- Я спрашиваю, какого чёрта вы делаете здесь! Вы где должны быть?

Не опустила глаза. Щёки порозовели, но уже не тот вид застигнутой за шкодой…

- Ну да, там. За линией фронта, между прочим. Это оно хорошо, что до нашей глуши не дошли, это правда… Ну, не в том только дело, что могут же и дойти, они как саранча опять во все стороны поползли, а мне покорно сидеть ждать своей участи совсем что-то не хочется. Какой мне резон дальше именно там быть? Кому я там и чего? Человек, за меня отвечать назначенный, умер, и в школе получше меня учителки теперь есть, с меня какой учитель, объясняю я плохо и дисциплину поддерживать не умею совершенно.

- И вот поэтому вы попёрлись через линию фронта, через пол-России… Поехали за безопасностью, ничего не скажешь.

- Нет, не за безопасностью. За дисциплиной, если угодно.

Дзержинский схватился за голову. Эта девчонка с ума его, что ли, свести хочет?

- Я ведь это вовсе не к тому, что раз дед умер, теперь вам снова со мной нянчиться и нового кого-то искать, кто б за меня отвечал, я за себя сама прекрасно отвечу. Я не на шею вам приехала, я работать у вас хочу. На службу к вам поступить.

- К нам. На службу.

- Да, к вам, под ваше начало. Борцом с контрреволюцией и саботажем. Считаете, что не гожусь - обоснуйте, прогоните, только очень сильно гоните, потому что просто так не уйду.

- Вы хорошо понимаете, что вы сейчас сказали?!

- Времени, чтоб обдумать, у меня в дороге достаточно было.

Председатель ВЧК шумно, страдальчески выдохнул. То ли надо всё же давать мозгу отдых, чтобы такой бред в ночи не являлся, то ли этот абсурд всё-таки взаправду?

- Вы в своём уме, Анастасия Николаевна? Во всей стране лучшее место нашли для великой княжны, лучше я б даже с ходу не придумал!

Усмехнулась краешком губ.

- А я великая княжна, что ли? Я Настя Малиновская, из посёлка Малого Пермской губернии, и не Николаевна я, а Марковна. А коли плохое место для великой княжны, так ведь и они меня здесь искать не станут, и пригляд лучше не придумаешь, - она стиснула несчастную шапку-мочалку ещё крепче, шагнула вперёд, - не уйду. Я знаю, чего хочу.

- И чего же?

- Они ведь все мертвы, - проговорила тихо, - все, кто там оставался… И… кто ещё? до нашей глуши новости, считай, никакие не доходили, а дорогой там-сям… Да просто знаю я это. Они добрались. Они убили. Считаете, не правильно будет, если я тоже сделаю всё, чтоб они понесли наказание?

- Считаете, что именно вы-то их к ответу привлечёте, раз мы до сих пор не привлекли?

- Нет, не считаю. Считаю, капля море полнит. Не их, так других, что у вас, работы на десять таких не найдётся? Я не о мести, идти куда-то для одной только мести - недостойно… Но вы ведь нашу жизнь перевернули, такой, перевёрнутой, ей теперь и быть. Вы одну нашу жизнь разрушили, другую дали, имею я право эту жизнь защищать, отстаивать, или только брать могу?

- Хотите защитить то, что осталось от вашей семьи, я правильно понимаю?

- Нет, неправильно. Да кажется, вы так и не думаете на самом деле. Я ж не спросила вас с порога, где мои сёстры и брат, и не потребовала отвести к ним, и не потребую, пока сами не решите. О них вы позаботитесь. О себе - я сама. И о других. Именно так, с оружием в руках. Не примете - на фронт пойду.

- Вы оружие в руках держать умеете?

- Умею. И пару раз в цель наповал попала.

- В… в кого?

- В волков.

Чёрт бы её побрал вместе со всей семейкой. Дзержинский сдался просто потому, что спорить надоело и не было сил, да в общем-то и времени, его не столько, чтоб тратить на препирательства с ненормальной девчонкой ещё час или два, потом решится, что с ней делать, сейчас главное - чтобы в самом деле на фронт не ускакала…

- Что ж, раз вы так уверены… - повернулся к столу, взял лежащую с краю серую потрёпанную папку, - вот, читайте для начала. Садитесь, садитесь, читайте. Шубу можете… с кого вы такую замечательную шубу-то сняли?

- А, подобрала, выкинутая была. Надо ж было что-то надеть…

- Имейте в виду, спрашивать буду, как со всех остальных.

- К иному и не готовилась.

Прежде, чем вернуться за стол, смерил пристальным взглядом с головы до ног - огромные, размеров так на пять, наверное, больше, чем нужно, валенки, полурастворившиеся от соприкосновения с грязной кашей московских улиц, заляпанные грязью и в нескольких местах прожжённые ватные штаны, серая шерстяная кофта с завёрнутыми вдвое рукавами. Раскрытая папка чуть подрагивает в озябших руках, серые глаза из-под нависающих спутанных косм внимательно бегают по строчкам.

- А вы изменились, Анастасия Николаевна.

Конечно, изменилась. В Малый она, может быть, приехала та же, что уехала из Екатеринбурга, а в Москву приехала уже другой, чем покидала Малый. Эта дорога кого угодно изменила бы. Роза вот тоже пыталась быть голосом разума, костьми лечь, не пустить. Куда ты собралась, дурная, все дороги белыми перекрыты, ребята, конечно, прошмыгивают порой… а порой и не прошмыгивают, исчезают навсегда. Даже и доберёшься до Перми - кто тебя так послушно через линию фронта повезёт? А будто на этой Перми свет клином сошёлся! Спорим, что не все дороги перекрыты? Тайгу, болота, реки - не перекроешь! Вот сюда они не полезли - глушь, не стоит того, летом комаров кормить, зимой волков. И сейчас как раз самое время - пока реки не вскрылись… Роза только головой покачала - сумасшедшая. О чём ты говоришь, окружены мы, отрезаны, все мало-мальски приличные дороги, все поселения по ним, по реке, заняты, опомниться не успеешь, как в их нежные лапы попадёшь. А она всё своё - ну и к чёрту эти дороги и поселения, обойти их можно, то и хорошо, что расстояния здесь большие, проскочить между можно. Пока река подо льдом, любое узкое место у ней переправа, не только то, где дорога проторена.

- Все б были умные такие, как наша Настя, так наверное, наши отряды с той стороны на эту как нечего делать шастали!

- Ну так то отряд, а то один человек. Что у них, через каждый аршин по реке по часовому стоит? Я на большие дороги и на установленные переправы и не пойду, что тут, обойти негде?

- Обойти? Да до чёрта, где - леса, болота, овраги. Уж куда как хорошо б оно было-то - обойти линию фронта с севера. И чего б нам тогда было дурью маяться, такого кругаля давать и с таким риском к тому же, если б можно было напрямик… Только видишь ли, крыльев-то у человека нет, взять и перелететь мили нехоженные, человеческой ноги не знающие. Каждая проторенная дорога, Настя - это труд не одного дня и не одного девчонкиного желания. Жизни на это положены. Проще способы с жизнью проститься есть, уверяю.

- Ну, если б оно было легко - то наверное, легко б и им было, так? Но трудно - не значит же, невозможно! Мне ж главное белых по хорошей дуге объехать, а дальше-то нормальными человеческими дорогами можно.

- Дальше… до этого дальше куда дальше, чем тебе кажется. Это на карте видишь пятачок маленький, здесь и местечко это не помечено никак, оно с кончик иголочки, поди, будет, а вот это всё - мили и мили леса, полей, болот, где и бывалый, случается, с дороги сбивается и гибнет… Ты в лесу-то была когда-нибудь, девица красная?

- Да так, всё лето, почитай, в лесу провела, хочешь, по памяти тебе нарисую.

Роза закатила глаза.

- Это-то ты в лесу была? Рассказывай! Это не лес, а так, сад при доме. А вот тут - настоящий лес начинается. Там и в полдень темнота, а как стемнеет - ты в двух шагах дороги не найдёшь, даже если она там и будет, а темнеет зимой рано. Направо овраг, налево болото, впереди река… а позади волки. Там не понарошку сожрать-то могут. Нет уж, такой поход и летом-то совершить не каждому по силам, а зимой - нечего и думать. Большие, хорошо снаряжённые отряды, случалось, пропадали без вести, только вспоминать и оставалось.

Волков Настя уже видела несколько раз, правду сказать - издали. Случалось, что зимой они подходили очень близко к человеческому поселению, той зимой, говорят, утащили хромую лошадь… У некоторых старожилов дома волчьи шкуры лежали - когти и зубы и после смерти неизъяснимый страх внушали. Чувствуешь как-то нутром, не собака…