Затем из уличной темноты появилась полицейская машина в огоньках, как новогодняя елка. Из нее выбежали два крупных мужчины в форме и тяжелыми ботинками загремели по лестнице.

Закричала женщина, кажется, та, кто пару минут назад радостно смеялась. Ее «Не имеете права!» и «Мы вас не вызывали!» потонули в оре полицейских, послышались удары, возня. После мужчины снова показались на улице. Они вели дядю Филиппа в наручниках.

Лицо его было веселым, он поднял голову, кажется, жена окликнула в окне. Встретился глазами с Алисой, улыбнулся ей. Полицейские ударили мужчину головой об машину, запихнули внутрь и уехали под визг мигалок.

За стеной послышался хруст: кто-то мел пол и убирал разбитую посуду. Из коридора донесся звук шагов, стук в дверь, а затем хозяйка гостиницы спокойно сказала кому-то из родственников Филиппа, что еще одна такая драка и она выселит «их табор на помойку».

На какое-то время после ее ухода все словно замерли, затаились. Казалось, жильцы обдумывали угрозу хозяйки, но привычки возобладали, и жизнь потекла своим чередом. Кто-то поставил чайник, раздалось бульканье, и тот щелкнул, когда вскипел. После по коридору затопало множество ног, и, как раньше, открывались и закрывались двери, где-то включили телевизор, запахло едой.

Алиса хотела написать о произошедшем в «Фейсбуке», но решила не привлекать к себе лишнего внимания. Да и не поверит никто. Достала из сумки письма и еще раз перечитала их несколько раз.

Утром все выглядело как обычно. Алиса выписалась из номера и поехала домой.

Письма оставила в гостинице, на подоконнике. Еще ночью решила, что, наверное, в этом и заключалось ее предназначение – вернуть их обратно. Они были частью гостиницы, ее историей.

После сразу почувствовала себя гораздо комфортнее. Письма, как и воспоминания о прошедшей ночи, только тяготили ее. Алиса с радостью вернулась к привычной жизни, где с ней никогда не приключилось бы ничего подобного.

– Придется съесть ее, если хочешь выйти отсюда. Таков закон: убил – съешь.

По словам адвоката, Алексею очень повезло. Буквально год назад за то же самое ему светила бы только пуля в затылок. Сейчас появилась возможность остаться в живых. Всего-то пара деталей. Вам интересно?

Он подсел поближе. Ворот розовой рубашки украшал значок, на нем вилка протыкала насквозь жирный кусок мяса.

– Все из-за моды на мумификацию голов. Каждый теперь решил, что будет жить вечно, – продолжил адвокат.

По крайней мере, он так считал. Теперь в делах об убийствах, особенно в случае Алексея, предлагалось два варианта развития событий, на выбор осужденного: либо привычный вышак, либо… – Тут он стал говорить немного тише и отстраненнее: – Либо вам придется съесть 5 % тела жертвы за трое суток.

– Чего? – такого поворота Алексей не ожидал.

– Пять процентов тела, – медленно, словно дегустируя каждую букву, повторил адвокат. Его рот при этом немного подергивался влево.

– Труп, что ли, жевать? – переспросил осужденный.

– Да, – ответил адвокат. – Сырой, – зачем-то уточнил еще он.

После стал сбивчиво нести совершенную околесицу: мол, Лехе еще повезло, если бы он убил ребенка до 5 лет, то пришлось бы съесть его целиком, от 5 до 12 лет – половину, и только после 12 положено съедать всего пять процентов тела.

– А если утопленник? – непонятно зачем поинтересовался Алексей.

– Тогда бы вам очень не повезло, – заметил адвокат. – Зато вы не представляете, как сильно упала статистика убийств на воде, – он как будто даже тихонечко хмыкнул, но постарался замаскировать смешок под кашель. – Так вы согласны?

Адвокат еще раз повторил вводные данные: Алексею предстояло провести три дня в камере с телом жертвы и в течение этого срока съесть 5 % тела. Если все пройдет как надо, он окажется на свободе.

– Есть небольшие ограничения – вы не сможете выезжать за границу и работать с детьми, но ценой тому свобода. СВОБОДА! – В финале адвокат почти перешел на крик, капельки слюны изо рта разлетались во все стороны, словно победный салют. – Вы согласны? – И, не дожидаясь ответа, сунул Алексею под нос кучу листков и ручку: – Подписывайте бумаги. Тут, тут и тут. За вами придут.

Получив все необходимые закорючки, он резко вышел, захлопнув дверь камеры и оставив парня одного.

На следующий день Алексея раздели догола, помыли и отвели в плохо освещенную камеру, в углу которой лежал труп без головы. Койки не было, туалета тоже. С него сняли наручники, и охранники молча ушли, не отвечая ни на один вопрос. Железная дверь захлопнулась. Пол был холодным.

На стене висели электронные часы, которые отсчитывали оставшееся время.

– Ну, привет, Галя, – поздоровался Алексей с трупом.

Присел рядом и прикоснулся пальцами к туловищу. Оно было прохладное и очень гладкое, как будто мраморное. Алексей не мог представить, как его грызть, раньше он только обнимал и целовал это тело. Сел в другой угол камеры и закрыл глаза. Не мог понять, зачем он вообще на это согласился.

Однажды в отпуске они попали на незнакомый пляж. Галина предложила купаться по очереди, боялась, что украдут сумку, там лежали фотоаппарат и телефон.

Он заплывал далеко, и холодное течение скручивало ноги, словно тянуло на самую глубину. Страшно не было, хотелось плыть дальше, туда, где белый пароход проходит под мостом и скрывается за его тенью.

Алексей почти доплыл, пока не услышал оглушительные крики. Вдалеке парни прыгали с моста в воду. Он посмотрел в их сторону: как только один коснулся телом воды, то, как марионетка из сувенирной лавки, резко дернулся, обвис, как будто сломался, и пошел ко дну. То же самое произошло со вторым, – словно кукловод отпустил крестовину с веревкой.

Сверху кричали, и третий бросился на помощь друзьям. Позвоночник парня хрустнул от удара воды, и голова запрокинулась набок. Он увидел, как за долю секунды тело сгибается под неестественным углом, и, кажется, даже услышал этот треск ломающегося льда, после которого дышавший, здоровый человек превратился вдруг в пустую оболочку.

Галина махала руками на берегу, на плече висела сумочка. Отчаявшись, она подняла полотенце и решила использовать его как флаг. Вскоре песок попал в глаза, она зашла в воду и начала умываться одной рукой, а другой продолжала махать: возвращайся.

Алексей поднял голову. Тело так и лежало в дальнем углу камеры. Подошел. Это мог быть кто угодно, перевернул. Узнал Галю по родинкам: на животе они располагались в виде треугольника. Вспомнил, как в шутку жена сказала, что по ним будет проще всего опознать ее после аварии.

Попытался приподнять ногу, трупное окоченение вроде прошло. Стоя жевать как-то нелепо, что же теперь, сидя грызть мясо, как собака?

В течение дня охранники сунули в окошко только две полторашки воды в пластике, еды не приносили. Одну он успел выпить и использовал тару для малых нужд, вторая пока стояла нетронутой.

Интересно, 5 % – это сколько? Допустим, она весит 70 кг, без головы пусть будет 65. Делим на 100, умножаем на 5, выходит 3 с лишним кило. В день по килограмму, вот почему еда не предусмотрена, разумно. Что ж, пора начинать.

Ночью не мог заснуть: лампа над трупом предательски моргала. Казалось, вот-вот и потухнет. Прошло несколько часов, она отключилась на пару секунд, но снова зажглась, свет стал слабее.

Алексей пытался погрызть зад, в какой-то момент представил себя со стороны, рассмеялся, выпил немного воды и сел у стены на корточки. Возможно, отключился на пару часов: он перестал следить за временем.

Два года назад у Гали нашли рак. Он затронул те очаги мозга, которые врачи сочли неоперабельными. Срок поставили полгода, протянула она гораздо больше.