Звуки свистящих и разящих пуль, вой мин и снарядов, их громкие с треском разрывы с дымом и фонтанами земли, песка и камней, крики и стоны раненых, агонии корчащихся на земле умирающих – представляли ужасное зрелище, производя гнетущее впечатление.

Не выдержав шквала смертельного огня, ложились на землю и уцелевшие солдаты, не желавшие попусту лезть под пули. Животный страх сковал залегшие цепи русской пехоты.

Чувство ужаса и страха смерти овладело и Александром Арефьевичем, уже мысленно прощавшимся с жизнью.

Он просто исступленно молил Бога, если на то его воля, чтобы его жизнь он отнял сразу, чтобы не мучиться с тяжёлым ранением.

Но вскоре цепи русской пехоты перебежали на новую позицию.

Это стало возможным благодаря смелому и благоразумному действию командира 13-ой роты капитана В.И. Барыборова.

Его рота захватила господствующую высоту с тремя соснами и с неё открыла по противнику огонь, прикрывающий русские залегшие цепи.

Но в этот момент он был ранен, как и предсказывал накануне «Мишель» в живот, но к счастью выжил!

Тут же Александр Арефьевич несколько взбодрился.

– Вот я и остался жив! Значит, так Богу угодно! – мелькнула у него радостная, но чисто эгоистическая мысль.

Нужно скорее открыть огонь. Для этого указать взводным цели и напомнить о прицеле, пополнить запас патронов. Значит, предаваться страху некогда. И согласно приказу надо взять Допенен! – решил взявший себя в руке капитан – Ведь в первом бою боятся все, но герои и трусы ведут себя по-разному.

Несмотря на всех охвативший страх, успокоившийся капитан Успенский, направил свою роту на южную опушку около деревни Допенен.

И при поддержке других частей его рота смогла ворваться в деревню.

Однако невнимательность к флангам привела к разгрому соседнего полка и отступлению всей 25-ой пехотной дивизии к границе.

И лишь под напором остальных частей 1-ой русской армии немцам пришлось отступить самим.

Такое отчаянное сопротивление 1-го немецкого корпуса под командованием генерала от инфантерии Германа фон Франсуа, первым вступившего в бой с русской армией, было вызвано нарушением им категорического приказа командующего 8-ой германской армией генерал-полковника Максимилиана фон Притвица, приказавшего своим корпусам не ввязываться в бои с неприятелем, а отступать.

Генерал Франсуа наоборот, энергично выдвинул свой корпус в район города Сталупенен, намереваясь остановить наступление 3-го русского корпуса всего лишь в восьми километрах от границы с Россией.

И для вошедших на территорию Восточной Пруссии частей 3-го русского армейского корпуса это стало полной неожиданностью.

Но, несмотря на отчаянное и ожесточённое сопротивление противника, после полудня 106-ой Уфимский пехотный полк, проявив чудеса отваги при штурме укреплённых позиций, захватил и деревню Гёрритен.

Немцы провели ряд отчаянных контратак, и к вечеру деревню пришлось оставить, а с наступлением темноты постепенно затих и бой.

А в окрестностях уже горели другие деревни и усадьбы, загоревшиеся от артиллерийского огня.

Вдали виднелось зарево и над Эйдкуненом.

И уже в полной темноте возвращаясь в расположение полка, временно объединённые под командованием капитана А.А. Успенского 13-ая, 14-ая и 16-ая роты наткнулись на разбитую батарею 27-ой артиллерийской бригады их дивизии.

Оставшийся за командира батареи прапорщик просил о помощи. Вся прислуга и наводчики батареи, кроме одного, и все лошади были убиты или ранены.

Прапорщик боялся, чтобы орудия не достались бы немцам.

Тогда капитан А.А. Успенский остановил своих уставших и изнурённых солдат, и они вытащили на шоссе и прокатили по нему почти полторы версты три орудия, а на руках пронесли ещё и ящики со снарядами.

Потом всё сдали их артиллерийскому офицеру, подъехавшему к ним на запасных лошадях с ездовыми.

И по дороге они, всё ещё возбуждённые, обменивались впечатлениями от первого боя.

Прибыв в расположение полка, Александр Арефьевич дал приказ ротам разместиться на ночлег в ближайших сараях и накормить солдат из походных кухонь.

Сам же он поспешно лёг на грязную солому в каком-то сарайчике с дырявыми стенами. У него уже не было физических сил искать себе ночью лучшее место для ночлега.

Все офицеры его роты всё ещё были возбуждены и потрясены от прошедшего боя. Несмотря на усталость, нервное потрясение не давало многим заснуть. А кто засыпал, тот во сне бредил ужасами боя.

А некоторые командиры даже вскакивали и кричали, отдавая команды, словно продолжая видеть пережитое.

И только к рассвету все угомонились и забылись в крепком сне.

А проснулись они с вопросом, что будет сегодня, что делают немцы и где они? Но на утро 5 августа бой не возобновился, так как немцы отступили.

По полученным из штаба дивизии сведениям немцы ушли и из Сталупенена, оставив лишь незначительные силы сторожевого охранения.

Тогда командование дало приказ занять этот город, предварительно произведя в нём разведку, дабы не нарваться на засаду.

Но город оказался пуст. В нём не осталось даже жителей.

И на ночлег полк разместился на его западной окраине.

Но для сохранения скрытности расположения полка было приказано костров не разводить. Поэтому солдаты легли спать в полной темноте и не имея возможности согреться.

Александр Арефьевич обходил расположение рот, множество раз наводя свет своего фонарика на спящих непробудным сном уставших солдат.

Он прекрасно понимал, что нервное напряжение его храбрых солдат в прошедшем кровопролитном бою было столь сильным, что теперь сон был единственным спасением для них от буквально валившей с ног усталости.

Наутро перед командирами разных уровней встал вопрос оказания помощи своим раненым, ибо их положение становилось ужасным.

Но такая помощь пока оказалась не на высоте, медико-санитарная служба не была ещё налажена в полной мере.

Перевязочные пункты были далеко, а санитаров с носилками для переноски раненых вообще не было видно.

Не дождавшись своевременной помощи, многие раненые умирали прямо на поле боя.

А те, которые могли самостоятельно двигаться, сами выбирались на дорогу, ожидая, что там их увидят и окажут помощь.

Медико-санитарные службы и прифронтовые лазареты не справлялись с большим потоком раненых. Но русский солдат был терпелив.

А действия русской армии в самые первые дни войны были весьма успешными.

Это было доказано в крупном Гумбинен-Гольдапском сражении, завершившегося 7 августа победой 1-ой русской армии над немного превосходящей её 8-ой немецкой армией генерал-полковника Максимилиана фон Притвица.

Сражение началось атаками немцев на флангах. На русском правом фланге немцы поначалу разбили 28-ую пехотную дивизию.

Добились они успехов и на левом фланге 1-ой русской армии.

Однако в центре позиции все атаки германского 17-го корпуса под командованием генерала Августа фон Макензена разбились о стойкость 3-го корпуса генерала от инфантерии Николая Алексеевича Епанчина, и в первую очередь 27-ой пехотной дивизии.

И особую отвагу в этом сражении проявил 106-ой Уфимский полк, занимавший позиции у деревни Маттишкемен. Он целый день сдерживал наступление превосходящих сил противника. А вечером, при отступлении противника, уфимцы сумели взять значительные трофеи: 4 орудия с 8-ю ящиками со снарядами, 6 пулемётов и около 900 винтовок.

Капитан А.А. Успенский после боя делился впечатлениями со своим командиром:

– «Когда немцы подошли шагов на семьсот, я отдал приказ открыть огонь! А их было столько много, что моя рота стреляла фактически с постоянным прицелом! А когда бой дошёл до высшего напряжения, у меня даже сердце задрожало,… кто же устоит? А ум мой подсказывал, кто первым начнёт отступать – тот погиб! Нам всё же помогало боевое товарищество, подвиги однополчан, мысли об оставшейся далеко в тылу семье, истинно христианская вера в Бога! Они позволяли побеждать страх и оставаться, прежде всего, людьми!».