– Простите…

Павел завороженно смотрел, как влажное пятно расползается по правой груди девушки. Тонкая ткань ее рубашки вмиг намокла и облепила ее правую грудь. Корнилову показалось, что через ткань он видит ее розовую плоть.

– Благодарю, мне достаточно, – произнесла Лиза, отстраняя его руку с крынкой. Павел же уставился на ее губы, на которых блестели капельки воды, чувствуя, что его накрывает неистовая волна желания. Как же он хотел оказаться на месте этих капель. Он неистово хотел прикоснуться своими губами к ее губам, очень осторожно, ласково. Так, чтобы не испугать ее. От напряжения и усталости все мысли смешались в голове молодого человека: о ее прелестях, нескончаемой войне, о диком желании и постоянной опасности.

– Что-то не так, Павел Александрович? – спросила Лиза, нахмурившись, поймав его взгляд на своих губах.

Павел, как будто опомнился и, резко отстранившись от нее, вскочил на ноги. Проворно убрав крынку, он, спустя минуту, вернулся к Лизе с корпией и бинтами и, усевшись на ее койку, начал все это раскладывать на одеяле.

– Снимайте рубашку, – велел он. Лиза, морщась от боли, начала развязывать тесьму, которая удерживала горловину рубашки. Она видела перед глазами его обнаженный торс – мощный, сильный и рельефный, ибо Корнилов расхаживал по палатке босой и в одних темных лосинах. Едва она спустила рубашку с плеч, опустив ее на талию, прикрывая все, что было ниже, Павел придвинулся к ней и начал осторожно развязывать повязку. – Оттого, что вы постоянно двигаетесь, да ходите тайком в лес, вместо того, чтобы лежать, ваша рана и не заживает, Елизавета Андреевна. Вот, как я и говорил, рана намокла, – наставительно попенял ей Павел, снимая последние бинты. Он не спускал темного взора с ее прелестей, открывшихся его взору, невольно сопоставляя размер своих ладоней и полноту ее груди.

Лиза чувствовала себя до невозможности нервозно. Как бы она хотела, чтобы брат Петруша поскорее забрал ее отсюда. Если бы ее покойный отец видел ее, нынче, то ужаснулся бы. Она обнаженная, находилась в походной палатке посреди лесов и множества военных, наедине с мужчиной, который не являлся ее мужем. Однако, Лиза понимала, что Павел не виноват во всей этой трагичной ситуации, в которой она по наивности и самонадеянности оказалась и он, лишь помогал ей теперь. И она очень нуждалась в его помощи. Молодой человек уже обработал заживляющей мазью ее рану и начал накладывать чистые бинты.

– Мне так неловко перед вами, Павел Александрович, – робко начала Лиза заискивающим голосом.

– Да будет вам, – отмахнулся Павел, задержав взгляд на ее сосках, которые подрагивали от его действий с бинтами. Судорожно сглотнув, он быстро отвел взгляд от ее груди и сосредоточился на ее ране. – Я уже Вам говорил, что не смотрю на Вас. Вам не нужно смущаться.

– Я не про это, – сказала Лиза, видя, как его сильные ловкие руки колдуют над ее раной, проворно забинтовывая ее плечо и грудь.

Его пальцы дрожали, задевая ее нежную кожу и он хмурился, пытаясь держать себя в руках. Но, неуемное вожделение в его теле возрастало с каждой минутой. Это ужасно раздражало Павла. Он не понимал, отчего близость девушки, так действует на него. Еще никогда он так сильно не желал ни одну женщину, как жаждал Лизу в этот момент. В его горле пересохло, а взор затуманился. Он боялся того, что она заметит его напряженное состояние. Но, вглядываясь в невинное лицо девушки, он понял, что она даже не подозревает о его муках и впрямь верит в его слова, о том, что он не смотрит на нее.

– Тогда, о чем же? – глухо произнес он, заканчивая бинтовать.

– Вы спасли меня, ухаживаете за мной, – начала Лиза и с нежностью посмотрела в его серо-зеленые глаза, которые, в сей же час, прилипли к ее трепетному взору. От ее прелестного, ласкового взгляда, Павел окончательно потерял голову. – Мне не отблагодарить вас…

– Довольно, Елизавета Андреевна! – недовольно буркнул он в ответ. Да, он хотел от нее благодарности, но совершенно иного рода. И Корнилов прекрасно понимал, что его желания в данный момент неосуществимы. Ибо, в данной обстановке, эти желания были слишком непорядочны, порочны и гнусны по отношению к этой невинной чистой девушке. – Я уже говорил вам, что вы ничем не обязаны мне. Будь на вашем месте другая женщина или мужчина я сделал бы для них тоже самое.

Последняя его фраза была откровенной ложью и Корнилов прекрасно осознавал это. Да, вначале, он случайно оказался рядом в том злополучном лесу, где на нее напали французы и спас ее. Но, затем, все его действия были специально направлены на то, чтобы девушка оказалась не просто ближе к нему, а находилась под его постоянным надзором, полностью в его власти. Именно поэтому, он до сих пор не написал ее брату, хотя и сказал ей, что сделал это. Он боялся того, что Лиза, после этого, сможет быстро исчезнуть из-под его опеки. Прекрасно осознавая свои тайные мотивы поведения, а также ее наивность, которая способствовала его обману, Павел почувствовал злость, ощущая себя гнусным соблазнителем. Вскочив на ноги, он схватил окровавленные бинты и быстро подошел к ведру, где был мусор.

– Вы очень добрый. Заботитесь обо мне, словно брат, – сказала Лиза ласково. Он резко развернулся, ибо ее слова задели его за живое и стремительно приблизился к ней.

– Отчего вы это говорите? – яростно сверкая глазами, раздраженно прошипел он. – Я не ваш брат. И я не добрый герой, каким вы меня все время представляете. И отнюдь не такой, как вам кажется! И перестаньте говорить эти слащавые словечки. Они мне претят!

Павел ощущал, как его окутывает туман влюбленности и желания. Но, он не мог сказать ей об этом. Ее ласковые слова лишь подливали масла в огонь его страсти, разжигая в его душе еще больший пожар.

Испугавшись порывистого и нервного выпада Корнилова и его горящих глаз, Лиза судорожно сглотнула. Павел быстро развернулся и начал скоро одеваться, видимо, не собираясь вновь ложиться спать. Спустя пять минут, он покинул палатку, оставив девушку в одиночестве и в недоумении от того, что она сказала не так, раз он вышел из себя?

Весь следующий день Лиза провела в одиночестве. По просьбе Корнилова, к ней пару раз приходил солдат с полевой кухни и приносил ей еду. Ближе к вечеру, ее навестил Аристарх Иванович, осмотрев рану и сделав перевязку извинился, что не мог посетить ее ранее, из-за большого количества раненых, которым срочно требовалась его помощь.

Корнилов вернулся в палатку поздно вечером и был неприятно удивлен, застав там Власова, гусара из своей роты, который услужливо принес ужин Лизе. Павел холодно осведомился, для чего он здесь и Власов просто ответил:

– Я последние дни навещаю Елизавету Андреевну, пока тебя нет. Вдруг, она кушать захочет или еще чего? Сашки-то, нет более.

– Спасибо Сергею Михайловичу, принес мне ужин, – сказала тихо девушка, которая сидела на постели в простом темном платье. Ее волосы были, как и обычно, распущены, поскольку одной здоровой рукой она могла только расчесывать их. Ее локоны свободно, золотистым покрывалом падали на ее плечи и спину, придавая ее и без того прелестному юному лицу невероятную притягательность.

Услышав слова Лизы, Павел помрачнел и начал нервно стягивать с себя запыленный ментик, между делом бросив:

– Власов! Тебя вроде Федор Васильевич разыскивал.

Услышав имя полковника Ридигера, Сергей сразу же встрепенулся и, быстро извинившись перед Лизой, стремительно покинул палатку. Когда они остались одни, Корнилов, бросив недовольный взор на девушку, направился к умывальнику.

– Не знал, что в мое отсутствие к вам гости нахаживают, Елизавета Андреевна, – колко бросил Павел, снимая одежду.

– Сергей Михайлович только пару раз был, сегодня, да вчера. Да еще Аристарх Иванович заходил, вытянул нитки из раны и перевязку мне сделал. Он сказал, что рана у меня вполне хорошо выглядит и перевязку можно один раз в день делать, отныне.

– Вижу, что у Вас все прекрасно, – язвительно, не оборачиваясь бросил Корнилов. Окончательно скиснув от последней новости, Павел, с шумом и брызгами начал мыться. Мысль о том, что в его отсутствие гусары его полка могут, как и Власов спокойно захаживать к раненой девушке, решительно не нравилась Павлу. В его голове появилась мысль, ревнивая и нелепая, как скрыть и защитить Лизу от других особей мужского пола.