И он перекрестился. Маркел перекрестился вслед за ним. Воротынский тяжело вздохнул, прибавил:

– Осорин в прошлый раз рассказывал, что есть такая страна, где одни слоны живут, а людей нет совсем. И у слонов там не житьё, а рай. Вот как Осорин рассказывал. Или это не Осорин?

Маркел молчал.

– А! – сказал Воротынский. – Иди уже! Если вспомню, после расскажу. А пока иди!

Маркел поклонился низко, потом развернулся и, не надевая шапки, вышел.

Выйдя из дьячей избы, Маркел прошёл немного и остановился. Солнце висело уже низко. Нет, подумал Маркел, в кабак он больше не пойдёт, а то вдруг опять там кого-нибудь встретит. Я, он подумал дальше, лучше пойду сразу на корабль, покуда ничего ко мне не прилипло. И он уже было повернулся уходить, как вдруг почуял, что кто-то смотрит ему в спину. Маркел обернулся и увидел стоящего у тына Родиона Збруева, тамошнего, то есть казанского, губного старосту. Збруев виновато улыбался.

– О! – строго сказал Маркел. – Вот кого я давно не видел! – И сразу же спросил: – Случилось что-нибудь?

Вместо ответа Збруев снова улыбнулся и сказал:

– Маркел Петрович! Тебя нам Бог послал!

– Зачем это? – спросил Маркел.

Збруев подошёл к Маркелу, осмотрелся по сторонам и продолжал уже негромким голосом:

– Да вот прилетели две птички. Одна кудахчет, а другая яйца носит. Которая яйца носит, у той нос крив и бровь разбита, родиною вятская, а которая кудахчет, у той на правой руке нет мизинного пальца. Таких знаешь?

– Нет, не знаю, – ответил Маркел. – Так, может, и тебе их знать не надобно?

– Может, и так, – сказал Збруев. – Да и мне что? Они завтра улетят отсюда, и мне сразу меньше забот. А вот тебе забот сразу прибавится.

– Хватит темнить, – сказал Маркел. – Рассказывай.

А сам подумал: а вот и опять прилипло, хоть никуда и не ходил!

И не ошибся! Збруев продолжал:

– Я их сразу приметил. Вороватые они какие-то! Возле кабака стояли. И с ними тележка, на ней три мешка. Старший, который с кривым носом, всё по сторонам поглядывал. А честный человек поглядывать не будет! И я один раз мимо них прошёл, второй. А после подошёл и говорю: чего везёте, голуби? А они: не твоё дело, старик. А я им сразу тогда: это мы ещё посмотрим, кто старик и кого земля раньше примет! И к голенищу!..

Тут Збруев замолчал и сделал вид, будто задумался. Маркел спросил:

– Так они, что ли, не здешние, если тебя не узнали?

– Да, не узнали, – ответил Збруев. – Потому что служба у меня такая, чтобы меня не узнавали. И я тогда дальше говорю: а это что у вас такое? Они: а тебе какое дело, ты кто такой? Я говорю: я тот, кто надо. А они: мы все здесь те, кто надо! Я думаю… Но тут вижу, идёт Гриднев Ивашка, наш новый таможенный голова. Эти двое сразу к Гридневу. И Гриднев, слышу, говорит, что всё отмечено. Тогда эти двое за свои мешки и к кораблю!

– Корабль запомнил? – спросил Маркел.

– Ну а как же! – сказал Збруев. – Малая насада. Кормщик Васька Ухов. А эти записались так: Ждан Мастрюк, это хозяин, старший, и Фомка Змей, это его работник. Так мне Гриднев сказал уже после всего того, когда они заплатили и сели. А там, на той насаде, кроме них ещё сидят…

Маркел нетерпеливо кашлянул.

– Ладно, ладно, – сказал Збруев. – Так вот, эти пришли, сели, им их мешки сбросили, они сказали, чтобы больше не бросали, их товар воды не любит. Гриднев говорит, это конечно, развернулся и пошёл. А я за ним! И всё узнал!

Маркел молчал, ждал, когда Збруев сам всё скажет. И Збруев сказал:

– Они соль везут, ты представляешь? В Астрахань они её везут!

– Соль в Астрахань? – с удивлением переспросил Маркел.

Збруев радостно кивнул, не удержался и прибавил:

– Они туда бы ещё рыбу повезли! Рыбу в Астрахань! – и засмеялся.

– И что ты про это думаешь? – спросил Маркел.

– Что у них там никакая не соль, – сказал Збруев. – Хоть я один их мешок щупал и он скрипел, как соль! И после рука была солёная. Но это не соль, Маркел Петрович! Кто это будет туда соль возить! Да вот тебе крест, что там не соль! – И Збруев перекрестился.

Маркел помрачнел. Потом заговорил задумчиво:

– Пуд соли – это семь-восемь копеек. А за три мешка, ну, полтора рубля, может, дадут. Теперь отнимаем на рогожу, на шитьё кулей, на их набивку, на таможенные сборы, на провоз до Астрахани, туда же на харчи… И получается, они ещё должны останутся!

– Вот и я про то же! – сказал Збруев. – И поэтому это не соль.

Маркел подумал и сказал:

– Ладно, пойдём, покажешь. И наших ребят возьми. На всякий случай.

Збруев негромко свистнул. Из-за угла вышли четверо здоровых молодцов в простых кафтанах. Маркел и Збруев пошли впереди, а эти четверо за ними.

Солнце садилось. Они вышли из кремля, прошли мимо гостиного двора, или, правильнее, мимо Старого Бухарского базара, и спустились к Нижнему базару. Там, возле Булак-реки, вдоль пристани, стояли корабли. На кораблях ещё не спали. Корабельщики одни сидели у костров, а другие ходили к лавкам и от лавок и, как говорится, причащались. Збруев, таясь, начал показывать ту малую насаду и тех как будто бы купца с работником. Потом Збруев сказал, что в таможенной книге эти двое молодцов, как он их назвал, записались вологодскими, а едут они будто в Астрахань. А ещё на этой же насаде едет человек с двумя работниками, они везут конские шкуры. А ещё там трое везут лес. Лес, сказал Збруев, везут на Саратов, Саратов – это новый город, им надо много лесу, они строятся. Маркел слушал Збруева, кивал, а сам всё поглядывал на те мешки, прикидывал. Потом наконец решился и сказал вполголоса:

– Берите! В мерную избу его!

Збруев кивнул своим, они пошли за ним, взошли на ту насаду. Збруев, было видно, начал что-то говорить, размахивал руками, старший злодей поднялся, збруевские люди сразу заломили ему руки, повели с насады. Вели двое, третий нёс мешок, Збруев шёл за третьим, а ещё один остался на насаде, возле второго, младшего злодея. Младший сидел молча, не шумел. Когда Збруев проходил мимо Маркела, Маркел повернулся и пошёл за ним. Вначале никто вокруг на них внимания не обращал, и только уже потом народ стал останавливаться и смотреть на них, а то даже и спрашивать, в чём дело.

– В мерную избу ведём, – ответил на ходу Маркел. – На перевес. Соль нарочно замочили, ироды!

До мерной избы было близко. Когда они к ней подошли, Збруев постучал условным стуком, им открыли. Маркел первым вошёл в избу, велел засветить огонь и позвать Гриднева с книгой. Один из мерных сторожей пошёл за Гридневым, второй стал возиться со светом. Маркел осмотрелся. В красном углу, прямо под образами, висела государева таможенная сажень с государевой печатью, на полках вдоль стены лежали гири, стояли мерное ведро и посуды помельче, а в углу громоздились здоровенные хлебные весы-тереза с десятипудовыми чашками. Маркел сел на лавку, закинул ногу на ногу. Злодей, опустив голову, стоял помалкивал. Маркел спросил:

– Ждан Мастрюк, нос крив и бровь разбита, родиною вятский, так?

Злодей молчал.

– А соль чья? – спросил Маркел. – Или, может, это и не соль совсем?

Злодей вздохнул и посмотрел на Маркела. Маркел подмигнул ему, сказал:

– Я, братец, про тебя всё знаю. И я сейчас всё про тебя расскажу. Я только жду, когда все сойдутся.

И обернувшись, велел, чтобы ему дали воды. Воду дали быстро. Маркел пил не спеша, поглядывал поверх кубка на злодея. После поставил кубок возле себя на лавке, посмотрел на злодейский мешок, уже лежавший на столе, среди бумаг, и опять усмехнулся.

Открылась дверь, вошёл рослый толстый человек в дорогущем кафтане и с книгой под мышкой, повернулся к Маркелу и поклонился ему. Маркел кивнул в ответ. Збруев шепнул, что это Гриднев. Гриднев, тут же вспомнил Маркел, таможенный голова, ага. А Гриднев, осмелев, спросил:

– Случилось что-нибудь?

– Пока что ещё нет, – сказал Маркел.

Опять открылась дверь, вошёл Кирюхин, осмотрелся, увидел Маркела, пошёл и сел рядом с ним. Маркел встал и повернулся к Гридневу. Гриднев порылся в своей книге и прочёл, что Ждан Мастрюк, родиною вятский, и при нём один работник, везёт в Астрахань соль, три мешка, восемнадцать пудов.