Литмир - Электронная Библиотека

А плачет он не от уныния, он льет слезы от обиды и чувства попранной справедливости. Он в поселке пламенный борец за правое дело, смело отстаивающий, решительно настаивающий, быстро вскипающий и готовый самоотверженно выкипеть до конца, как забытый на плите чайник. Он – общественно чувствительный товарищ, неизменно ставящий интересы коллектива выше личных интересов, товарищ, который всегда выполняет и перевыполняет, товарищ, которому должны вручить вымпел, почетную грамоту и переходящее красное знамя.

* * *

Беда никогда не мог толком объяснить, как он оказался в тюрьме. Нить повествования всякий раз безнадежно запутывалась в лабиринте бесконечных «а я думал», «а они говорят», «а вышло так», «а по какому праву»… Он ни разу не сумел добраться до конца этого рассказа. Может быть, потому что никто его не слушал. Через некоторое время он прерывал свою печальную повесть словами «вот как в жизни бывает», долго молчал и тяжело вздыхал, продолжая перебирать неудачи и доказывать невидимым товарищам свою вечную правоту.

Как мог этот прекрасный человек сделаться одиноким, как перст, никому не нужным, незваным гостем в пустынных степях? Где отчий дом, что стало с семьей, куда пропали друзья и коллеги? Как объяснить бесконечную черную полосу жизни, как осмыслить беспрерывную череду потерь?

Как победа обернулась бедой?

На самом деле все это имеет простое и логичное объяснение. История человека, прозванного в поселке Бедой, становится совершенно понятной и не вызывает вопросов, если допустить, что вся его предыдущая жизнь происходила во сне.

Спал он долго и счастливо. И ему снилось, что все вокруг называют его Победой, и наименование это как нельзя лучше соответствует тому величественному образу, который он видит на каждом своем портрете. Это гордое слово схватывает, так сказать, самую суть той триумфальной биографии, о которой он читает в каждой газете. Он ведь шествует от победы к победе, отстаивает честь страны, высоко держит ее знамя. Такая у него работа.

В Колонном зале идет вручение правительственных наград. Товарища Победу поздравляют с очередной победой. Банкет будет потом, а пока серьезные мужчины и солидные дамы в строгих костюмах и вечерних платьях фабрики «Большевичка» переминаются с ноги на ногу, ждут, слюну сглатывают.

Звучит с высокой трибуны:

– Победа, товарищи! Опять Победа! И снова Победа! Сегодня мы собрались здесь, чтобы отметить день товарища Победы!

Аплодисменты несмолкающие. Овации бурные. Крики – ура, вперед и да здравствует.

Все взоры обращаются на победителя. Почетное место ждет. И вот в темном пиджаке почему-то со следами кетчупа на лацкане (надо солью потереть, и пятна не будет), в штанах, лопнувших на заднице (не страшно – это по шву), в ботинках с развязавшимися шнурками (или случайно завязать забыл), по лестнице из подгнивших, скрипучих ступеней поднимается Победа на пьедестал своего почета. Сейчас предстоит чествование. Ну, как водится, скучный официоз, рутина, казенщина, длинные речи, однообразные поздравления, письма трудящихся, заранее написанные референтами. Таков порядок, без этого никак.

И вот тут Победе не повезло. Оркестр вдруг ни с того ни с сего все перепутал и вместо гимна заиграл траурный марш.

Распорядитель церемонии тоже все перепутал и говорит: «Мы все безутешно скорбим об этой безвременной утрате!» Жена героя тоже все перепутала и давай голосить: «Ой, на кого ты меня оставил! Кто теперь воспитает наших будущих детей?!» Гости тоже все перепутали, сделали скорбные лица и принялись выпивать и закусывать.

Но по крайней мере – награда нашла своего героя. С высоты пьедестала Победа окинул взором собрание с его несуразной путаницей и неразберихой, словно праведник из райских кущ – многогрешную землю.

Его ждет орден. Также ему причитается крупная денежная премия. Правда, тут ему не повезло: все документы потерялись, а деньги украли. Кто мог совершить это гнусное преступление? Сейчас подозрение пало непосредственно на него, поэтому вместо ордена случайно выдали ордер, но потом правоохранители во всем разберутся и его реабилитируют. В крайнем случае, он выйдет по амнистии. Ну, или срок скостят за примерное поведение.

За всеми этими пертурбациями никто не обратил внимания на тревожный треск досок. Пьедестал не выдержал тяжести Победы. Подгнившая древесина подломилась, и сооружение с адским грохотом рухнуло на пол. И вот тут Победе ужасно не повезло. Он каким-то образом пролетел мимо пола и угодил прямиком в пропасть – глубокую, как преисподняя.

От ужаса триумфатор проснулся в холодном поту. Открывает глаза, а его уже все зовут Бедой, проживает он без прописки и документов в некоем заброшенном поселке, даже не отмеченном на карте, а в данный конкретный момент собирается жестоко побить ужаснейшую бесформенную старуху.

Вот такой сон мог бы ясно и непротиворечиво объяснить, как столь положительный человек оказался в этих гиблых местах практически без средств к существованию.

* * *

Капитан и Беда жмут старуху с двух сторон. Капитан скуп в движениях, он наступает сурово и прямо, как бронемашина, злые глаза вспыхивают, как дула двух пулеметов. Беда, напротив, дрожит, как холодец на тарелке, трепещет, как флажок на ветру, хлопочет всеми частями своего худосочного тела. Ярость Капитана – огонь, жгучее пламя, выжигающее всю плоть изнутри, оставляющее снаружи лишь сухую оболочку; гнев Беды текуч, липок и влажен, сочится слезами и соплями, блестит на щеках и козлиной бородке.

Их можно понять: они лишились всего. Хозяин здешних мест – и у пустоты бывает хозяин – вездесущий, ревнивый и карающий, как библейский бог, – счел правильным забрать у них все.

Приперли к лестнице. Старуха стоит – убежать не удастся. Желтые руки, похожие на паучьи лапы, перебирают обтрепавшийся край зеленой кофты. Беда ей дышит в лицо ненавистью, пропитанной тяжелым утробным смрадом, злостью, рвущейся из кишечника, желудка, горла к потрескавшимся губам, как пар из аварийного клапана в котельной. Дыхание Капитана прерывистое и иссушающее – дуновение знойного ветра над пожелтевшей травой.

Теперь Капитан остановился. Мгновение он неподвижным, немигающим взглядом смотрел на тряпичный ком. Его ненависть сосредоточилась на лице старухи. Он как будто впервые увидел это маленькое лицо, выглядывающее из синего в желтый горошек платка. Под нависшими клочковатыми бровями мутные глаза мечутся бессмысленно и отчаянно, как тараканы в стеклянной банке. Острый подбородок трясется, синюшные губы между складок кожи шевелятся двумя дождевыми червями, беззубый рот пережевывает что-то – долгую, безвкусную, как кусок резины, жизнь.

Старуха стала совсем округлой и маленькой. Они присела, втянула маленькую голову в плечи, вся сжалась, ожидая удара. Потом она замерла – рот открылся так, что перестал трястись подбородок, глаза расширились и взгляд остановился, руки выпустили истерзанный край кофты. А Капитан не ударил, он только плюнул. С глухим хрипом собрал слюну в горле и плюнул старухе в лицо. Она оставалась застывшей лишь долю секунды, словно солдат, пораженный одиночным выстрелом, еще не понимающий, что убит, еще не узнавший лица смерти. Затем она повалилась назад, стукнулась спиной об угол стены у лестницы и медленно сползла на пол.

Из самых последних глубин своего тела исторг Капитан этот плевок. Это был первый всплеск раскаленной лавы проснувшегося вулкана, капля горящей серы из геенны огненной.

Старуха – внизу. Теперь она еще больше напоминает кучу тряпья, отбросы, забракованные последним старьевщиком.

Она шевелится, в ее движениях нет смысла. Она водит руками в воздухе, как будто пытаясь за что-то ухватиться, скребет ногами – из-под толстой коричневой юбки видны стоптанные, по щиколотку обрезанные валенки. Она похожа на большое раздавленное насекомое. Встать она не сможет.

– Они все забрали, их Борька привел, ваш Борька привел, – забормотала она.

Эта копошащаяся куча лохмотьев напоминала помойку, в которой роются крысы, когда пестрый мусор кажется вдруг ожившим, получившим непонятную, никчемную жизнь.

6
{"b":"711599","o":1}