А потом они поехали на тинг, и сначала встретили их родичи и друзья, как они и попросили. Но все язычники собрались в полном вооружении, и было близко к тому, что они чуть не начали биться, и нельзя было угадать, чем это закончилось бы.

А на следующий день Гицур и Хьяльти пошли к Скале Закона и объявили оттуда своё дело. И как сказывают, что на диво хорошо они говорили, а случилось так потому, что один человек упоминал, а другие свидетельствовали это. А христиане и язычники заявили, что не будут придерживаться одних и тех же законов, и после этого разошлись от Скалы Закона.

Тогда христиане попросили Халля с Побережья, чтобы он провозгласил их закон, которому должны следовать христиане. Но Халль решил освободиться от этого и заплатил законоговорителю Торгейру, чтобы он провозгласил, а он в то время был ещё язычником.

Когда же люди разошлись по палаткам, Торгейр улёгся, закутавшись в свой плащ, и не двигался весь день и следующую ночь, и не говорил ни слова. А на следующее утро он поднялся и сказал, чтобы люди собрались у Скалы Закона.

И когда люди пришли туда, начал он свою речь, и сказал, что кажется ему, что дела запутаются безнадёжно, если здесь в стране не будет одних законов для всех. Он по-разному убеждал людей, чтобы не допускали сего, и говорил, что от этого произойдут такие распри, что между людей начнутся такие раздоры, от которых страна разорится. Он рассказал про то, как конунги из Норвегии и Дании долгое время воевали меж собою, пока жители этих стран не заключили мир между ними, хотя они этого и не желали. А это решение было осуществлено таким образом, что они (жители) сразу послали друг другу драгоценности, и в правду этот мир держался, пока они были живы [33].

– И мне кажется, что лучше всего, – говорил Торгейр, – что и мы не позволили бы решать тем, кто больше всего хотят вражды между нами, а так, что и одни, и другие имели в какой-то степени голос. И да будет у нас у всех одни законы и одна вера. Окажется правдой, что когда мы разделим законы, тем же разорвём и мир.

И он закончил свою речь так, что и те, и другие согласились с тем, что у всех должен быть один закон, такой, какой он провозгласит.

Тогда было постановлено, что все люди должны быть христианами, а те, которые здесь в стране были ещё некрещёные, должны принять крещение. А оставление детей [34] и поедание конины [35] всё ещё оставались в древних законах. Жертвовать люди должны тайно, а если бы нашли свидетелей этого, то они должны были объявляться вне закона. Но по прошествию нескольких зим это язычество было запрещено, как и прочее.

Об этих событиях нам поведал Тейт, о том, как в Исландию пришло христианство. В то же лето, по рассказу священника Сэмунда, пал Олав [36], сын Трюггви. Он тогда сражался против датского конунга Свейна, сына Харальда, и Олава Шведского, сына конунга шведов Эйрика из Уппсалы, и Эйрика, сына Хакона, который позже стал ярлом в Норвегии. Это случилось, когда после убийства Эадмунда прошло сто тридцать зим, а после рождества Христова тысяча – по всеобщему исчислению.

Вот имена тех епископов из других стран, что побывали в Исландии, по рассказу Тейта: Фридрек [37] приехал сюда в язычество, а эти были позже: Бьярнхард Книжник – пять лет, Коль – несколько лет, Хродольв – девятнадцать лет, Йохан Ирландец – несколько лет, Бьярнхард – девятнадцать лет, Хейнрек – два года. Потом пришли сюда другие пятеро, которые назвались епископами: Эрнольв, Годискальк и трое армян: Петрус, Абрахам и Стефанус.

Грим с Мшистой Горы, сын Свертинга, стал законоговорителем после Торгейра и был им два лета, а потом он разрешил, чтобы его сменил Скафти, сын Тородда, сын его сестры, потому что у него самого был хриплый голос.

Скафти был законоговорителем двадцать семь лет. Он установил закон пятого суда [38] и то, что никто не должен объявлять о чужом убийстве, а до этого был такой же закон, как и в Норвегии. В его дни много вождей и могущественных людей было изгнано за убийства и агрессию при помощи его сильного влияния и добросовестного исполнения обязанностей. Он скончался в тот же год [39], в который пал Олав Толстый [40], сын Харальда, сына Гудрёда, сына Бьёрна, сына Харальда Прекрасноволосого, тридцатью годами позже смерти Олава, сына Трюггви.

Потом законоговорителем три лета был Стейн, сын Торгеста, после него двадцать лет – Торкель, сын Тьёрви, а потом девять лет Геллир, сын Бёльверка.

Ислейв, сын Гицура Белого, был посвящён в епископы в дни норвежского конунга Харальда, сына Сигурда, сына Хальвдана, сына Сигурда Хриси, сына Харальда Прекрасноволосого. Так как хёвдинги и добрые люди заметили, что Ислейв был более сведущ, чем другие учёные, что жили тогда в стране, тогда они посылали своих сыновей к нему в обучение и просили посвятить их в священники. Позже двое из них были посвящены в епископы, Коль, который жил в Восточном Заливе, и Йоан из Холмов.

У Ислейва было три сына. Все они были способными хёвдингами: Гицур Епископ, Тейт Священник, отец Халля, и Торвальд. Тейта вырастил Халль в Ястребиной Долине, а тот всеми считался здесь в стране из необразованных людей самым щедрым и полным других добродетелей. Я пришёл к Халлю, когда мне было семь зим, зиму после того, как скончался мой дед и воспитатель Геллир, сын Торкеля, и прожил там четырнадцать зим.

Гуннар Мудрый был законоговорителем, когда освободился Геллир, и был им три лета. Потом шесть лет – Кольбейн сын Флоси. В то лето, как он стал законоговорителем, в Англии погиб король Харальд [41]. Потом опять Геллир – три лета. Потом опять Гуннар – одно лето. Потом восемь лет – Сигват сын Сурта, сын сестры Кольбейна.

В те дни с юга из Фраккланда сюда в страну приехал Сэмунд, сын Сигфуса, и позже он стал священником.

Ислейв был посвящён в епископы, когда ему было пятьдесят лет. Тогда папой был Лев Седьмой. А в следующую зиму Ислейв был в Норвегии, но потом вернулся сюда. А скончался он в Скалахольте, а тогда он был епископом уже 24 зимы. Так нам сказал Тейт. То произошло в День Господень, на шестую ночь после праздника Петра и Павла, восьмидесятью зимами позже гибели Олава сына Трюггви [42].

Тогда я жил у моего воспитателя Тейта, мне было 12 лет. А Халль, который был как памятлив, так и нелжив, и помнил о том, как его крестили, рассказал нам, что Тангбранд крестил его в возрасте трёх лет, а то было за зиму до того, как христианство было принято по закону. А поселился он в Ястребиной Долине, когда ему было 30 лет, и жил здесь 64 зимы, и было ему 94 зимы, когда он скончался, а было то на День Епископа Мартена, на десятую зиму после смерти епископа Ислейва.