посмотрела на него.

— Ты сказала мне наслаждаться этим, — сказал он, звук его голоса заставил мое сердце

биться чаще.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала я.

— Что случилось? Ты потеряла свою храбрость? — спросил он, когда мы шли, улыбаясь Финли, фотографу, которого я выбрала.

— Я ничего не теряла, — сказала я, практически отрывая от него руку и идя к моему

назначенному месту, когда мы достигли пастора.

И только когда я увидела, что моя прекрасная лучшая подруга идет к нам, мысли о

Дженсене исчезли. Я видела Оливера и Эстель вместе так много раз до этого, но сегодня, когда солнце заходило, и они заявили о своей любви друг к другу, меня это пробрало. У них

было то, чего мы все хотели, то, чего мы жаждали. Пока мы стояли там, начали падать мягкие

капли дождя.

— Солнечный душ, — сказала Софи рядом со мной. — Говорят, это на удачу.

— Да, ну, я надеюсь, что они поцелуются прежде, чем эта удача начнет разрушать наш

макияж, — прошептала я в ответ, не в состоянии сдержать улыбку, когда смотрела, как

целуются жених и невеста. Все это было волшебно, несмотря на то, что ребята и небольшая

толпа поднимались со своих мест и говорили торопиться, прежде чем небо разверзнется над

нами. Мне не пришлось возвращаться в отель вместе с Дженсеном, потому что все сбежали к

тому времени, когда они закончили целоваться.

На вечеринке, когда они медленно покачивались в своем первом танце, я пила. И еще

пила.

— Тяжелая ночка? — сказал Роб, присаживаясь рядом со мной.

Я встретила его обеспокоенные голубые глаза и улыбнулась.

— Прекрасная ночь.

Он посмотрел на меня, его глаза мерцали от моего бокала в руке.

— Время пить винишко, — сказала я.

— Это шампанское.

— Да, хорошо, сегодня вечером мы будем ныть над шампанским, — сказала я.

— Да, ну, тебе лучше надеяться, что твое нытье не превратится в блевотину, потому что

твоя подруга только что вышла замуж, и я очень сомневаюсь, что она будет держать твои

волосы сегодня вечером, — ответил он.

— Ну, да, я это знаю. Почему думаешь ты здесь?

Роб засмеялся, покачав головой, когда поднял бокал.

— Есть. — Он улыбнулся, когда мои глаза сузились. — И потрясти задницей, конечно

же, — добавил он, когда я закатила глаза. — Хорошо. Я буду держать твои волосы. На самом

деле, они довольно короткие, поэтому я думаю, они сами будут держаться, — сказал он, нахмурившись, смотря на мои волосы.

— Мы почти похожи на близнецов, — сказала я, смеясь, когда он ткнул мне в ребра.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я гораздо красивее тебя, — сказал он, вставая, когда

песня подошла к концу, и началась следующая. Он протянул мне руку, и я взяла ее, следуя за

ним на танцпол.

Я рассмеялась, когда он покрутил меня, и наклонил.

— Тебе лучше остановиться, прежде чем ты окажешься в моем шампанском, — сказала

я, когда он поднял меня обратно.

— Мия, ты точно знаешь, как убить настроение, — сказал Роб со стоном. — Я думаю, что найду другого партнера по танцам.

— Флаг тебе в руки. Мне все равно нужно в туалет, — сказала я, когда мы уходили с

танцпола.

Я услышала звонкий смех моей мамы, как только вышла на улицу и последовала за

звуком, пока не увидела, с кем она разговаривала, но к тому времени она заметила меня и

позвала.

— Мия, иди сюда! Ты знаешь, что Дженсен живет в Нью-Йорке? — спросила она.

— Кажется, я где-то об этом слышала, — сказала я, не смея на него смотреть. Конечно, я знала, что он живет в Нью-Йорке. Я также знала его адрес наизусть. Не потому, что я была

преследователем, а потому, что я навещала его двоюродную бабушку, и она заставляла меня

посылать ему коробки со всякими вещами.

Я могла бы просто не посылать вещи, и она бы никогда не вспомнила про это - ее

болезнь Альцгеймера ухудшалась с каждой минутой, но моя совесть не позволяла бы мне

спать спокойно по ночам, поэтому, когда она попросила, я не могла сказать нет. Я отправляла

все, от трусов-боксеров до одеял для его дочери. Я не знала, что причиняло мне больше боли, знать, что я никогда не увижу боксеров на нем или, что не дам чего-то маленькой девочке, которая должна была быть нашей, но не была.

— О, хорошо, вы двое говорили о твоем переезде? — спросила моя мама. Мои глаза

резко встретились с ее. Она сошла с ума? Во что она играла?

— Какой переезд? — спросил Дженсен больше от интереса, а не потому что, заботился.

Я посмотрела на него, чтобы убедиться, что я все еще могу читать его мысли, но он смотрел

на мою маму, а не на меня.

— Мия переезжает в Нью-Йорк на следующей неделе! — сказала моя мама, широко

улыбаясь, когда посмотрела на меня. — Она получила отличную работу там в качестве

фотографа…

— Мама, — остановила я ее, прежде чем она продолжила. — Я уверена, что папа ищет

тебя, и я сомневаюсь, что Дженсена заботит мое местонахождении или моя карьера, поэтому

тебе следует найти отца, или, может быть, Ханна нуждается в тебе.

Беттина отмахнулась от меня, как будто я какой-то надоедливый ребенок.

— Мия, мы тут разговариваем. Я уверена, Дженсен хотел бы знать, что ты делаешь в

Нью-Йорке. Вы в одной сфере.

У меня открылся рот.

— Да, Мия, я хотел бы знать, что ты будешь делать в Нью-Йорке, — сказал Дженсен. Я

повернулась, чтобы посмотреть на него. Я ненавидела его. Абсолютно и полностью

ненавидела его, в его глупой белой рубашке, которая покрывала его идеальное тело и темно-синий галстук-бабочку и соответствующие брюки. «Пошел ты к черту», - хотела я сказать, но не сказала. «Пошел ты к черту за то, что ты так чертовски неотразим для меня, даже

сейчас. Возвращайся к своей сопливой маленькой девочке и идеальной жене, мудак.» Это то, что я хотела сказать. Это сделало бы меня счастливой. Но я этого не сказала, потому что даже

у меня есть границы.

—Ну, веселитесь, крутые ребята. Я пойду пописаю, а затем вернусь на танцпол, —

сказала я вместо этого.

— Мия! — сказала моя мама с возмущенным вздохом.

— О, извините меня, — сказала я, поднося руку, чтобы прикрыть рот, когда я смотрела

на Дженсена, который явно пытался сдержать смех. — Я имею в виду туалет. Дамы не

писают.

Когда уходила, я услышала, как он смеется под извинения моей мамы, и когда я вошла в

ванную, то посмотрела в зеркало и поймала себя улыбающейся. Я сузила глаза и повторила

мантру, которую говорила себе с тех пор, как Дженсен ушел из моей жизни: У него есть

семья. Ты ему больше не нужна. Кроме того, у него было достаточно собственных причин, чтобы никогда больше не видеть меня. Я не могла поверить, что он был таким же искренним, как и раньше.

Я вернулась на вечеринку, я ела и пила, не прерываясь больше ничем, кроме Эстель, когда она присела рядом со мной на целых две секунды, чтобы отдохнуть.

— Итак, Нью-Йорк.

Я стояла у бара, наливая себе еще выпить, когда услышала вопрос, за спиной. Я

обернулась и встретила его серые глаза.

— Нью-Йорк, — ответила я, делая глоток, надеясь заглушить внезапную боль в груди.

— Ты бы мне вообще не сказала? — спросил он, наклонив голову, его глаза были

нечитаемы. — Ты бы переехала, может быть, жила бы рядом со мной, возможно, работала бы

с моими коллегами, и не сказала бы мне вообще ничего?

Мое сердце бешено колотилось, будто животное в клетке, пытающееся выбраться. В

конце концов, с тех пор как мы с Дженсеном были вместе, чувство бабочек в животе каждый

раз, когда я смотрела на него, исчезло. Видеть его каждый день, целовать его каждый день, просыпаться в его объятиях, волнение от блаженства угасло. Я не любила его меньше, не

хотела его меньше, но что я чувствовала прямо сейчас? То, что я чувствовала, будто мое

сердце буквально в его кулаке? Я перестала это ощущать, и я не была уверена, что мне