— Да ладно врать, парень, — Ранкай подошёл и без малейших усилий подхватил ранни на руки, — он это всё… И Мёртвое море — тоже ты? Пошли. Тут скафандр-то есть подходящего размера?
Лоран ухватился за рукав комбинезона Вадима.
— Помоги ему… Ты должен помочь, он на тебя надеется!
— Надеется?
Маленький ранни обвёл взглядом всех присутствующих, потом посмотрел в ту сторону, откуда его вынес транталлил.
— Там… Всё написано…
Комментарий к Гл. 14 Буквы закона и беззакония
* - (с) Маркс&Энгельс “Манифест коммунистической партии”
** - надо было упомянуть раньше, конечно. Да, я знаю, что слово нефилим - множественного числа. Но в обывательском употреблении оно и к одной, так сказать, единице почему-то применяется.
========== Гл. 15 Монстры и милосердие ==========
Страшно не тогда, когда тебя бросают, не тогда, когда тебя предают, а тогда, когда ты понимаешь, что случившееся с тобой — не что иное, как твой собственный выбор. Лоран сидел в камере на корабле, летящем к Кандару, обхватив колени руками. Мыслей почти не было. Почти, кроме той, одной-единственной, которая неумолимо билась в сознании токами крови землянина.
Элайя. Его зовут Элайя. Кажется, на одном из земных языков его имя переводится как Бог. Он и был богом. Для него, для Авроры, даже для Аделай… Для, в общем-то, всех, кого он спас, кого отправил на родину или оставил на Вентоксе. И всё же — это имя так тяжело принять. Невыносимо, как яркий свет солнца — любого из миров. Яркий свет, безжалостно уничтожающий интимный сумрак их единства в полутёмных комнатах — он никогда не любил яркого света, говорил, что не привык… И это роднило их, таких разных во всём остальном.
Близость… Был ли кто-то из них с ним близок в действительности? Была ли даже Аврора? Было то, перед чем и она чувствовала себя бессильной. И было то, о чём она отказывалась говорить, сколько ни упрашивай — верно, это было для неё страшнее, чем всё, что было в её жизни прежде. И всё же — эта близость была. И было плевать на всё, что скрывает эта тьма. Пусть сам космический мрак породил его… У обычных людей может быть история, корни, не у него. У него была сила, за которой они шли, вера, которой они посвятили себя. С первого дня, первого пульса боли в самых необычных глазах и первого воздаяния нечестивым. С первой выпитой капли крови и до последней.
Лоран облизнул губы, дыша жадно и тоскливо — он может забыть однажды этот вкус, но не то, что знал его. Не зарево этих пожаров, не безумный танец этого урагана. Если б это могло продолжаться вечно…
Но не могло. Он знал это, чувствовал тем особым чутьём ранни, которого не объяснишь голодной плоти. В их первых объятьях уже жило их будущее расставание. И он жадно пил каждое мгновение, каждый день, каждое слово, взгляд — от него к Вадиму, от Вадима к нему. Запоминая, записывая в память, стараясь не упустить того самого откровенного, самого чистого, что у них было.
Несколько кораблей на орбите было оставлено — на случай всяческих эксцессов, хоть в то, что в самое ближайшее время какие-то эксцессы будут, верил мало кто.
— Итого, подводя предварительные итоги — неизвестные, но страшно талантливые художники опять нас обставили.
— Да не то чтоб такие уж неизвестные, — хмыкнул Итишшу, но бросив взгляд в сторону Вадима, решил свою мысль не расшифровывать.
— Интересно, что у них за корабли… Смотались очень быстро, а ведь были здесь незадолго до нас. Как думаешь, может, имеет смысл двинуть по следующим координатам, можем же их ещё догнать?
Г’Тор посмотрел на него с состраданием.
— По этим? Ты с ума сошёл, ты смотрел, что это за координаты? Это Маригол! Туда так просто не заявишься с кораблями и пушками!
Ранкай присвистнул. Маригол был давней головной болью не одной только Республики Центавр. Когда семь лет назад, в соответствии с законами Альянса, в который теперь входил Центавр, маригольцы проголосовали за независимость колонии, и эта независимость была им предоставлена, ещё никто не представлял, во что это обратится, хотя и понимали, что независимости Маригол захотел именно потому, что слишком недоволен был новой политикой Центавра, поставившего вне закона рабовладение, на котором с самого начала была основана практически вся экономика колонии — в сочетании с крайне широкой лояльностью к иномирному капиталу, которого там на момент объявления независимости было едва ли не больше, чем центаврианского. Размещать предприятия на Мариголе, сроду не щепетильничавшем ни на тему рабского труда, ни на тему санитарных норм (вследствие чего сами селиться на этой планете, строевым шагом следующей к тому состоянию, в котором находилась Тучанкью на момент оставления её нарнами, владельцы в большинстве своём избегали), было удобно многим. Вон, тот же Хистордхан не побрезговал разместить своё высокотехнологичное предприятие в этой клоаке центаврианского сектора — надо думать, какие-то свои выгоды с этого имел. Близость к Голии и Коккару дала Мариголу возможность взять под контроль немалый сектор космического пространства и вершить свои дела практически в открытую и безбоязненно. Опасающимся за свои границы Тумбару и Энтату оставалось только запросить в поддержку дополнительные гарнизоны анлашок, но и это помогало не всегда — маригольцы охотно давали пиратам свои корабли и потом с истинно центаврианским апломбом выкатывали претензии за каждую стычку.
— Главное, вот до чего ж бесят такие, а! Ничего им не докажешь, и внаглую в рожу ржут! Ну то есть, не ржут, конечно, дипломатией у них это называется… Вроде как, это ж вы первые конфликт пытаетесь начать, хотите нам навязать свои условия, кстати и некстати припоминают, что Альянс не военная организация…
— Остынь, Ранкай, что-нибудь начальство придумает. Котто мужик осторожный, тихий, но ему этот базар-вокзал под носом тоже надоел. Может, выйдет на полгодика из Альянса и вернёт колонию под отеческое крыло, раздав там всем удостоившимся ордена и медали… Вообще, если наш богомаз-затейник и правда решил очередной свой подвиг совершить там — а логика тут, как ни покрути, есть, всё же тоже рыльца в пиратском пушку по макушку — то они нас сами позовут. Ещё и в ножки будут кланяться.
Ранкай почесал затылок.
— Так вы думаете, и с «Тенями» этими Маригол связан?
— Ничего невозможного, экономический интерес тут для них очень может быть. Да и политический — сколько мелких миров, в случае распада Альянса и войны, можно к ногтю пригнуть и обобрать, как липку… Да и расшириться под сурдинку…
— Тихо, На’Шор что-то засёк!
— Пираты, беженцы-колонисты? Или…
— И то, и то! Пираты, то ли успевшие слинять оттуда до вот этого всего, то ли протупившие и только сейчас прилетевшие, зажали там колонистов у N-3245, я всего не разобрал, связь среди этих фонящих каменюк понятно, какая, и голоса панические, орут наперебой…
— Это, конечно, край сектора, почти что наша территория, но соваться туда… вот честно, есть ли толк?
Словам Итишшу, при всей жестокости, возразить было сложно — может, полиция и по определению стезя повседневного героизма, но героизм хорош тогда, когда он результативен. Сектор За’Ха’Дума потому и держал столько времени почти официальный статус таких пиратских владений, из которых выдачи нет, что просто так вынырнув из гипера где вздумалось, можно было убиться без всяких пиратов — астероиды, на приличной скорости способные смять небольшой корабль как консервную банку (а большому — принести такие повреждения, что только в утиль), астероиды с магнитными включениями, глушащими связь, кроме тахионной, иногда с излучением, выводящим системы из строя намертво, бомбы… Многие из них, за давностью возраста и ввиду воздействия всё того же излучения, уже не действующие, но не все, не все… Это кроме вопроса, что это может быть и ловушка пиратов, только за последние две недели было три таких случая — пиратская братия, конечно, в бега ударилась, но некоторым для этих бегов требовалось расширение и обновление корабельного парка, ради этого многие шли на всё.
