Он, незамедлительно, протянул к ней свои руки. Проворно расстегнув маленькие многочисленные пуговки на ее платье до талии, он осторожно спустил платье с ее плеч, обнажая девушку до талии. Лиза, словно под пыткой, чуть отвернула лицо в сторону, стараясь не смотреть на молодого человека. Павел постарался сделать непроницаемое выражение лица, чтобы Лиза не поняла, что он смущен этой ситуацией не меньше нее.
– Елизавета Андреевна, вы должны понять… я всего лишь помогаю вам, – произнес Павел обволакивающим баритоном и начал очень осторожно развязывать бинты, едва касаясь пальцами повязки. Он ближе наклонился над нею, чтобы ему было удобнее. Корнилова, тут же, обдало ее запахом: нежным, сладким и каким-то немыслимо чувственным. – Не надобно смущаться так… – Он пытался придать своему голосу более безразличный тон. Но картина открытая его взору была нереально прелестной. Повязка закрывала лишь одну половину груди девушки, вторая была полностью обнажена. Ее распущенные волосы начали запутываться в его пальцах и мешать ему своим шелковистым потоком и, он сдержанно попросил. – Елизавета Андреевна, вы могли бы поднять волосы?
– Простите, – пролепетала она, бросив на него мимолетный смущенный взор. Лиза здоровой рукой подняла волосы вверх, чтобы он мог снять повязку. Она вновь отвернула пылающее лицо в сторону.
– Закройте глаза, – предложил он ей мягко. – Вам так будет легче.
Лиза мысленно поблагодарила его за удачную подсказку. Она закрыла глаза.
Как только Корнилов увидел, что девушка сомкнула веки, выражение его лица изменилось. Из холодно-безразличного, даже немного насмешливого, оно превратилось в мрачное. Своим темным взором он пожирал ее обнаженную грудь, уже полностью освободив ее от старой повязки. Ее девичья грудь, которая оказалась среднего размера, упругая, молочно-белая с нежной кожей и с темно-розовыми небольшими сосками, привела его в крайнее возбуждение. Пытаясь держать себя в руках и сосредоточиться лишь на своих действиях, Корнилов стиснул зубы, ощущая, что ему стало трудно дышать.
Он видел – ее рана затянулась. Он начал понемногу накладывать мазь, кончиками пальцев, стараясь не сделать ей больно. Его горящий взор не мог оторваться от ее прелестной совершенной формы девичьей груди и тонкой нежной шеи. Чуть позже он принялся накладывать новую повязку.
Ощущая, что ему вовсе не хочется заканчивать эту интимную процедуру, Корнилов вдруг осознал, что неистово желает поцеловать Лизу. Следующая мысль, которая пришла ему в голову была о том, что он хочет не только поцелуев, но и остального продолжения. Спустя миг, чувствуя, что крайнее вожделение завладело всем его телом, Павел понял – нужно скорее оканчивать перевязку, пока девушка не заметила его напряжения. Он ускорил свои движения и уже спустя пару минут закончил перевязку.
– Все, Елизавета Андреевна. Можете одеваться, – с облегчением в голосе сказал Павел и, быстро подхватив испачканные бинты, встал с койки и, отойдя, кинул их в ведро. Лиза распахнула глаза и трясущимися руками принялась натягивать на себя платье. Корнилов стал быстро собираться и, через минуту, полностью одетый в гусарский мундир и водрузив привычным движением на голову кивер, подошел к ней и тихо спросил. – Отвести вас в лес?
– Нет, благодарю вас. Я успела сходить сама, незадолго до вашего прихода, – ответила она, поднимая на него прелестный, все еще смущенный взор.
– Упрямица, – сказал он ласково, с нежными интонациями в голосе. И, тут же, добавил. – Ложитесь в постель. Я, наверное, надолго. Буду только к ночи.
– Спасибо вам, – пролепетала она, снизу вверх смотря на его широкоплечую фигуру, затянутую в синий мундир. Павел замер над нею и, как-то странно пронзительно посмотрел на нее. Она видела его настойчивый взгляд, направленный на ее губы. Его взор прошелся по ее волосам, остановился на глазах и вновь вернулся к губам. Лиза инстинктивно поджала губки, ибо ощутила себя мухой, которую поймали и посадили в банку для более тщательного разглядывания. “Отчего он стоит здесь и рассматривает меня, когда говорил, что у него мало времени” – подумала Лиза, опустив глаза, не в силах выдержать напряжение его поглощающего взора. Как же она хотела, так же, смело ответить молодому человеку взглядом, но не могла, чувствуя, что это будет неправильно так смотреть на него. В следующий миг Корнилов, молча, развернулся и стремительно покинул палатку, чем вызвал вздох облегчения у девушки, которая без сил упала на постель.
Павел вернулся из разведки к полуночи и вошел в палатку осторожно, ступая на носках, чтобы не разбудить Лизу. В полной темноте, стянув с себя мундир и оставшись в одних лосинах, он устало рухнул на походную койку и мгновенно закрыл глаза. Засыпая, он вспоминал прелестную картину обнаженной девственной плоти девушки, которая так заворожила его несколько часов назад.
Павел Александрович Корнилов был незаконнорожденным сыном генерал–аншефа, дворянина Александра Яковлевича Корнилова. Матерью же Павла являлась балерина Петербургского Большого театра, Арина Матвеевна Собакина. Прекрасная Арина, одна из танцовщиц балетной труппы, несколько лет подряд состояла в тайной любовной связи с генералом Александром Корниловым, который держал на Офицерской улице для нее небольшой дом с колоннами и садом. Когда же Арина оказалась тяжела, Александр Яковлевич остыл к ней и нашел для себя новую пассию, более молодую. Оставив дом и слуг на Офицерской улице в распоряжении Собакиной, генерал Корнилов более не жаждал иметь с ней ничего общего, назначив танцовщице довольно приличное содержание до конца жизни. Хотя Арина и пребывала в расстроенных чувствах несколько дней, получив в письме от генерала известие о разрыве отношений и, даже задумывала от горя свести счеты с жизнью, но все же, она не решилась на такой отчаянный поступок.
В июне 1786 года Арина Собакина удачно разрешилась от бремени крепким мальчиком, сыном генерала, а на вторые сутки, корзина с младенцем и запиской, посыльным была доставлена во дворец Корниловых на Вознесенском проспекте. Жена генерала Корнилова, Наталья Николаевна, тогда еще благополучно здравствующая, закатила мужу грандиозный скандал, подтвердив досужие сплетни о беспутстве и изменах мужа. Александр Яковлевич, выслушав со стоическим спокойствием истерические вопли и бурные слезы, мнящей себя опозоренной супруги, заявил ей, что новорожденный мальчик останется в его доме, раз матери – танцовщице малыш не нужен. Хоть и не официально, но уже тогда генерал признал своего сына и через две недели велел крестить его по православному обычаю, дав ему имя Павел.
Итак, Павел – байстрюк остался в детской великолепного особняка отца. К малышу была приставлена кормилица, а чуть позже и няня, как и полагалось в дворянских семьях. Родная мать Павла, танцовщица Собакина, умерла от холеры, когда мальчику было четыре года, так ни разу не испытав желания увидеть своего сына.
Помимо Павла, у Александра Яковлевича Корнилова было три старших сына от законной супруги и они также жили вместе с родителями в огромном дворце. В 1796 году умерла Наталья Николаевна и отставной генерал-аншеф зажил весьма вольготно и весело, совершенно не заботясь о правилах приличия принятых в тогдашнем русском обществе. Устроив просторные покои в одном из флигелей своего дворца, обставленные роскошно и в восточном колорите, он требовал ежемесячно привозить из подвластных ему деревень молоденьких крепостных девушек. Пройдя осмотр у генерала, самые красивые и покладистые девицы оставались жить в восточном крыле дворца. Еще с молодости, генерал слыл большим сладострастником и любителем женщин, имея огромные деньги и власть, чтобы услаждать себя своими прихотями, нисколько не заботясь о репутации и мнением высшего общества. Александр Яковлевич чувствовал себя восточным владыкою, имея в своем "гареме" до двадцати, время от времени, сменяемых "наложниц".
Павел с детства видел великолепную, роскошную, яркую жизнь, которая окружала его во дворце отца, но всегда ему давали понять, что он всего лишь незаконнорожденный сын, хотя он и ел за одним столом с отцом и старшими братьями. Няня его была простой, средних лет дворовой бабой и ничего, кроме заботы и ласки, брошенному всеми ребенку, дать не могла. Когда мальчик подрос, отец пожелал, чтобы его воспитанием занимались гувернеры, которые были и у его законных детей: Александра, Захара и Ивана. Оттого, Павел получил блестящее по тем временам образование.
