— До чего ж мудрое решение было в скафандрах выходить — представляю, какой тут стоит запашище.
— Да в любом случае, до этих бы не добрались, — Итишшу, первым дошедший до, видимо, некой центральной залы, показывал на потолок, — крыльев я у них не заметил.
— Ну вообще-то тут и птички тово… Явно не нектаром питаются.
Команда разбрелась по зданию, тихо паникуя от каторжности предстоящего труда — трупы, изувеченные и по преимуществу обескровленные, были везде, и в комнатах, и в коридорах, силовики-дрази возле носилок скучали в ожидании и время от времени постреливали в пробегающих вдоль стен падальщиков — слишком юрких, впрочем, чтоб хоть одно попадание было удачным.
Занимательно, что никто так и не поднял, за всю историю, вопрос, почему у этой планеты не был выставлен карантин по биологической угрозе, по всем правилам. А кто бы выставлял? Сектор ничей, вдалеке от торговых путей — официальных и благопристойных путей, конечно. И вообще, все по соседству всё знают, и вообще, неудобно и говорить о таких вещах, но дилгары прицельно подбирали именно такую бактерию, которая не была б опасна ни для них, ни для их деловых партнёров — меры безопасности в любом случае были на высоте, но поиск такого индивидуального средства был… особым шиком, видимо. Могло ли быть такое, что пираты просто не знали, где высаживаются, что случайно наткнулись на пригодную для обитания планету, более никем разумным не обитаемую? Маловероятно, и хурры, и гроумы, и дрази знали, какая печальная судьба стоит за этими координатами, а из прочих кто не знал — им было, кому сообщить…
— Как это вообще? — ужасался Ли’Хор, задрав голову, — стена-то округлая… Потолок вообще решетчатый… Как он там закрепил эти штыри, припаял электросваркой? Что у нас там теперь в круге? 4, или следующая буква?
Среди этих стен теней вахантцев и эха их голосов ожидать уже бессмысленно, уже много лет у этого места были другие хозяева, оно обжито ими, пропиталось их духом. Назначение этого места действительно теперь сложно установить — часть «родной» аппаратуры была разобрана, на запчасти или на драгметаллы, на другой — в самом прямом смысле на ней, прямо поверх массивных зеленовато-серых корпусов — установлено пиратское добро, талантливые почему-то не до общественно полезных дел руки подцепили его к кабелям питания мастерски, иногда выстраивая хитроумные цепочки из трансформаторов, если напряжение не совпадало. Компьютеры, сканеры, мини-лаборатории… Сейчас всё это в состоянии разной степени повреждённости, хаяк Хинчи из отдела контрабанды аккуратно складывает в большой контейнер разнокалиберные носители информации, вслух удивляясь, почему они не понадобились тому, кто устроил тут этот разгром. А кое-где и перепланировку сделать не погнушались — эти перегородки явно не проектные… Хотя это могли и последние вахантцы, нашедшие здесь последний приют, изначально это здание явно не предназначалось для постоянного проживания, но большинству существ тяжело жить общей страдающей кучей, нужно как-то разграничивать спальные места хотя бы для отдельных семей… Теперь это, конечно, спальные места пиратов, некоторые из этих закутков можно даже назвать по-своему уютными. Если их и смущала необходимость при заселении сперва вынести отсюда горы разложившихся трупов, то ничего об этом не известно. Похоронили они их? Просто выбросили где-нибудь за углом? Сожгли? Среди их вещей, возможно, были какие-то дневники, сохранившие хронику последних их дней, последних мыслей и чувств. Но едва ли эта братия испытывала трепет перед подобными вещами.
— Ничего не понимаю… — пробормотал Вадим, — почему И?
Нарн вслед за ним подошёл к стене, сомнительно украшенной кровавым художеством.
— Это что, мы где-то прозевали столько букв?
— Не думаю…
Дайенн, на всякий случай с бластером наизготовку, пинком распахнула очередную дверь. Опасения были напрасны — крысы, всё те же крысы, с пронзительным визгом скрывшиеся в пробоине в стене, полоща длинными чёрными хвостами. Но честно говоря, лучше б она встретила здесь компанию живых и вооружённых отморозков, чем то, что увидела.
— Во имя Валена…
— Матерь Божья, — в тон ей отозвался за спиной Синкара.
В тусклом свете единственного работающего светильника картина — подвешенная в сети кабелей окровавленная фигура — смотрелась особенно кошмарно.
— Он… мёртв? Хотя, какова вероятность, что — нет… Надеюсь, они… обесточены? Алвареса сюда надо… Что это у нас теперь за символизм — паук в паутине?
— Скорее уж — муха… — Дайенн аккуратно переступала через натянутые тросы, — или марионетка…
— В принципе, логично, — Синкара дёрнулся было тоже, но по некотором размышлении решил остаться на месте. В конце концов, это и не его епархия, ему сейчас надо б было руководить описью всего того, что не сожжено и не раскурочено до полной неопознаваемости, но было такового немного, Сима, пожалуй, справится, — паутина — это про пиратов как раз, сами ж загоняют себя в расставленные этим ловушки… Ну и марионетка — это опять же намёк на шестёрок этих «Теней»… Смотрю, с Алваресом поведёшься — премудростей в мышлении душевнобольных наберёшься. Хотя, мы ведь не знаем, кто он, откуда, этот, прости Господи, художник… Может, по неким своим меркам он как раз нормальный?
— Помилуй Вален наши души… — выдохнула Дайенн, когда добралась до цели. Мороз по коже — это уже не отображало того, что она испытывала сейчас.
Подвешенный, разумеется, был мёртв. Иначе и быть не могло — потому что тело было сшито из кусков разных тел. Голова — косым швом из металлических скоб, идущим от левой стороны подбородка к правому виску — составлена из куска головы землянина и куска — центаврианина. Брови определённо земные, а нижняя челюсть, хорошо просматриваемая благодаря разорванным губам — центаврианская… Левая нога, как видно сквозь продранную штанину — дразийская. Судя по ногтям, правая рука принадлежала бракири. Дайенн отвернулась, выравнивая дыхание — было дурно. Она ко многому себя готовила, видит вселенная, с тех пор, как они занимаются этим делом, она думала, что готова увидеть всё. Как же она ошибалась…
— Что там? — встревоженно спросил Синкара.
Дайенн осторожно отвернула полу куртки химеры — что искала? Что-то, указывающее на личность — кого из тех, кто вошёл в эту кошмарную инсталляцию? Но во внутреннем кармане действительно что-то белело.
— Нет, нет, нет… Во имя всех подвижников, это уж слишком…
С прямоугольника фотографии на неё смотрело лицо напарника. Фото из личного дела, какое когда-то положил перед ней алит Соук. Не желая отвечать, ни себе, ни кому бы то ни было ещё, что и зачем она делает, Дайенн сунула пакет с фотографией не в контейнер для сбора улик, а в карман скафандра. Никто не должен увидеть это, чего б это ни стоило её совести потом. Потом, когда она во всём разберётся… Разберётся, чего бы ей это ни стоило, да. Но сейчас ни единый посторонний взгляд не должен этого видеть.
— Думаю, на этом можно уже и всё, — Кронос Лютари, врач-центаврианин, безуспешно пытаясь почесаться через костюм химзащиты, в каковые, по настоянию Дайенн, облачались все, кто входил в этот отдел морга, понёс к стерилизатору очередную партию инструментов, — а то так и самим кончиться можно… Стреляных уж Кесса оформит, скоро придёт. Не шибкая спешка, хотя бы этих, символичных, разгребли. Что, говорю ребятам, чтоб паковали на отправку? У нас эти, с нарнской границы, ещё невыгруженные стоят. Вся галактика с ума посходила, Иларус помилуй…
Дайенн прошлась вдоль мониторов — ничего такого, чего бы она не ожидала увидеть, на них пока не было. Впрочем, теперь её действительно удивить будет сложно. Не после трупов, вспоротые животы которых были начинены наркотиками и взрывчаткой — ну, положим, этот символизм тут поняли все, чем торговали — тем и нашпиговали. Не после пепла той же самой макулатуры, утрамбованного в пустые глазницы и рты ещё нескольких — тут тоже в принципе всё понятно. Не после этого… конструктора. Что он хотел сказать этим изуверством, впечатлившим даже повидавшего всякое Саргостиора? Что в заговор «Теней» входят представители разных миров? Что все они — земляне, центавриане, бракири, дрази — суть одно? Но при чём здесь фотография Алвареса? Нет, она не готова предъявить коллегам этот выпадающий из схемы, влекущий новые споры, ссоры, мучительные вопросы элемент. Обработанный, в то время, когда Лютари был поглощён исследованием сильно фрагментированного голианского тела, он теперь покоился в её внутреннем кармане, и это делало всю ситуацию ещё более абсурдной, хоть это и казалось невозможным. Алварес носит так фотографию брата, а она вот теперь будет носить — его. До тех пор, пока не найдёт нужные ответы, и лучше этому произойти поскорее. Думается, и алит Соук (хоть с ним она по-прежнему преступно не готова говорить) согласился бы — последнее дело подозревать Алвареса в связи с этим делом, никто в здравом уме не станет свидетельствовать против себя…
