– Как тебя зовут, парень? – спросил он. – И ни о чем не беспокойся. Мы просто хотим кое-что прояснить.

– Джон Фаррар, – ответил я.

– Адрес?

– У меня его нет.

– Но ты же где-то ночевал?

– Я путешествовал автостопом.

Он надул толстые щеки и посмотрел на потолок так, будто молился.

– Ну ладно, путешествовал автостопом. У тебя есть отец, мать, жена или кто-то еще?

– Нет.

Он повернулся и посмотрел на доктора:

– Ну, теперь вы верите, что меня всегда преследуют неудачи? Из всех парней, которые побывали в аварии, мне обязательно попадется круглый сирота.

– Закругляйтесь, – сказал доктор, проверяя мой пульс. – Он еще не в состоянии разговаривать.

– Погодите-ка, погодите-ка… – возразил коп, облизывая чернильный карандаш. – Я должен с этим разобраться. – Он снова повернулся ко мне. – Хорошо, приятель. Значит, никто не станет тебя искать. Но как насчет дамы, которая была с тобой? Кто она?

В моем сознании всплыл образ женщины с черными как смоль волосами, пылким взглядом и потрясающими формами.

– Я не знаю. «Если хотите как-то обращаться ко мне, зовите меня Делла». Так она мне сказала. Фамилии не сообщила.

Коп застонал.

– Как она? – спросил я. – Сильно пострадала?

– С ней все в порядке, – вмешался доктор. – Не волнуйтесь о ней.

– А ее муж?

– Какой муж? – Коп удивленно уставился на меня.

– Мужчина на заднем сиденье. Она сказала, его зовут Пол. С ним все в порядке?

– О нем тоже не надо волноваться, – успокоил меня доктор.

Коп провел рукой по лицу и потряс головой. Похоже, именно он как раз и волновался.

– Как все произошло? Можете объяснить? – В его голосе звучала безнадежность.

Я не стал упоминать Петелли. На это ушло бы слишком много времени. Мне хотелось закрыть глаза и забыть об автомобильной катастрофе.

– Другая машина ехала навстречу нам, – сказал я. – Она неслась очень быстро. Водитель, похоже, нас не видел. Делла пыталась свернуть в сторону, но это не помогло. Что с ним?

Коп сделал глубокий вдох.

– На этот раз скажу я, – проговорил он с нескрываемым сарказмом. – Тебе не надо волноваться о нем. Слушай, приятель, давай-ка вернемся к самому началу и проработаем твои показания. Если ты путешествовал автостопом, то как оказался за рулем того «бьюика»?

Настал мой черед уставиться на него в изумлении.

– Это был «бентли», и машину вела она. Я сидел рядом с ней, а ее муж, Пол, сидел сзади.

– Опять эта сказка про белого бычка! – воскликнул коп. Он снял шляпу и рукой вытер лоб. Затем снова надел шляпу и энергично сдвинул ее на затылок. – Ты был за рулем! Она была на заднем сиденье! И не было никакого мужа. – Он наклонился вперед, ткнул в меня пальцем и проорал во всю глотку: – А эта проклятая машина была «бьюиком»!

Я начал волноваться.

– Вы ошибаетесь! – возразил я, хватаясь за простыню. – Говорю вам, она была за рулем! Автомобиль – черный «бентли-купе». Мы столкнулись с другой машиной. Спросите водителя. Он все расскажет.

Коп помахал блокнотом у меня перед носом:

– Не было никакой другой машины! О чем ты? Что ты скрываешь?

– Хватит! – вмешался доктор. – Пациент не в том состоянии, чтобы вы на него кричали. Оставьте его в покое, сержант.

– Да зачем мне что-то скрывать! – воскликнул я, пытаясь сесть на кровати, что меня и добило. В моей голове вспыхнул фейерверк искр, и я провалился в темноту.

Когда я снова открыл глаза, в комнате было светло. Ширму в изножье кровати убрали, но по бокам оставили. Напротив я увидел еще одну кровать. По долетавшим до меня звукам стало понятно, что я в больничной палате.

Давешнего копа поблизости нигде не было. Я спокойно лежал, чувствуя, что мне намного лучше: голова не болела, хотя все еще гудела, и, когда я двигал руками, мне не требовалось особых усилий.

Потом мысли мои вернулись к тому, что сказал коп, и меня охватило волнение. Ни другой машины, ни мужа, в аварию попал «бьюик», а не «бентли», и я был за рулем. Что все это значит?

Может, этот коп мне приснился? Может, он был частью мглы, тумана и темноты? Другого объяснения я не находил, если только он не перепутал меня с кем-то другим.

Затем из-за ширмы появился доктор и ободряюще улыбнулся мне:

– Вижу, вам уже лучше.

– Так и есть, – подтвердил я. – Сколько времени я тут провел?

Он взглянул на табличку в изножье кровати:

– Вы поступили в приемный покой шестого сентября в одиннадцать тридцать вечера. Сегодня двенадцатое сентября. Значит, вы здесь уже шесть дней.

– Сентября?

– Именно.

– Вы хотели сказать «июля»? Какой же сейчас сентябрь? Та машина врезалась в нас двадцать девятого июля, вечером после моего боя с Майами-Кидом.

– Я ничего об этом не знаю. Вы поступили шестого сентября.

– Здесь что-то не так. Я не мог оставаться без сознания больше месяца до того, как меня нашли.

Доктор улыбнулся:

– Конечно нет. Да вас и нашли-то почти сразу. Полицейский, следящий за скоростью движения, услышал, как столкнулись машины, хотя и не видел, как произошла авария. Он был на месте происшествия буквально через пять минут. Через час вас привезли сюда.

Я облизнул губы. Во рту у меня внезапно пересохло.

– Док, вы пошутили насчет даты?

Доктор покачал головой.

– Какие уж тут шутки, – возразил он, присаживаясь на край кровати. – Вам нельзя сейчас волноваться. Все образуется. У вас типичные признаки сотрясения мозга. Вы получили серьезную травму головы. Вам повезло, что вы вообще выжили. В течение некоторого времени у вас могут быть проблемы с памятью. Даты, подробности, связанные с тем, кто был в машине, а кто нет, даже ваше прошлое – все может исказиться, но через некоторое время придет в норму. Сейчас вы думаете, что авария произошла двадцать девятого июля, и не верите, что она случилась шестого сентября. Но примерно через неделю ваша память вернется в норму. И вот еще… Не позволяйте полицейским давить на вас. Я объяснил им ваше состояние, и они все понимают. Они просто хотят, чтобы вы им помогли по возможности… Но главное для вас – это не волноваться и отдыхать.

Он был хорошим парнем, делал для меня все возможное, и я был ему благодарен, но все равно не мог не волноваться. Я знал, что бой с Кидом проходил 29 июля и авария случилась в тот же вечер. Что бы доктор ни говорил, его слова не могли изменить этого факта.

– Док, я не хочу спорить, – сказал я, – но сделайте мне одолжение, хорошо?

– Конечно. Чего вы хотите?

– Делла… девушка, с которой я был. Она ведь тоже здесь, да? Спросите ее. Она скажет вам, что авария случилась двадцать девятого июля. Спросите ее мужа. Он скажет вам то же самое.

Жизнерадостная улыбка, какой доктора обычно улыбаются больному, слегка померкла.

– Вот в этом-то и загвоздка, – проговорил он. – Вся эта история с мужем. Вам, думаю, следует знать: в машине были найдены только вы и та женщина. Никакого мужа.

Мое сердце заколотилось.

– Ладно, пусть мужа не было, – произнес я, пытаясь унять дрожь в голосе. – Тогда спросите ее. Она вам все расскажет. Вы же не хотите сказать, что и ее там тоже не было? Идите и спросите ее!

Доктор провел рукой по своим гладким темным волосам. Лицо его помрачнело.

– Пару дней назад вы были слишком слабы, чтобы принять эту новость, – тихо проговорил он. – Но теперь я могу сказать все как есть. Девушка сломала позвоночник. Она была мертва, когда вас нашли.

Днем ко мне явился лейтенант полиции Билл Рискин. Если бы медсестра не сказала, что он лейтенант полиции, я бы не поверил. Это был маленький человечек лет пятидесяти, с грустным морщинистым лицом и светлыми глазками, которые он обратил на меня сквозь очки в роговой оправе. Он вошел на цыпочках, держа шляпу в руке, а когда заговорил, его голос оказался мягким и ласковым. К этому времени мои нервы были на взводе. Я был готов взвиться от каждого пустяка. Может, поэтому ко мне и прислали Рискина. Если бы ко мне пришел давешний толстый сержант, у меня сорвало бы крышу.