Пляшет толпа оголтелая,
Кажется это клуб «MOD».
Наглая речь иностранная
Бьёт по ушам словно гром.
Дурость моя самозванная
Вновь привела в старый дом.
Сотня шагов от Дворцовой —
Всадник, Исаакий, тот сад.
Всё закрутилось по новой,
Что же я вовсе не рад…
Встреча, застолье в квартире
В доме Маковского, ночь.
Мысль после близости шире:
Утром спасительным – прочь!
Всмятку разбитая совесть,
Мысли черны, как Нева.
Скука сожгла эту повесть,
Тихо стою у окна.
В тысячный раз убеждаюсь,
Души дороже хорОм.
Даже уже и не каюсь,
Мне, как и ей, поделОм.
Утром глаза затуманены.
Завтрак, простое «пока».
Нервы обоих изранены,
Но моя поступь легка.
Питерский день, как мгновение —
Бары, стаканы с огнём.
Грустная муть приключения
К вечеру стала бичом.
Значит мосты снова взорваны…
Шут с ними, я оживу!
В клочья сомнения порваны,
Пусть закатает губу.
Музыка чёрно-белая
В клубе у тёмной воды.
В думах надежда несмелая —
Поняли всё я и ты…
Сатисфакция Амуру
Амур стрелять в меня не хочет,
Я – слишком трудная мишень.
Сидит, в бессильи стрелы точит
Размером с добрую сажень.
А я смеюсь над ним бесстыдно,
Дразню уже который круг:
«Ну разве-же меня не видно,
Подслеповатый старый друг»?
Он начинает обижаться,
Палить во всех людей подряд.
Наивный, мог бы догадаться,
Что этому я только рад!
Ведь всё же пару раз досталось
От лучника из облаков.
Но что-то там не дорешалось,
И этот сводник был таков!
Теперь в ответ я издеваюсь
Над безответственным сватьём —
Хожу и просто улыбаюсь,
Пусть ждёт в отчаяньи своём…
Обречённый нефилим
Расставаться всегда тяжело,
Даже если не навсегда.
Словно вдруг онемело крыло,
А внизу поджидает беда.
Вроде хочется жить да лететь
Не смотря и не падая вниз,
Но внутри что-то стало болеть
И забыт самый светлый девиз.
Хоть бывало такое не раз,
Трудно свыкнуться вновь с пустотой.
Льётся грусть вместо света из глаз
Непривычно жестокой весной.
Слишком многое не рассказал,
Слишком малое сделать успел
Тот, кто просто от жизни устал,
Но и смерти совсем не хотел.
Значит новая точка отсчёта,
Значит новая будет глава.
Ведь не так далеко до излёта —
Лишь пока моя вера жива…
Остров Серафима
На носу тридцать шесть зим —
Ни кола, ни двора, ни прироста.
И не то, чтобы я нелюдим,
Просто слишком мне дорог мой остров.
Сам себе здесь творю рай
Из осколков мечты и стихов.
С внешним миром случился раздрай
Из за ставших в нём нормой грехов.
Я ему и не враг и не друг,
В чём-то даже совсем не ханжа.
Но не вижу надёжных порук
От разящего в спину ножа.
Да и лезть в монастырь мой
Норовят по уставам своим,
Открывая все двери ногой,
Словно варвар в походе на Рим.
А вообще не о том речь,
Просто, видимо, я так привык
Свою вольную волю стеречь
От влюбившихся в мир горемык.
Ну на кой буду я жить
Без эстетики искр в душе?
Безотрадно устоям служить
В лицемерном до слёз кураже?
Нет, увольте, я жил так
Прозябая под маской чужой,
Справедливость зажавши в кулак
И гордясь добровольной тюрьмой.
А теперь хоть и пуст дом,
Хоть и в адрес мой шёпотом бьют,
Но зато проглотил горький ком,
Что в народе несчастьем зовут.
Я не сдался, увы, нет —
Чуть в себя по английски ушёл,
Не послушав надменный совет
Тех, кто через себя перешёл.
Ну и пусть меня нет, пусть!
С плеч гора – неплохая цена
За почти невесомую грусть,
Без неё эта жизнь не полна.
На носу тридцать шесть зим —
Ни забот, ни хлопот, ни сомнений.
Только машет крылом Серафим,
Призывая не встать на колени…
Раритетный мейнстрим
Всё меняется, только не это.
Отношение к жизни в крови.
Сердце либо любовью согрето,
Либо чахнет без этой любви.
Пролетают года и эпохи,
Чередуются моды времён.
Но любые причуды неплОхи,
Если ты безоглядно влюблён.
Сокрушаются жизнью иные,
Кто не знал эту музыку чувств.
Не изведали лишь неживые
Основное из божьих искусств.
Кто-то вовсе любовь отрицает,
Кто-то прячется в грусть от неё.
Но ведь только она и спасает,
Если вьётся вокруг вороньё.
Понимающих это всё меньше,
Человек зачерствел, как сухарь.
Но остались и те, что святейше
Свои судьбы несут на алтарь.
И тем самым вовеки блаженны,
Не указчик им грешник-суфлёр.
И воистину дни их бесценны,
Коли мир наш соблазном матёр.
Да воздастся им милость господня
За терпения праведный труд.
Пусть сегодня их подвиг не в моде,
Но когда-то за ними пойдут…
Жизнь пополам
Наши крылья не знают преград,
Если небо нам кто то подарит.
Мы летим по нему наугад
И вернуться никто не заставит,
Кроме тех, кто его подарил,
А потом вдруг решил приземлиться.
Кто тебя в это небо впустил,
И на землю решил воротиться.
И разбиться уже нету сил-
Все в надежде с лихвой растворились.
И полёт одинокий не мил
Оттого, что мечты надломились.
Оттого, что оставил свой плен
Ради лучшей, казалось, неволи.
Без оглядки пошёл на размен,
Потускневший без жизненной соли.
Вряд ли стоит жалеть о минувшем,
Где дано было в серости тлеть.
Лучше в мире когда то уснувшем
Хоть недолго, но ярко гореть,
Не влачась по затоптанным будням
Чередою потерянных лет.
И слепым неприкаянным блуднем
Бормотать на судьбину навет.
Но когда безвозвратное вспомнишь,
То от света увидишь лишь тень.
И невольно в отчаяньи вздрогнешь,
Провожая навеки свой день.
И тогда белый свет пополам,
И тогда всё сомнением маешь.
То летишь к облаков куполам,
То от грусти, как сумерки, таешь.
