я не хотел бы вас больше беспокоить, – вмешался Жозеф Жубер, – поскольку произошло восстановление маленькой семьи…
– А-а! Извините, вот это досье, и если вы сможете что-то сделать…
– Рассчитывайте на меня.
– До свидания. Спасибо, что пришли. Я жду от вас вестей.
Когда журналист вышел, Натали не без любопытства спросила:
– Кто это был?
– Ты не узнала его, это Жозеф Жубер.
– Я не думала, что он такой маленький. А ты что, теперь и в политику лезешь?
Мишель успокоил ее и отправил детей в свои комнаты.
– Что-то серьезное?
– Жюльен Фабр мертв!
И Мишель Луазон подробно рассказал жене о происшествиях. Натали, у которой не наблюдалось большой симпатии к покойному, слушала внимательно.
– Знаешь, я немного ревновала. Как только он звонил, ты убегал. Я думаю, ему не нравилась наша пара, но он не заслуживал того, чтобы закончить вот так.
Мишель предложил Натали переночевать у него. Он хотел было предложить ей спальню, но она осталась тверда: они проездом, и она будет спать на диване в гостиной.
***
Мишель Луазон был счастлив. После этого суматошного дня знать, что Натали в его стенах, – это наполняло его приятной непринужденностью. Между ними наконец был зарыт топор войны. Они могли разговаривать друг с другом, как два цивилизованных существа, есть вместе за одним столом, с детьми, как нормальная семья. Может быть, именно смерть Жюльена Фабра дала событиям такой поворот? Луазон даже рассердился: как он мог позволить дружбе с соседом поставить свою пару в такое неловкое положение?
– Мишель, я могу войти?
Не дожидаясь ответа, она проскользнула в спальню, потом в кровать.
– В твоем доме холодно.
Предлог или нет, но Луазон был в восторге от того, как все обернулось. Он немного приблизился к Натали.
– Нет, послушай, Мишель. Я все размышляю над тем, что ты мне рассказал. Что-то тут не так. Когда мы вернулись домой с детьми, мы застали этого человека, журналиста, и у него был такой странный вид, словно его схватили с поличным.
– Что ты хочешь этим сказать?
– В руке у него была тяжелая бронзовая статуэтка… Странно. Ты этого не заметил, так как дети на тебя набросились, а вот я наблюдала за ним, потому что не знала, кто он такой, и я нашла его взгляд… виноватым.
– В каком это смысле?
– Тебе же известно, что я знаю досье Жюльена Фабра наизусть, так как слышала, как вы его обсуждали. А что, если виновник тут – Жозеф Жубер?
– Жубер??? Ты с ума сошла!
– А почему бы и нет? Он следил за расследованием шаг за шагом, в компании с Кристиной Меневаль. Разве у него нет репутации человека, который сам создает все события? После нескольких убийств он обманул ее и занял ее место. Ты знаешь продолжение: карьера, которой многие теперь завидуют. По стечению обстоятельств, о которых мы не знаем, Жюльен Фабр заподозрил его, заговорил с ним об этом и дал себя убить.
– Жюльен Фабр был гораздо хитрее.
– Но все-таки он был убит! Как и то, что чуть не случилось с тобой, только что: я все больше убеждаюсь, что статуэтка была предназначена для твоей головы.
– Но тогда…
– Да, но как доказать все это, это же только мои догадки.
***
Жозеф Жубер немного волновался. Как поведет себя этот Луазон? Если бы он хорошо контролировал его, ему не пришлось бы его ликвидировать. С завтрашнего дня ему придется встретиться с ним снова, чтобы узнать побольше, но ему нужно будет вести игру осторожно, чтобы все не пошло так, как прошлой ночью в полицейском участке…
– В январе 1964 года, – сказал Жюльен Фабр, – моя мать родила меня на свет. Так что я стал свидетелем «Красного мая» 68-го года. Баррикады, погромы и поджоги, столкновения с полицией. При разгоне митингующих применялся слезоточивый газ, несколько сотен человек получили ранения. Погиб один полицейский… Так моя мать стала вдовой…
– Эй, старина! Вы явно выпили и пустились в воспоминания. Но я – журналист, и мне нужны актуальные события. Как говорится, скандалы, интриги, расследования.
– Терпение! Вы не зря двинулись с места, обещаю, но сначала мне нужно показать контекст. Поэтому я говорю, что моя мать пыталась использовать свой статус вдовы, чтобы удержать меня при себе, но у нее ничего не получилось. Потом она умерла, и я, став сиротой, оказался в полиции.
– Это просто чудо – ваша история! Однако, простите, но у меня сегодня дела. Переходите к фактам, и через два часа все это будет в печати, а так…
– Факты сводятся к одному вопросу: я понимаю, зачем вы убили Кристину Меневаль, но почему вы убили её дочь?
– Презрение, страшное презрение. Я принял их за двух лесбиянок. Я…
Последние слова застряли в горле Жозефа Жубера. Он понял ситуацию: что он только что сказал и кому… Он посмотрел на Жюльена Фабра с удивлением.
– Продолжайте, – спокойно сказал последний.
– Я видел, как Кристина ее обхаживает. Она никогда не говорила мне, что у нее есть дочь. Я любил Кристину. Я ревновал. И я очень сильно разозлился! Вы меня арестуете?
– Сначала я хочу понять.
– Понять что? Нечего тут понимать. Столько лет прошло. Я думал, что никогда больше не услышу об этой истории.
Жюльен Фабр неуверенно встал и покачнулся. Он подошел к окну, повернувшись спиной к собеседнику.
– Я хочу понять, зачем вы убили мою дочь?
Поведение Жюльена Фабра успокоило Жозефа Жубера, и ему не составило бы особого труда расправиться с этим пьяным полицейским.
Разговаривая, он подошел к письменному столу и резким движением схватил небрежно брошенный на стол служебный пистолет Фабра.
– Не двигайтесь! А теперь расскажите мне, как вам удалось добраться до меня?
Жозеф Жубер спрашивал. Полицейский отвечал с трудом, он как будто искал слова. Журналист принимал его слова за чистую монету. Жюльен Фабр был типичным одиночкой. Он проводил свое расследование в свободное от работы время. О его выводах никто не знал. И Жубер принял решение убрать его.
Он усадил его и приказал написать несколько слов для своих близких, желая таким образом проверить, правша ли полицейский.
– Что писать?
– Не знаю, попрощайтесь с ними.
Жюльен Фабр достал из кармана ручку и нацарапал несколько слов.
– «Прекрасная ночь, чтобы умереть»? Вы все поняли. То есть вы не так-то и пьяны…
– Я не пьян.
– Ну да, ну да. В любом случае, это не имеет значения!
И Жозеф Жубер выстрелил Фабру в голову. Затем он положил ручку обратно в карман мертвеца, спрятал его послание и занялся компьютером. Затем он вложил пистолет в руку своей жертвы и, приподняв голову за волосы, снова нажал на спусковой крючок. Теперь у полицейского на руках были следы пороха, и самоубийство выглядело вполне правдоподобным. Взяв у Фабра ключи, журналист отправился к нему домой, чтобы поискать какие-то компрометирующие документы. Но ему удалось найти только старую папку с газетами, в которой он узнал некоторые из своих статей.
***
– Опять это вы, Луазон! Слушайте, у меня мало времени.
– Вы читали газету, комиссар?
– Нет, у меня и других забот хватает.