Кровь из рваной раны на ноге, пульсируя, выбрасывается небольшим фонтанчиком. Наверное, в ритме пульса – не знаю, я не местный и не врач.

Девочке лет десять или около того: худенькая, высокая для своих лет. Школьная форма и ранец. Водитель автобуса, сбивший её минуту назад, ходит вокруг, машет руками, как журавль крыльями, и пытается доказать окружившим его людям, что он не виноват.

Сотрудник местной дорожной полиции с погонами капитана – высокий, седой, как лунь, поживший мужик лет сорока пяти с тяжёлым взглядом – кладёт водителю автобуса руку на плечо и коротко матом просит не мельтешить.

«Скорая помощь» уже едет. На часах – около восьми утра.

Странно. Я жив. Хотя и явно не дома.

Более технологичное оружие поначалу помогало. Но потом твари навалились, не считаясь ни с чем, как будто понимали, что нас нужно остановить любой ценой.

Когда погиб командир десанта, Керк тут же отдал приказ отступать, но мы этот приказ проигнорировали: задание надо было выполнить. А вернуться у нас всё равно не вышло бы – нас задавили бы числом на обратном пути. Спец-заряд был с собой, и мы решили хотя бы «достать» источник всех наших неприятностей. Если получится. То, что в этот раз отбиться не удастся, нам было очевидно. В отличие от Керка, который «рулил» с орбиты.

После этого в тактической сети один за другим стали гаснуть огоньки членов группы, по мере выбывания людей. Десант был из двадцати пяти человек, командир выбыл первым, последним в сознании оставался я.

Ловить уже было нечего, пришлось подрывать боеприпас. Лично. Что я и сделал.

Потом стало понятно, что экосистема действительно чувствовала наши намерения. По крайней мере, в части агрессивности. В момент подрыва, поставившего точку в моей истории в нашем мире, остров со всей флорой и фауной, оказавшийся каким-то органическим частотным модулятором, щедро поделился со мной всеми доступными ему частотами. Выплеснув в эфир, как тогда показалось, модель Вселенной. В виде одного сжатого сигнала. Фрагментарно осевшего лично мне, прямо в мозги. Про всех остальных, числом двадцать четыре, ничего не знаю.

И вот я прихожу в себя. В теле какого-то рахита (прости, Создатель, но тело – действительно не фонтан), в кислородно-азотном мире, который явно не мой, с непонятной мешаниной в голове. Заканчивая утреннюю пробежку и направляясь от озера к дому.

Не успев прийти в себя, на пешеходном переходе сталкиваюсь с толпой людей, окруживших эту девочку, местный автобус и его водителя.

Вместе с телом наследую и мозг аборигена плюс всю информацию в нём. Разбираться с наследством, похоже, придётся позже: под девочкой – лужица (пока) крови, которая растёт с каждым толчком фонтанчика, вылетающего из бедра, точнее – из разорванного сосуда на бедре. Девочка в сознании, но слабеет на глазах.

Люди вокруг почему-то как заторможенные. Они что, не видят, что ещё немного – и будет поздно? Или это вижу только я?

Естественная система образования тромбов при разрыве сосуда у неё почему-то не сработала. Если оставить всё как есть, эта девочка просто умрёт на глазах у массы задумчивых взрослых. У которых нет с собой даже простейших универсальных аптечек. Что за мир?

Ещё несколько минут – и всё. Если все так и будут ждать «скорую». А если эта их «скорая» приедет через пятнадцать минут? Или через полчаса?

Раздвинув людей, быстро подхожу. Спрашиваю полицейского капитана, что со «скорой»? Потухший взгляд капитана оживает, сфокусировавшись на мне:

– Ждать ещё минут десять. Только одна машина в районе, пересменка с дежурства, пробка по Петровской. Наши уже дали сопровождение, чтоб организовать «зелёную улицу» по маршруту, но машина едет через пробку. А ты что-то можешь сделать?

Что ему ответишь? Выгляжу я, наверное, в этом теле после «вселения» старше своих лет. И принять меня за студента мед. института можно вполне. А то и за молодого непьющего выпускника оного. Или интерна. Но вопрос стоит не так, как он его ставит. Вопрос – смогу ли именно я, именно здесь и именно сейчас?

С травматическими повреждениями и рваными ранами я имел дело у нас, но сейчас я абсолютно не в курсе анатомии и обмена веществ местных. Насколько они совпадают с нашими?

В наследство досталось катастрофически мало информации: пацан в свои шестнадцать, кажется, не то что сам не учился, а даже старательно затыкал уши бананами в школе, где его всё же пытались чему-то научить. У нас его и в пять лет не выпустили бы из карантина с таким багажом, не то что в шестнадцать…

Плюс – на ситуацию накладывается шоковое состояние девочки; на её помощь и даже на точную обратную связь рассчитывать не приходится. Вдобавок, ей около десяти лет – значит, ресурсы организма гораздо меньше, чем у взрослого, и болевой порог ниже, и вообще…

Две секунды на сканирование её тела. Новые способности радуют, но до конца с ними ещё не разобрался.

Самое главное повреждение – оно просто алеет в контурах её тела – это рваная рана бедра. Ну и перелом бедра, до кучи. Закрытый, поперечный, неполный. Перелом в данном случае не так важен. Основная проблема в том, что у неё просто вырван «с мясом» кусок бедра. Такое впечатление, что автобус зацепил, как косой или саблей. Бампером по касательной, что ли?

Сейчас без разницы.

Трачу ещё три секунды, чтоб убедиться, что у неё нет перелома позвоночника. По этому поводу есть масса тонкостей.

Всё не так плохо.

Только бы справиться с этим крупным сосудом (мелкие – не в счёт). Главная опасность – растущая кровопотеря.

Обезболиваю, как могу, посылая свой импульс в её нервную систему. И тупо пережимаю пальцем кровящий сосуд.

Его теперь нужно продержать в таком состоянии до приезда «скорой». Что и делаю.

Вот кровь почти остановилась. Ура.

Подымаю голову: люди вокруг никуда не делись, переговариваются о чём-то своём, капитан смотрит в небо и что-то беззвучно шепчет. Спрашиваю его:

– Что по «скорой»?

– Сейчас, две минуты. На соседней улице.

Наконец, из-за спин людей выныривает женщина-врач и становится на колени рядом со мной.

Ура. Успели.

Поднимаюсь с колен и, сделав два шага назад, скрываюсь за спинами людей. Уходя, вижу, как полицейский капитан кладёт руку на шею водителя автобуса, направляя того к полицейской машине:

– Давай! Поехали.

Мои адаптационные механизмы всё-таки включаются. Скорость мыслительных процессов вырастает, и к тому моменту, когда я покидаю место ДТП, информация в голове полностью укладывается.

Во-первых, местные действительно «живут медленнее» – из-за скорости метаболизма при 1G, в отличие от моего родного 2G. Думают, соответственно, с той же скоростью, с которой и живут.

Во-вторых, все три части моей личности прекрасно согласуются между собой: моё прошлое в нашем мире. Прошлое этого парня, Саши, в которого меня занесло. И импортированный островом-модулятором при взрыве «пакет» нашей экосистемы.

Прихожу домой, не понимая, что делать дальше: чувствую, что не всё могу оценивать адекватно.

Впрочем, самое главное – жизнь продолжается.

Направляюсь на кухню. Смотрю с полминуты в окно и чувствую голод. В широкую кастрюлю отмеряю стакан муки. Потом – полстакана кефира. В кефир – пол чайной ложки соды, перемешать. Вымешиваю три минуты тесто до появления в нём пор. Раскатываю тесто в один большой тонкий слой. Густо намазываю томатной пастой. Выдавливаю измельченные два зубка чеснока. Щедро посыпаю тёртым сыром, потом впечатываю десяток колец сыровяленой колбасы.

Спохватываюсь и добавляю слой мелко нарезанных помидоров и перца чили.

Духовка уже разогрелась.

Ставлю полученное на пять минут в духовку на двести пятьдесят градусов. К тому времени, как моя пицца, судя по запаху, готова, я уже пью томатный сок.