Переодевшись, девушка собрала вещи и через 5 минут уже бодро шагала по хорошо освещённой улице. Следила за дыханием, машинально считала шаги и размышляла о том, какая большая дисциплинарная пропасть между её родной Голландией и Японией, в которой она жила уже больше двух лет. Думала о том, что среднестатистический голландец, мучаясь от бессонницы после трудного дня, выпьет пива, снотворное или, на худой конец, будет ворочаться в постели. Может, и до самого утра. Японец же, убедившись, что заснуть не получается, идёт заниматься, пока мысли не успокоятся. Очень полезная привычка, которой она, к своей радости, заразилась.
Поднявшись в подъезде на второй этаж, девушка заметила конверт, лежавший на коврике перед самой дверью. Однажды она не проверяла ящик целый месяц, и почтальон стал приносить корреспонденцию прямо к её квартире. Милли подняла письмо и положила вместо него монету - маленькое спасибо за внимательность и труд. Марка из Нидерландов, пригород Амстердама, значит письмо от мамы, больше некому.
Милли Ван Дер Вег в качестве адресата. Её старая голландская фамилия, про которую практически удалось забыть.
Девушка достала ключи, но открывать дверь не торопилась. На душе тревога, а тут ещё и письмо...
'Вспомни совет мастера, - прошептала она себе, - не оттягивай неизбежное'.
Милли резко вставила ключ в замочную скважину, и тут же из-за двери раздалось жалобное, требовательное мяуканье. Распахнув дверь, она с порога закинула спортивную сумку вдаль комнаты, разулась, отстраняя от себя трущегося об ногу кота-подростка, и решительно выпрямившись, вытирая начавшие наполнять глаза слёзы, твёрдым голосом произнесла: 'Макс! Ты... Совершенно ... Несносный кот! Сегодня ты нагадил в мою обувь! И сейчас я тебя накажу! - её голос сорвался, и дальше она продолжала уже плача. - Я никого никогда не била, Макс. Но ты меня вынуждаешь. Я должна тебя воспитать. - девушка взяла котёнка за шкирку и принялась тыкать мордочкой в яркий кроссовок, из которого сильно разило кошачьей мочой.
Нельзя так делать! - приговаривала она рыдая, - не смей так делать! Больше такого не повторяй!'
Кот извиваясь вырывался, упирался передними лапами в пол. Не желал нырять головой в кроссовок, но терпел.
Наконец Милли отпустила животное, и рыжий короткошёрстный негодник, пробуксовывая когтями по скользкой плитке, унёсся куда-то за диван.
Девушка подняла испорченную обувь, зашла в ванную комнату и заложила в стирку. Добавила побольше порошка, налила кондиционер, нажала старт. Обессилено уселась прямо на пол и горько, страдальчески скривив симпатичное лицо, разревелась...
Всхлипы, судорожные втягивания носом воздуха, иногда даже легкое подвывание, продолжались до тех пор, пока рыжий кот не зашёл к ней в ванную. Он подошёл к хозяйке, осторожно обнюхал... и, мурлыкнув, запрыгнул на руки. Милли, обняла любимчика, заметно успокоилась и принялась наглаживать мягкую шерстку.
'Никогда больше не накажу. Прости меня, пожалуйста. Мы с тобой такие одинокие. Только ты и я... И мама...'
'Доченька, как дела?...'
Рваный конверт зашуршал по полу, подгоняемый цепкими лапами, девушка закрыла дверь, чтобы кот не мешал читать.
'Доченька, как дела?
Собралась писать на бумаге, чтобы письмо получилось солиднее и совершенно забыла, как выводить буквы...?? У меня все по-прежнему. Дом, работа, наш маленький сад. Фикус, который сажали на твой день рождения, высох. Я попыталась его спасти, но... Прости! Может быть, мало солнца. А может, скучал по тебе. Я уж точно скучаю и скоро засохну. Приезжай. Мой котёнок. Малыш.
Три года прошло.
Ты сбежала на край земли, но спокойней не стало. Расстояние не лечит... Только время.
У меня появился ухажёр. Его зовут Клаас Янсен. Загугли страничку, расскажи, как тебе. Каждый день присылал мне букеты! Пришлось пригласить его в наш сад, чтобы увидел живые цветы и не дарил больше срезанных. Он хороший, но чуточку скучный. Посмотрим, как будет...
Моя Милли, ты помнишь, как в детстве порезала пальчик, и мы дули на ранку, чтоб быстрей заживало? Я подую сейчас, и тебе станет легче. Чувствуешь?...
Отпусти его, Милли, прошу.
Ты держала Максима за руку, когда он умирал, ты сменила фамилию в память о нем. Отпусти, разожми ладонь. Пусть его душа улетит спокойно.
Я люблю тебя, дочка'.
Новый день.
Распахнув плотные шторы и впустив в комнату яркое утреннее солнце, Милли Фассбендер быстро, буквально за пять минут, собралась на работу. Ещё в старших классах она рассчитала для себя, что долгие утренние сборы - это не рационально. А вот максимально возможный сон, пусть даже и дополнительные полчаса - это грамотно и полезно.
Как всегда, проспав до последнего, девушка быстро умылась, высыпала в тарелку корм для котёнка, втиснулась в обтягивающий, спортивный костюм, надела удобный рюкзак за спину и выбежала из дома.
Два легких круга по безлюдному утреннему парку.
Резкое ускорение по вымощенной крупным камнем набережной, и Милли оказалась у входа в атмосферную булочную, которая уже несколько месяцев, каждое раннее утро была для неё источником завтрака.
Хозяин пекарни, энергичный джентльмен лет 85-ти, положил в бумажный пакет пирожок с вишней и ватрушку со сладким творогом. Ничего вкуснее этих нехитрых сладостей девушка за свои 25 лет не пробовала. Хотя в одно время серьезно увлекалась сладкой выпечкой и даже составила для себя рейтинг булочных Амстердама. Дело в том, что семья, владеющая данным заведением, выпекала сдобу уже несколько веков подряд. И все тонкости, и секреты передавались от одного поколения другому. Разве не здорово откусить хрустящую попку ароматного пирожка и знать, что точно так же, как и ты сейчас, 200 лет назад на этом самом месте закатывал глаза от удовольствия суровый самурай. Или нарядная гейша. Или оба сразу.
