нравится, что оно вернулось.

— Я… Я уверена, ты бы узнал. Я имею в виду, я уверена, что Пэтти сказала бы тебе, —

сказала я, повернувшись лицом к бармену, когда он поставил новый напиток.

— Пэтти, — сказал Дженсен, приближаясь ко мне, жар от его тела прошел через мое.

Когда я почувствовала его дыхание над моей шеей, я закрыла глаза и представила его

дыхание на моей обнаженной груди, дразнящее меня, а затем на животе и ниже…

Я остановилась, снова открывая глаза. Я получила забавный взгляд от бармена и

оттолкнулась от бара, столкнувшись с твердой грудью Дженсена.

— Извини, — сказала я, отодвинувшись и сделав шаг назад, чтобы дать себе

пространство от него, подальше от его дыхания, хотя я жаждала этого. — Честно говоря, мы

не должны разговаривать Дженсен. — Я сделала паузу и подняла голову, чтобы посмотреть

на него. — Так что нет, у меня не было никакого намерения отправлять голубя или что-то

еще.

Его брови поползли вверх, а губы задрожали от удовольствия, и я боролась с желанием

обернуть руки вокруг его шеи и прижать его рот к своему. Его лицо внезапно потемнело, и я

была уверена, что он может читать мои мысли. Я прочистила горло и сделала глоток

отвертки, которую держала в руке.

— Не пиши об этом в одном из своих рассказов, — сказала я, задержав дыхание, как

только слова покинули мой рот.

— Ты читала мои рассказы? — спросил он низким голосом и сделал шаг вперед. Мы

молчали, в темном углу, где был расположен бар, но я чувствовала, что каждая пара глаз

смотрела на нас. Мне казалось, что мы кричим над электрической танцевальной песней, в

которой люди с радостью участвовали. Я сделала шаг назад.

— Нет, — сказала я. — Но однажды ставший писателем, всегда писатель, верно? —

грустно сказала я. Мое заявление заставило его усмехнуться, эта глупая, волчья ухмылка, которая заставляла меня уступать перед ним. Я убедила себя, что ненавижу эту ухмылку, до

этого момента, когда я увидела ее перед собой, а не в одной из моих извращенных фантазий, в которые реальность никогда не входила.

— Ты когда-нибудь… — начал он спрашивать, когда мой брат перебил его.

— Мия, мне нужно идти. Ты идешь или тебя подвезут? — спросил Роб, не сводя с меня

глаз.

— Все уезжают? Где Элли? — спросила я.

— Они собираются уезжать, — сказал Роб. — Но Бин сказал, что они собираются

просто ускользнуть, без какой-либо шарады с конфетти или рисом.

— Ну, технически мы не можем бросать рис. На последней свадьбе, которую я снимала, это было запрещено, — сказала я.

— Я почти уверен, что это применимо только в католических церквях, — сказал

Дженсен.

Мои глаза резко метнулись к нему, и вдруг весь гнев, который я думала растворился, вернулся обратно.

— Кому как не тебе знать? — сказала я, потянув за руку Роба.

— Рад был тебя видеть, чувак, —бросил Роб через плечо.

— Да, это было здорово, — пробормотала я под нос, получая смех от Роба и

подергивание челюсти от Дженсена.

— Мне показалось, что вы действительно поладили, — сказал он, как только мы вышли

за пределы слышимости.

— Да, дым, зеркала и все такое, — ответила я, махнув рукой.

— Я так понимаю, мама рассказала ему о переезде.

— Она, конечно, сделала это, — со вздохом произнесла я, когда мы достигли передней

части отеля, где Оливер и Эстель стояли, разговаривая, обхватывая друг друга руками. —

Они должны быть самой красивой парой во Вселенной, — прокомментировала я. Роб кивнул

в знак согласия.

— Вот как выглядит любовь, — сказал он.

— Так и есть, — улыбнулась я. Я улыбнулась еще ярче, когда счастливые глаза Эстель

поймали мой взгляд, и она завизжала, идя к нам с Оливером на буксире.

— Большое спасибо за все, — сказала она, обняв меня руками и оттащив от Роба. Она

отодвинулась, чтобы держать меня на расстоянии вытянутой руки, ее глаза изучали мое лицо.

Я знала, что сейчас заплачу, прежде чем почувствовала слезы в глазах. Они уезжают в свой

медовый месяц в Италию сегодня вечером, а я уезжаю в Нью-Йорк через пару дней. Это был

наш последний день вместе, и я клянусь, если бы не ее свадьба, я бы умоляла Оливера

позволить мне быть третьим колесом сегодня вечером.

— Я буду так скучать по тебе, — всхлипнула я и снова обняла ее. — Я чертовски

счастлива за тебя, Элли. После всего, через что ты прошла за последние годы, ты вышла

замуж за прекрасного принца.

— Я так сильно люблю тебя, пчелка… так сильно, — сказала она в ответ, плача со

мной.

— Перестаньте быть такими драматичными, — сказал Роб, заставляя нас смеяться. —

Ты ведешь себя так, будто не собираешься лететь первым рейсом в Нью-Йорк, после

медового месяца.

Эстель рассмеялась, и Оливер быстро присоединился.

— Это так, — сказала она, отступая и вытирая слезы.

— Ты лучшая, — сказала я, вытирая слезы. — Ты тоже можешь приехать, Бин, —

добавила я, глядя на Оливера, который усмехнулся, качая головой.

— Я бы ни за что не пропустил это, — сказал он. — Ты собираешься надрать всем

задницы, Мия.

— Я знаю, — сказала я, заставляя всех троих рассмеяться.

Мы закончили прощаться и отпустили их к машине, когда парковщик подъехал.

— Я не могу дождаться, чтобы показать тебе, насколько очаровательным я могу быть,

— сказал Оливер, открывая дверь для Эстель.

— Слишком много информации! — закричала я. — Слишком много информации!

Оливер рассмеялся и подмигнул мне.

— Ты знаешь, что любишь слушать о нашей сексуальной жизни.

— Не от тебя! — ответила со смехом.

Он пожал плечами.

— Неважно, кто источник, новости всегда одинаковы. Я сотрясаю ее мир. Конец.

Мы все рассмеялись в последний раз, прежде чем они уехали.

— С тобой все будет в порядке? — спросил Роб, когда мы стояли, ожидая прибытия

нашей машины.

— Да, — сказала я, вздыхая. — Я взволнована. Я имею в виду, несмотря на то, что мне

будет не хватать моей семьи и друзей, я взволнована.

— Так и должно быть. Я не думаю, что ты хотела чего-то большего, чем это, — сказал

он. Когда он заговорил, я посмотрела через плечо и увидела, как Виктор и Дженсен

разговаривают в холле, с напитками в руках, и кивнула.

— Я могу придумать еще кое-что, — тихо сказала я.