<p>

Моему деду

Клочкову Семёну Васильевичу

посвящается</p>

Я шёл по лесу, блаженно щурясь на играющее с листвой утреннее солнце. В левой руке корзина с грибами, в правой - длинная палка-посох. Резиновые сапоги, камуфляж, куртка-непромокайка, бандана на голове - классический дачник, выбравшийся по грибы с утра пораньше. Влажная трава упруго пружинила под ногами, ноздри жадно ловили пряный аромат пробуждающегося леса, густо замешанный на поднимающемся от земли тумане. Под видавшим виды дубом притаился очередной белый, тугой, крепкий и пузатый, как старорусский купец времен любимого всеми историками 1913 года. Я аккуратно срезал красавца, уложил в корзину к поджидавшим его там собратьям и осмотрелся: если есть один, значит, наверняка найдётся рядом ещё парочка. Искал грибы, а глаз профессионала поневоле отмечал приметы дел давно минувших. И дуб старый не просто так скрутило: вот здесь когда-то давно осколок снаряда большой кусок из его ствола вырвал. А вот эта едва заметная круглая впадина без малого семьдесят лет назад была внушительного размера воронкой. Возможно, снаряд, взрывший землю в далёком сорок втором, и повредил тогда ещё молодой дубок. Дерево выжило, оправилось от раны, но память о тех страшных годах пронесло с собой через всю свою жизнь. А вот здесь наверняка когда-то была проселочная дорога, уж очень хорошо просматривается полоса более молодых деревьев, тонконогой лентой вьющаяся среди кряжистых ветеранов.

Грибник то я, конечно, грибник, но не дачник. Историк по образованию и профессии, военный археолог по призванию, в тот момент находившийся в наряде по кухне и отправленный по грибы нашим шеф-поваром Маринкой.

Пять лет назад я всерьёз занялся сбором информации о собственном прадеде, пропавшем без вести в годы Великой Отечественной. "Старший лейтенант Стародубцев Семён Васильевич пропал без вести 2 сентября 1942 года после артиллерийского обстрела" - вот последняя весточка о нём, пришедшая с фронта. Дальше только сухие и казённые ответы из всевозможных архивов: "Данных нет", "В списках не значится"... Два года кропотливой работы в архивах - и ничего. Зато познакомился с отличными питерскими ребятами из поискового отряда "Обелиск" и их командиром Димкой Сергеевым. Следующим летом я вместе с ними ушел в свой первый поиск и уже третий свой отпуск приезжаю из Нижнего в Ленинградскую область, роюсь вместе с друзьями в Синявинских болотах в поисках неизвестных захоронений. И не видно пока ни конца, ни края этой работе. Земля эта не только грибами да ягодами полна, но и кровушкой солдатской полита изрядно.

Кстати о грибах, вон ещё один - брат-близнец предыдущего. Я же говорил, что должны ещё быть. Этот крепыш устроился на самом гребне высокого, практически с мой рост завала. Обходить его стороной не захотелось, и я, привалившись к крутому земляному склону, потянулся за грибом. Срезать, однако, не успел. Земляная стена подо мной зашуршала, посыпалась комьями под ноги, а потом и вовсе рухнула. Я не удержал равновесие и грохнулся плашмя, крепко треснувшись обо что-то мордой.

Выплюнув изо рта набившуюся туда труху вместе с подходящими к моменту выражениями, я замер, не торопясь подниматься и делать резкие движения. Опыт подсказывал, что в подобной ситуации это самое верное решение. Ничего не взорвалось при падении - уже хорошо, однако древние военные сюрпризы все ещё могли поджидать моего неловкого движения где-нибудь поблизости.

Первое правило техники безопасности у военных археологов гласит: не разводи костров, не устраивай ночлег, пока тщательно не обследуешь местность на предмет отсутствия всякой взрывоопасной дряни. Вместо того чтобы уповать на теорию вероятности, перекопай грунт на глубину штыка лопаты. Можно, конечно, протыкать будущее костровище щупом, но с его помощью не всегда удаётся обнаружить мелкие предметы: детонаторы или патроны. В самом начале моей поисковой деятельности произошёл такой случай: в лесу, на берегу речки Мга, мы развели костёр на предварительно обследованной с помощью щупа площадке. Через двадцать минут, когда в котелке почти сварилась каша, раздался взрыв, вознёсший кастрюлю с кашей в небеса. Видимо, в земле под костром лежал детонатор. Сидим, кашу с ушей снимаем и радуемся, что в живых остались.

Глаза привыкли к царящему вокруг сумраку, и я смог осмотреться. Похоже, меня занесло в какую-то пещеру. Даже не пещеру, а большую нишу, образованную в скальной породе. Доски, некогда закрывавшие вход, практически полностью истлели, и держались только благодаря мху, густо на них поросшему. Моего веса они, конечно, выдержать не смогли, вот и рассыпались. Я повернул голову направо и вздрогнул. Сквозь сумрак и оседающую пыль на меня смотрел и нагло скалился скелет в лохмотьях. Я, конечно, за три года активного поиска человеческих останков насмотрелся изрядно, но вот чтобы так, глаза в глаза или во что у него там... Бр-р-р...

Ладно, вокруг вроде бы все спокойно, можно подниматься. Я включил фонарик, благо дело, всегда с собой ношу. Скелет "сидел", прислонясь спиной к камню, вытянув "босые ноги". Рядом стояла пара истлевших сапог. По остаткам одежды можно было с уверенностью сказать, что это был командир Красной армии, и находился он здесь как минимум с сорок второго года. Выцветшие, некогда красные петлицы с двумя кубарями и две тонких полоски на рукаве говорили об этом однозначно. Вообще-то летёхе повезло, что он оказался в этом "склепе", как бы цинично это ни звучало. Лежи он сейчас в земле, вряд ли бы так хорошо сохранился.

Нужно было срочно бежать в лагерь, сообщить о находке, чтобы потом не торопясь разобраться с ней, соблюдая все правила. Однако любопытство и право первооткрывателя подмывали меня на поступок совершенно противоположный.

Я аккуратно потянул из нагрудного кармана кителя небольшую книжицу в твёрдых тёмно-серых с тиснёной звездой корочках. Офицерское удостоверение личности, не новое, видно, что пару лет регулярно предъявлялось. Я бережно развернул удостоверение:

- Так... удостоверение личности... Звягинцев Глеб Егорович состоит на действительной военной службе, лейтенант, выдано в 1941г.

На фото молодое среднерусское лицо, короткая стрижка, серьёзный взгляд. Лицо как лицо, ничего примечательного.

В кармане была виден ещё какой-то документ, но я совладал с любопытством и трогать его не стал. Под правой рукой, вернее, под тем, что от нее осталось, лежал офицерский планшет. Я его не сразу заметил, но когда рассмотрел, то от удивления даже присвистнул. Планшет был как новенький. Не такой, конечно, как только что с фабрики, им явно пользовались какое-то время, но вот прошедшие шестьдесят лет на его внешнем виде совершенно не сказались. И это было удивительно. Я вновь не удержался и попытался аккуратно вытащить планшет из-под руки. Увы, за любопытство пришлось платить. Рука скелета зацепилась за кожу планшета, дрогнула и рассыпалась на отдельные косточки. Скелет слегка перекосило на правый бок, и его пустые глазницы уставились на меня с немым укором.