— И как зовут брата?

— Сильд!

— Орест, это ты?

— Сильд?

Однако и после этого дверь не открылась. Сильд напряжённо сопел, чем-то бренча.

— Ты нездоров? Что случилось?

— Я в порядке, — ответил Сильд, слегка запнувшись, будто не был в этом до конца уверен. — А ты?

— Мы тоже в порядке, впустишь нас?

— А кто с тобой?

— Маг. Он спас меня от кабеса.

— Вас не покусали?

— Нет.

Наконец дверь приоткрылась, и Сильд пригласил войти.

— Что же ты гостей на пороге держишь, — незло пожурил Орест, хлопая брата по плечу.

Сильд покачнулся, с трудом удерживаясь на ногах.

— Что с тобой? — перепугался Орест.

Сильд в их родном городе помогал кузнецу, и хоть душа к этому ремеслу не лежала, но силой его бог не обидел. Теперь же высокий широкоплечий парень был похож на тень: даже в зыбком свете свечи была заметна нездоровая сероватая бледность кожи и глубоко запавшие глаза. Одежда висела на нём мешком.

— Просто надо отдохнуть, — как-то заученно проговорил Сильд, жестом приглашая замявшегося у дверей Грома проходить в сени. — Как добрались? Я, честно говоря, просто хотел дать знать о себе, но очень рад, что ты пришёл.

Пока Орест рассказывал, как он добирался, где ночевал и кого встречал по дороге, Гром испросил позволения провести обследование. Когда не особо вникший в суть вопроса Сильд кивнул, тот быстренько взял у него кровь на анализ и, не имея даже половины тех настроек, что были бы у андроида-медика, диагностировал ему анемию и крайнюю степень истощения организма.

Это было странно, потому что еда в доме была: каша и тушёные овощи томились в греющей ровным жаром печи, в подполе имелись засоленные грибы, квашеная капуста, варенье. Не было похоже, чтобы Сильд голодал, и никаких подозрительных микроорганизмов или неорганических соединений в его крови Гром не обнаружил. Однако парень вяло прихлёбывал земляничный чай и зябко кутался в шерстяную жилетку, хотя в доме было тепло, даже жарко.

— У вас тут есть, где порыбачить? — осведомился Орест, уминая вытащенную на стол снедь за обе щёки — в последние несколько дней он перебивался сухой краюхой хлеба и дикими кислыми яблочками, что не притупляли, а скорее подстёгивали голодное бурчание в животе. — Может, прогуляемся утром?

Сильд замотал головой, глядя на брата с явным неодобрением.

— Зачем это? Тут ведь всё есть. И рыбы Умар мне недавно натаскал, я засолил, — парень потопал ногой по крышке погреба, давая понять, где находится рыба, если Орест её хочет.

— Кто такой Умар?

— Это мой друг, — Сильд замялся перед определением.

Орест посмотрел на брата с подозрением: в сбивчивом шёпоте матери проскакивали слова «спутался» и «отпусти господь его грешную душу на покаяние». Орест полагал, что Сильд мог спутаться с гулящей женщиной, кою уважаемая матушка не одобрила, и поэтому брат ушёл из дома.

Теперь же выходило, что Сильд спутался с продажным мужчиной, который заходит время от времени, чтобы занести еды, а остальное время проводит в состоянии блуда, который Сильд, судя по состоянию его здоровья, не одобряет, но повлиять на ситуацию никак не может.

— С каких это пор ты стал таким затворником?

— С начала эпидемии?

— Какой эпидемии?

— Ржавой лихорадки, — пояснил Сильд таким тоном, что Орест почувствовал себя неучем.

— Не слышал ничего о такой лихорадке.

— Уверен, что кабес вас не покусал?

— Поверь, если бы этот нас укусил, было бы заметно. Почему ты спрашиваешь?

— Кабесы разносят ржавую лихорадку.

Орест скосил глаза на Грома, надеясь на какой-нибудь комментарий по теме, но тот сосредоточенно смотрел в стену, не демонстрируя желания принять участие в разговоре.

— Что-то приближается к дому, — ровно проговорил он, не меняя положения головы.

— Чего? — удивлённо протянул Орест.

Он не уделил должного внимания тому, что Гром вывел его к деревне и нашёл дом, посчитав, что тот просто знаком с местностью или хорошо видит в темноте. Но новость о том, что Гром видит сквозь стены, изрядно его удивила.

— Оно походит на человека, но не испускает тепло.

Ещё и температуру тела способен оценить на расстоянии. Через несколько секунд в дверь два раза коротко стукнули.

— Умар! — заулыбался Сильд, поспешив открыть.

— Ну, как ты? — мягким баритоном протянул высокий привлекательный мужчина, проходя в дом с большой плетёной корзиной. — Я орехов принёс, ты ведь хотел?

— Хотел, — лицо Сильда было совершенно счастливым.

Орест мог бы намекнуть Сильду, что тот ведёт себя нелепо, разглядывая предмет своей любви с таким обожанием. Если бы ему самому удалось отвести взгляд от неземного Умара.

Весь его облик, начиная от гладких чёрных волос, зачёсанных волосок к волоску, до осанки и элегантного наклона головы, был пропитан достоинством и изяществом, и Орест терялся в догадках, где Сильд умудрился откопать такого графа. И чем это божественное создание могло не угодить их маменьке?

— А кто твои друзья? — обратил на них своё внимание Умар, поощрительно улыбаясь Сильду, который видимо безуспешно пытался вспомнить, кто эти люди рядом.

— Это мой брат, — наконец промямлил он, — и его друг.

— Да, без друзей нынче никуда, — мужчина улыбнулся ещё шире — теперь целенаправленно Оресту.

И тот бы охотно подошёл ближе или даже сиганул с отвесной скалы, если бы это заставило Умара продолжать вот так улыбаться, однако Гром непоколебимо поймал его за шиворот и задвинул себе за спину. Так же он поступил и с Сильдом, который перестал контролировать слюноотделение, а потом: короткий свист, голубая вспышка, и сиятельный Умар, мешком осевший на пол.

Сильд издал ужасающий крик, бросаясь к нему, однако через секунду попятился с воплем ужаса: груда тёмного тряпья зашевелилась, и Умар, пошатываясь, встал. Только теперь это уже был не элегантный королевич, а сухой сморщенный старик с безволосым деформированным черепом и острыми рваными ушами. Издав леденящий душу визг, он бросился вперёд, скаля заострённые зубы.

На этот раз Грому удалось отрегулировать плазменную пушку так, чтобы упыря умертвило, но не размазало по стенам, и дом погрузился в напряжённую тишину, прерываемую редкими всхлипами Сильда, что повторял имя Умара.

— Ну-ну-ну, — вышел из ступора Орест, бросаясь к брату и заключая того в объятия. — Всё хорошо, я с тобой, всё будет хорошо.

Пока парень уговаривал-успокаивал Сильда, Гром вынес на улицу ставшее ещё более безобразным тело упыря и покромсал его лазером во избежание повторного восстановления. Потом обошёл дом, проверил ставни и вернулся в сени.

— Это ты дёргал ставни? — негромко поинтересовался Орест, размеренно гладя Сильда по волосам.

Тот лежал головой на его коленях, сжавшись в комочек под большим пуховым одеялом. Сам Орест сидел на кровати.

— Я, — кивнул Гром.

— Закроешь тогда ещё засов на двери?

— Я планировал прогуляться по округе.

— Что? — Орест подался вперёд. — Ты спать не собираешься?

— Нет.

— Я могу уступить тебе место на кровати, — настаивал Орест, — или вот, возьми одеяло и ляг на печку.

— Я не нуждаюсь в отдыхе.

— Как это, не нуждаешься? Каждый человек должен спать время от времени.

Гром оставил вопрос без ответа, зато убедился, что его по какой-то причине всерьёз считают человеком, даже несмотря на выдвигающееся из ладони дуло плазменной пушки и микрощупы для манипуляций.

— Гром, не дури, пожалуйста. Не хочешь спать, просто полежи. Не уходи.

Приказы человека по-прежнему котировались «быть рассмотренными в первую очередь», даже если этот человек не был его куратором, так что Гром не стал спорить.

***

С той памятной ночи прошло несколько недель. Жители Брушевки были воодушевлены избавлением от упыря, и хотя к Сильду всё ещё относились с прохладцей и подозрением, Гром для них был героем с большой буквы, поэтому ссориться с его друзьями никто не рисковал.

Сам Сильд потихоньку расхаживался, и хотя его психоэмоциональное состояние оставляло желать лучшего, он, по крайней мере, уже не выглядел так, будто был одной ногой в могиле. Подумать только! Парень был уверен, что его любят, а оказывается, Умар заботился о нём не больше, чем люди заботятся о домашнем скоте. Потчевал байками об опасности внешнего мира, поставил в полную от себя зависимость, и всё для того, чтобы сцеживать кровь, как сцеживают молоко у дойной коровы.