Дальше. Допустим, оборудование ты закупишь, привезёшь, заплатишь НДС и пошлину – как раз двадцать пять процентов дополнительно. Оформишь лицензию. А кого поставишь работать? Хорошие специалисты, я уже сказал, все на Западе. Правдами и неправдами. Значит, в лучшем случае, тебе придётся брать «второй сорт» – не ленивых, трудолюбивых, но НЕ прорвавшихся на Запад. Либо – не выдержавших там конкуренции.
– А если пригласить иностранных специалистов?
– Не вариант. Во-первых, уровень их зарплат ТАМ несоизмерим с нашими зарплатами. А если даже предположить, что и на их зарплаты ты найдёшь ресурс (это – сотни тысяч в год, твой миллион, считай, сразу закончился), то за переезд к нам они автоматически захотят двойной тариф. Это я тебе тоже профессионально говорю.
Теперь смотри: профильное оборудование – только импорт, для тебя – автоматически на двадцать пять процентов дороже, чем для аналогичной западной лаборатории из-за растаможки по нашим дурацким законам.
Специалисты: либо – неудачники, если наши. Либо – минимум в два раза дороже уровня западного рынка труда, как компенсация за переезд сюда.
Это повлияет на себестоимость «продукта», который будет выдавать твоя лаборатория? Сразу оговоримся. Сегодня нет никаких оснований ожидать перемен к лучшему. Вся отрасль, если говорить о медицине и генетике, в нашей стране движется по инерции на старом базисе времен СССР. НО того запаса прочности уже нет, он давно устарел. А нового ничего не создано и не создаётся. И не создастся – поскольку текущий государственный подход это исключает. Медицина и генетика – отрасли, в которые сегодня надо вкладывать миллиарды. Чтобы хотя б иметь шанс получить результат через десять – пятнадцать лет. У нас есть соответствующие инфраструктура, законодательство, ресурсы, программы? Компетентно говорю: нет.
– Да, конечно, – загружаюсь я, – получается, у нас все исследования и их результаты минимум в два – три раза дороже. Это если удастся решить проблему кадров, что уже само по себе риск. А ведь её можно и не решить…
– Но и это не всё. Как только ты – если! – начнёшь получать какой-то приемлемый результат, ещё и способный конкурировать с Западом, к тебе тут же придёт наше Государство. И в лучшем случае, останешься без своей лаборатории, но с деньгами. В худшем – управлять твоей лабораторией будут совсем другие люди. Совсем не по твоим планам исследований и не по твоим задачам. Так что реальны только два варианта. Либо твоя лаборатория банально прогорит, не выдержав конкуренции с более технологичным Западом. Либо – если ты каким-то чудом начнёшь побеждать – у тебя всё равно в итоге не будет такой чудесной лаборатории.
– Как так? – удивляюсь. – Это что, узаконенный государственный рэкет?
Стеклов молча хлопает меня два раза по плечу.
– Саня, ты – хороший, добрый, чистый парень. Лично я желаю тебе лишь удачи, и не только из меркантильных побуждений. Ты пришёл за советом? Считай, что я – твой дядя. Вот мой тебе совет: первое – деньги. Думай, где взять деньги на твои затеи. Очень большие деньги. Они главнее, чем твои мозги, пусть и неординарные. Второе: когда у тебя получится обеспечить эти деньги, ты сам, на основании личного опыта, поймёшь, почему в нашей стране такую лабораторию открывать не нужно. Начерно – я тебе описал: твой продукт просто на ровном месте окажется в два раза дороже импортного. Кому он будет нужен с неконкурентоспособной ценой? Уже молчу о конкурентности результата… И напоследок. У меня есть сын, от бывшего брака, но мы общаемся. Он в прошлом году окончил школу. Я лично отговорил его идти в медицинский. Вот максимум, что я могу для тебя сделать – это честно сказать: забудь об этой стране, как о базе для твоей идеи. Тут у тебя ничего не получится. Ни по кадрам. Ни по оборудованию. Ни по реализации результата, если вдруг (!) ты каким-то чудом получишь что-то интересное.
– Неожиданно, – ставлю чашку на стол. – Есть о чём подумать. Спасибо за информацию и кофе, не ожидал.
– Саня, это жизнь. А ты ещё – просто мальчик в ней. Умный, добросовестный, пытающийся идти путём, который лично я, как старший товарищ, очень уважаю, – но просто мальчик. Который не до конца понимает практические реалии.
Ещё минут пять мы молча пьём кофе, думая каждый о своём. Как-то беспросветно. Хотя я понимаю, что он прав. Моих знаний хватает, чтобы, критично всё обдумав, с ним согласиться по всем пунктам.
– А как добиваться успеха на Западе – я тебе не советчик. Я как раз из разряда неудачников, которые на Запад прорваться не смогли. Разве что, пользуясь возможностями и плюсами нашей реальности, развить и отточить твои собственные умения и навыки тут.
– Что вы имеете в виду?
– Мой однокурсник открыл на паях частный медцентр. Сам в нём – главврачом. Возле кабминовской больницы. Половина его специалистов – также оттуда. Клиенты – люди, которым по средствам лечение на Западе, но в силу разных причин они не могут туда мотаться. Я там своего товарища регулярно консультирую – частным порядком, поскольку администратор и бизнесмен он чудесный, а вот врач – не особо. У меня и там бывают случаи, по которым я бы с удовольствием консультировался с тобой. Если ты решишь системно разрабатывать и тренировать свои навыки – могу посодействовать с «полигоном». Там лично для тебя есть вариант развернуться в хорошем смысле, под компетентным присмотром, не опасаясь никаких подводных камней.
– Можно ещё кофе?
– Да без проблем. Только сам заваривай. – С.В. подходит к открытому окну и закуривает. Пока засыпаю кофе, пока закипает вода, обдумываю то, что сейчас услышал. Прихожу к очень некомфортным выводам:
– Сергей Владимирович, получается, вы сейчас намекаете, что, с точки зрения перспектив развития фундаментальных основ генетики и медицины, наша страна – аутсайдер? И находиться географически тут, «внутри системы», всё равно что Шумахера пересадить на «Жигули» или «Запорожец»?
– Я тебе не намекаю, а открыто пытаюсь это донести. Более того. Это – не моя частная позиция. Это – позиция нашего замминистра по науке. Озвучиваемая и в парламенте, и в кабмине, и даже на более высоком уровне. Но чтобы что-то изменить, нужна готовность страны вкладывать миллиарды сегодня. Без гарантии что-то получить завтра. А о долгосрочных инвестициях в фундаментал по генетике или медицине именно в нашей стране речь не идёт.
Я тебе больше скажу. Есть такая вещь – называется «международное разделение труда». Обычно о нём говорят экономисты, но у врачей что-то подобное тоже есть. Вот мы традиционно сильны в военно-полевой хирургии. Корифеи, гордимся, никто уже больше ста лет не спорит. Шри Ланка, например, сильна в трансплантологии – другое дело, что там 90 % мирового «чёрного» рынка трансплантаций. Но сейчас не о том… Германия – традиционно сильная психиатрическая школа. Китай очень силён в сфере опорно-двигательного аппарата: кости, суставы, скелет – это то, то я вижу как врач нашей школы. Не могу никак оценить Пекинский Университет Народной Медицины. Есть мнение, что они сильны и в профилактике – но тут сложно обсуждать; трудно доказать, что ты заболел бы артрозом, если ты им не заболел…
Так вот. В рамках международного разделения труда, применительно к медицине, у нас есть свои ниши. Хотя бы и кардиохирургия. Но даже там последнее слово в имплантах сказано не нами: наши классные хирурги делают классные операции чужими материалами и на чужом оборудовании. Более того. Чтобы сертифицировать оборудование в стране, знаешь, сколько нужно времени?
– Сколько?
– А порой и до трёх лет. А сколько времени нужно, чтоб его разработать, «довести» и подготовить под ключ к сертификационным испытаниям? То-то и оно. А сколько денег? Это – целая индустрия, в которой мы не то что аутсайдеры. Мы вообще не участвуем.
– Это как идёт чемпионат по плаванию, а наша страна не приехала в нём участвовать?
– Да. Можно и так сказать, – смеется Стеклов. – Какое-то время мы ещё «проедем» на инерции предыдущей подготовки. Но через несколько чемпионатов мы отстанем и в методиках подготовки пловцов, и в методике подготовки тренеров, и бассейны – если этой аналогией пользоваться – износятся и закроются. А новых бассейнов мы не строим. И открыто заявляем, что строить не на что. Так что, опять же пользуясь твоим языком, если ты хочешь быть в десятке лучших пловцов мира, тебе нужно переходить из сборной Танзании в другую страну – туда, где хотя бы есть бассейны и вода в них.
