Завершив вступительную речь Игишев обратился к залу:

– Теперь послушаем Главного зоотехника совхоза по этому вопросу.

Главный зоотехник совхоза «Десятовский» Вокуев Н.А. (справа за столом).

– Причина снижения показателей, это результат воздействие стрессовых ситуаций на животных. Практически во всех отделениях уже готовят животных к летнему содержанию; практикуется ежедневный выгул скота. Следующий не маловажный момент: Принято решение сформировать животных в крупные гурты, а не делить как в прошлые годы на мелкие стада. Для этого предлагаю:

Молочное стадо фермы «Десятово» разделить на три гурта, по 170 голов в каждом. Молодняк до 6 месяцев на четыре гурта по 40 голов и молодняк старше 6 месяцев на два гурта по 150 голов, по ферме «Михайловка», – продолжал я, – один гурт, 150 голов, молодняк сформировать в гурты по схеме фермы «Десятово». Ферма «Комсомолка», дойное стадо делим на два гурта по 125 голов, молодняк до года два гурта по 50 голов и старше года в два гурта по 150 голов. Кроме того продуманы все вопросы организации кормления, пастьбы и зелёного конвейера…

Ковалёв В.С., главный ветеринарный врач совхоза:

– Утверждён и ознакомлены все руководители и специалисты отделений с графиком санитарно-ветеринарного осмотра животных перед переводом на летнее содержание. По согласованию с главным зоотехником совхоза осмотр и перевод животных на летнее содержание определили в следующие сроки:

Ферма «Десятово» с 18 мая, ферма «Михайловка» с 19 мая и ферма «Комсомолка» с 20 мая.

– Разработаны условия социалистического соревнования среди животноводов, во всех отделения совхоза проведены совещания по принятию социалистических обязательств, – кратко отрапортовал руководитель профсоюзной организации…

В один из январских дней, в конце рабочего дня, я вошёл в кабинет директора. Игишев сидел за рабочим столом и в глубокой задумчивости изучал входящую корреспонденцию. Мой визит заставил его оторваться от бумаг. Он поднял голову, в весёлой улыбке прищурил глаза и произнёс:

– А, это Вы, проходите, ну давайте, что у Вас там?

При этих словах, Игишев отодвинул в сторону от себя просматриваемые документы, привычно освобождая место для изучения предоставленных документов (срочных, текущих документов).

– По работе ничего, – ответил я, – пришёл сообщить, что срок отработки уже прошёл и вот заявление на перевод.

Игишев посмотрел на меня, помолчал и спустя несколько секунд, осознав цель моего визита, сказал:

– В это время года? Уезжать в такие морозы! Но ты проходи, присаживайся, потолкуем.

В эти минуты выглядел он устало, его смуглое лицо казалось ещё больше потемнело от январского, морозного загара. Частые и глубокие морщины на лбу выдавали охватившее его внутреннее волнение. Чуть приподнявшись с места, взял с моих рук лист бумаги с заявлением. Прочитал, подписал.

Со смущенным лицом поднялся со стула, приблизился и сердечно пожал мне руку.

– Ничего не поделаешь, решение ты принял сам и, я вижу, решение твёрдое.

Подошёл к окну, отварил форточку и не спеша прикурил, несколько раз чиркнув спичками от себя. Курил Игишев неуклюжа, держа сигарету с растопыренными пальцами за середину, сделал несколько затяжек, погасил сигарету и вернулся к столу.

– Приезжай, всегда примем, найдём пищу и кров, будешь всегда дорогим и уважаемым гостем, другом.

– Я очень благодарен Вам за помощь, за полученную практику, за огромный багаж добрых советов, – с каким то волнением ответным словом обратился я к Игишеву, – просто большое человеческое спасибо Вам! За этот период времени, очень многие люди стали мне близки и дороги, я буду помнить их доброту, ценить Вашу заботу, требовательность.

В феврале 1987 года, по окончанию отработки, я был переводом направлен старшим зоотехником в оленеводческий совхоз "Пуровский" Пуровского района. Оленеводство для меня отрасль знакомая и с первых же дней энергично взялся за порученное дело. Анализ производственных показателей за последние годы показал, что наблюдается резкое снижение поголовья оленей так называемой в "южной" группе стад. Для восстановления поголовья, улучшения производственных показателей были принято ряд мер:

1. Организация племенной работы, обмен производителями между "южными" и "северными" бригадами,

2. Оптимизация структуры стада,

3. Повышение дисциплины труда в пастушеских бригадах.

4. Предубойный откорм оленей.

В начале марта я был вызван в кабинет директор совхоза Филиппова Валерия Илларионовича. В ходе беседы он вкратце обрисовал обстановку в южной группе стад, особо подчеркнул, что тревожится за производственные показатели по бригаде № 8.

– Дела там идут не очень хорошо, коллектив в бригаде обновился, бригадир, Сегой Николай Олекович, работает всего второй месяц, – ввёл меня в курс дела Филиппов, – бригаду принял без просчёта, просит организовать инвентаризацию оленей. Как думаешь, возможно, ли прогнать стадо через кораль? Отёл уже на носу. А бригадир, Николай Сегой, требует.

– Загонять в кораль основное стадо опасно, можно смело считать; приплода не будет, а с другой стороны требования бригадира справедливы; он заинтересован в достижении хороших показателей по итогам года. Необходимо изучить ситуацию на месте, думаю вариант это, провести просчёт поголовья оленей в стаде по «тропе», – ответил я.

– Превосходно, – одобрил мой вариант Валерий Илларионович, – пастух восьмой бригады Пяк Фёдор в посёлке, забирайте его и, не теряя времени, выезжайте в стадо.

По указанному адресу я довольно быстро отыскал дом, где остановился пастух…

Это был типичный двух квартирный жилой дом из бруса с печным отоплением. Двор был полностью занесён снегом и лишь узкая утоптанная тропинка со стороны улицы указывала направление к входной двери в дом.

Хозяин был на месте. Пяк Фёдор Пальхович, выше среднего роста, крепкого телосложения, медлительный, молчаливый, мужчина старше сорока лет.

Ввёл его в курс нашего разговора с директором совхоза и попросил быть готовым к выезду. Фёдор выслушал меня спокойно, задумчиво потупив глаза в пол, нахмурив брови, глухо сопел ноздрями. Когда я закончил свою речь, он подошёл к столу, на котором стояла тарелка со строганиной из оленины, крупно нарезанные куски хлеба, сложенные в ту же тарелку, не спеша, словно боясь опрокинуть, взял со стола наполненный стакан с водкой и выпил до дна одним залпом.

– Один стакан здоровью не повредит, – сказал он, вновь засвистел носом, молча, поставил стакан и, подбирая папиросу, которая лежала на краю стола с дымящей куркой «от стола», добавил, – слово директора приказ, буду готовить упряжки.

– Фёдор Пальхович, я же помню, ты не курил, – заметил я.

Пастух виновато улыбнулся и кивком головы указывая на стакан ответил на коми языке:

– Так балуюсь, когда выпиваю.

Наметили маршрут. К условленной дате пригнали две упряжки с оленеводческой бригады № 12, увязали нарты и на следующее утро выехали в путь.

Погода была изумительная. Слабый северный ветер практически не ощущался. Небо чистое без единого облачка. Посёлок спал, кругом пустынно и тихо, лишь изредка, где то залает собака, этот лай продублируют собаки в другой части посёлка и, всё! Снова утренняя тишина.

Первые километров десять проехали очень быстро. Олени были свежие, дорога укатана, упряжки неслись во весь опор. С вершины реки Сядой-хадутта поехали практически по целине, санная дорога исчезла, то ли замело, то ли каюр сбился с пути. Наст был не прочный, и олени часто проваливались, постепенно перешли от бега рысью в шаг. Склоны холмов и кроны деревьев бледным светом озаряли лучи поднимающего солнца. Постепенно горизонт стал покрываться тонкой, снежной мглой, ветер стал усиливаться, зашумели деревья. Ехали, молча, напарник был на редкость не речистым, излюбленным ответом на поставленный вопрос была его скупая улыбка и какой то мычащий звук издаваемый внутренним голосом. Метель набирала силу, видимость заметно ухудшилась, вперемешку со снежной пылью полетел крупными хлопьями снег. Вырывавшее с утра из снежной пелены мартовское солнце, окончательно скрылось за плотными облаками.