Почти 12 лет я проработал на полицию Суррея. Когда мне было уже под тридцать, меня сделали детективом, и, получив эту должность, я задумался: «Хочу ли я работать полицейским до конца своих дней или же следует взяться за что-то новое?» Работа полиции к тому времени сильно изменилась, если сравнивать с периодом начала моей карьеры: профилактике преступности стали уделять гораздо меньше времени и сил (а в наши дни это стало особенно острой проблемой). Любое расследование сопровождалось грудами бумаг, которые нужно было заполнять.
В середине своей карьеры (в 20 с небольшим) я стал сотрудником полиции по связям с семьей – главным связующим звеном между родными жертвы и старшим следователем. Будучи в этой должности, я нередко оказывался в весьма непростой ситуации. Прекрасно известно, что большинство преступлений совершают знакомые жертвы или даже члены ее семьи. Таким образом, я тайком проникал в семейное окружение, чтобы понять, есть ли у родных какие-либо конкретные сведения о совершенном преступлении, скрываемые от следователя.
Любой, кому приходится разгребать последствия совершенного преступления, усваивает главный урок: никогда нельзя забывать, что у обеих сторон – как у преступника, так и у жертвы – есть близкие, на которых произошедшее оказывает непосредственное влияние. За годы работы я имел дело со многими расследованиями убийств, и практически каждый раз сценарий был одним и тем же: об обеих семьях попросту забывали. Нам даже в голову не приходит, что последствия преступления ощущает на себе не только семья жертвы, но и родные преступника, которые могут даже не догадываться о его действиях. Когда преступника привлекают к ответственности, у него зачастую остаются мать с отцом, братья, сестры и даже дети, и полиция, как и общество в целом, запросто могут упустить это из виду. В одном деле, которым я недавно занимался, родители преступника узнали о выдвинутых их дочери обвинениях лишь из новостей по телевизору. Такого не должно происходить! Полицейские должны лично сообщать родным о подобных событиях.
Полиция Суррея застрелила в Доркинге мужчину, угрожавшего своей девушке, и было известно, что у него есть оружие. Меня приставили к полицейским из полиции Хэмпшира, расследовавшим стрельбу полиции Суррея (именно таким был порядок проведения расследований), чтобы присматривать за семьей жертвы. Это назначение далось мне особенно тяжело, поскольку я чрезвычайно сопереживал семье, увидев, как случившееся отразилось на детях. В этом деле мне не нужно было внедряться в семью, но я невольно начал задаваться вопросами об обстоятельствах произошедшего. Справедливо ли был убит их отец? Какие были приняты меры, чтобы предотвратить у его детей развитие ненависти к властям, относившихся к ним с презрением – потому что именно так им, должно быть, и казалось? Они не несли ответственности за действия отца, но люди со стороны вели себя так, будто дети были тоже причастны. Мне приходилось стараться изо всех сил, чтобы сохранять беспристрастность – оказывать поддержку, не вставая на их сторону.
Начав свою карьеру в полиции, я намеревался проработать в ней 30 лет, рассчитывая уйти со службы в 49 и жить на полицейскую пенсию. Реалии работы, однако, оказались отличными от ожиданий, и со временем я начал думать: «На самом деле, даже не знаю, смогу ли заниматься этим всю свою трудовую жизнь». К тому времени я был полицейским уже 12 лет и решил, что пора двигаться дальше.
Не думаю, что в этом плане я сильно отличаюсь от большинства людей. Давно минули те дни, когда люди выбирали себе профессию и оставались в ней до пенсии. В наше время люди часто меняют работу и сферу деятельности. Постепенно мы узнаем все больше о мире за пределами профессии, и должности, о существовании которых в начале своей работы мы даже не догадывались, открывают привлекательные перспективы. Я считаю, что мы сами творим свою судьбу, имея возможность выбрать подходящее для себя место и занять его. Жизнь – сложная штука, трудностей никому не избежать, и нужно быть к ним готовым. Кроме того, мы постоянно переосмысливаем самих себя: наши желания в 20 лет не будут совпадать с теми, которые появятся, когда мы станем старше. Я не считаю, что у человека меняются основные черты характера. Поступив на службу в полицию, я хотел помогать людям, и хоть теперь занимаюсь немного другой деятельностью, движущее мной желание никуда не делось.
Едва уйдя из полиции (я хотел учиться вести бизнес, наблюдая за работой бывшего английского игрока в регби Джереми Джениона), наткнулся в одном полицейском журнале на объявление: известная телестудия искала консультанта из полиции. Я связался с ними и выразил заинтересованность в работе, рассказал о нескольких своих появлениях на экране за годы работы в полиции – в новостях, роликах с призывом помочь в поиске пропавших людей и все в таком духе – и изложил свой опыт работы со СМИ (которого у меня почти не было), изрядно все приукрасив. Мне назначили встречу, и я несколько раз ходил в офис телестудии, прежде чем получил предложение стать консультантом для сериала под названием «Профилактика убийств» на пятом канале.
Я обрадовался подвернувшейся возможности, но помню, как, вернувшись домой, уселся за обеденный стол и подумал: «Что я делаю? Как я с этим справлюсь?» Впрочем, сомнения одолевали недолго, продлившись долю секунды. «Разумеется, у меня все получится, – заверил я себя. – От меня лишь требуется объяснить все, что знаю о процедурах работы полиции, людям, не владеющим этой информацией». Для меня это было обычным делом, поэтому на съемочной площадке удавалось легко все объяснять, и вскоре то, что поначалу пугало, начало приносить мне удовольствие.
Впоследствии я стал консультантом и для других криминальных телесериалов вроде «Воскрешая мертвых», «Тугая струна» и «Инспектор Линли расследует»[1]. В какой-то момент я, наверное, выступал консультантом по большинству криминальных сериалов, показываемых тогда по телевизору. Съемки стали для меня настоящим откровением: я наблюдал, как съемочная группа берет протоколы, которые служат полицейским непреложной истиной, и либо переделывает их, либо рвет на кусочки, создавая собственные версии. Я быстро понял необходимость объяснить им, что какие бы изменения не вносились, чрезвычайно важно, чтобы их версия выглядела правдоподобной: если сделать что-то слишком отличающимся от реальности, зрители сразу же это увидят.
Зачастую съемочная группа стремилась выйти за рамки, но я твердо стоял на своем. Наблюдая за вольным обращением с процедурами, составленными определенным образом по конкретным причинам, я призадумался и стал контактировать непосредственно со сценаристами до того, как они сдавали сценарии, и начинались съемки. «Прежде чем что-либо написать, поговорите со мной, – говорил я им. – Я смогу в общих чертах объяснить вам, как это сделала бы полиция».
Я считал, что сериал должен быть как можно более правдоподобным, и этого гораздо проще добиться в самом начале его создания, чем в середине или конце – сложно изменить сценарий, когда съемки уже начались. Сценаристы с радостью выслушивали мои соображения, в том числе и потому, что я значительно облегчал им работу.
Мне казалось, что зрителям будет интереснее смотреть что-то, соответствующее реальности, и радовался, когда удавалось способствовать правдоподобности показанного на экране. Я выступал консультантом для сериала «Воскрешая мертвых», в котором снимался Тревор Ив[2], на протяжении шести лет, и работать со съемочной группой было одно удовольствие. На каждом этапе производства сериала – от сценария до декораций и подбора актеров – уделялось феноменальное внимание деталям. Приятно, что в основу некоторых сюжетов сериала легли настоящие уголовные дела, с которыми мне довелось иметь дело. Я предлагал их сценаристам, которые потом, разумеется, слегка меняли детали.
Я по-прежнему с удовольствием смотрю криминальные сериалы, наблюдая, как используется опыт консультантов. Во многих сериалах вижу, как пересекаются реальный и вымышленный миры, и ближе к развязке реальные события и лежащие в основе сюжета факты сменяются художественным вымыслом для достижения драматического эффекта.
